Ангелы и боги (СИ)

Как только я взял тебя на руки, в ту же секунду заработал двигатель судна.

Как потом утверждали механики — они в тот момент не прикасались к машине, а совещались — что еще предпринять для ремонта двигателя. Как будто чья — то неведомая сила сначала остановила машину, а потом вновь запустила ее…

Сергей осмотрел тебя, определил возраст — не более полугода. В одеяльце мы нашли носовой платок с вышитыми английскими буквами «Л. Д «и по диагонали «В. Д. «— по — русски. На твоей одежде, Мариночка, были инициалы «М. Д «и мы с Сергеем стали перебирать иностранные женские имена на букву «М». В ответ ты недовольно морщилась и возилась. С отчаяния я назвал имя Марина и ты сразу довольно заулыбалась. Сергей отошел в сторону и тоже произнес имя Марина. Ты сразу повернула голову в его сторону. По твоей адекватной реакции на нашу русскую речь, мы убедились, что ты понимаешь русский язык…

На борту был запас сухого молока, мы покормили им тебя с ложечки и ты, довольная, заснула…

Сергей хоть и был КГБэшником, но не знал историю моей любви. И я не стал рссказывать ему о том, на кого ты похожа как две капли воды…

Ивашов ушел к себе, ты спала на моей койке. Я сел рядом с тобой, смотрел на тебя и наконец осознал, что моей Верочки больше нет. Я заплакал, сдерживая рыдания. Я плакал, а в голове рождался план, как попытаться оставить тебя в моей семье…

Судно тем временем благополучно вышло в нейтральные воды и взяло нужный курс. Когда я был занят, тобой занимался Сергей. Ты оказалась приученной к горшку и у нас не было проблем со стиркой твоих вещей, которых Сережа нашил тебе из простыней.

Я рассказал другу о своем желании удочерить тебя. Он меня поддержал, обещал содействие перед КГБ, взял с экипажа подписку о неразглашении, предложил свою часть плана по оставлению тебя в моей семье.

Прошел месяц. Ты ползала, стояла на ножках, даже пыталась делать первые шаги, держась за что — нибудь. А когда ты назвала меня папой, я растрогался почти до слез. Сергей утверждал, что по развитию ты намного опережаешь своих сверстников. Я же, хоть и был многодетным отцом, но из — за постоянных многомесячных походов не успевал отслеживать, кто когда пошел и начал говорить…

Занимаясь тобой, я одновременно писал о плавании подробный отчет в КГБ, а накануне прибытия в порт приписки — Кронштадт я убрал постиранные и отглаженные вещи с монограммами, вышитыми Верочкой, в сейф — к носовому платку и единственной нашей совместной фотографии…

Первым на борт поднялся представитель госбезопасности, принял наши отчеты и закрылся в командирской рубке. Изучив отчеты, он вызвал Сергея. Как и обещал, друг доложил высшему чину КГБ о моем желании, удочерить тебя, изложил ему наш план…

Затем КГБэшник вызвал меня, посоветовал отдать спасенного младенца в детский дом, но я заявил, что привязался к тебе за время похода и по — прежнему хочу удочерить тебя.

Безопасник усмехнулся:

— План вы придумали оригинальный, но я ничего не решаю…

Сжав зубы, я повторил:

— Я прошу вас только об одном — доложите мою просьбу высшему руководству, чтобы я смог сойти на берег с ребенком на руках…

КГБэшник выставил меня за дверь, я прошел в свою каюту, ты спокойно спала, разметавшись по койке.

Не буду рассказывать, что я чувствовал в тот момент. Но я хотел только одного — чтобы ты была рядом со мной, Ангел…

Скорей всего снова вмешались некие высшие силы, но мне позволили оставить тебя в своей семье, сообщили, что оформят на тебя документы в соответствии с придуманной мной легендой, но экипажу я должен объявить, что найденный младенец будет сдан в детский дом…

Я был счастлив…

Поскольку я выполнял спецзадания, Анне никогда не сообщали о конце моего очередного похода. Наше судно на берегу никогда никто не встречал… Я привез тебя домой, объявил Андреевне, что ты моя внебрачня дочь и, что твоя мать — моя любимая женщина — погибла… Самым неприятным для бывшей было то, что она не могла пожаловаться на меня в КГБ и партком, так как они узаконили мои «похождения», разрешив мне оставить тебя в семье…

С того самого дня нейтралитет между мной и Анной был нарушен раз и навсегда…

Судно поставили в док на текущий ремонт, я взял два месяца отпуска, чтобы заниматься тобой, Мариночка. Удивительно, но мне снова пошли навстречу. Вот тогда я и понял, что такое осознанное отцовство. Каждая минута, проведенная рядом с тобой, доставляла мне удовольствие и… счастье… Как всегда, рядом со мной был Костик. Он полюбил тебя сразу, целовал, пытался кормить тебя, играть с тобой… Я и Костику дарил свою любовь… Анна же тебя возненавидела, настроила против тебя Володьку и девок…

За те два месяца, что я был рядом с тобой, Ангел, ты начала говорить, ходить и даже бегать. Играла ты только с Костиком, но чаще брала книги и рассматривала картинки. Иногда у меня складывалось впечатление, что ты уже умеешь читать…

Отпуск закончился. Мне нужно было выходить на работу и я просто пригрозил Андреевне, что если с тобой что — то случится, то я посажу ее в тюрьму, а Володьку и девок отдам в детдом.

Пока шла подготовка к очередному походу, Сергей предложил отдать тебя в ясли. Я согласился — пусть за тобой там будут ухаживать чужие люди, но тебя не будут морить голодом и твоя жизнь будет под контролем…

— Мне там было очень одиноко и все время хотелось плакать…

— Я чувствовал это, но у меня не было другого выбора — я очень боялся за твою жизнь, но и отдавать тебя в детский дом тоже не хотел…

Начиная со школы, я пытался дать тебе аристократическое образование — языки, музыка, а способность к рисованию была у тебя в крови — и учить не нужно было… И всегда и везде рядом с тобой был Костик — мужчина и рыцарь с большой буквы…

Ты росла Принцессой, резко отличалась от других девушек и с каждым днем все больше и больше я узнавал в тебе Верочку — те же жесты, тот же поворот головы, те же печаль и радость…

После окончания института ты стала такой красавицей, что Анну и девок это бесило до крайней степени. Костя поговорил со мной о том, что намерен снимать квартиру для вас двоих. Я разрешил, ведь Костя стал служить по контракту, а ты начала работать сразу в двух гимназиях.

После того, как вы уехали на съемную квартиру, Андреевна не стала ко мне добрее.

Между тем вы накопили денег на первый взнос, взяли кредит и купили квартиру. Еще мечтали купить домик в деревне, ведь Андреевна не разрешала бывать тебе здесь без меня…

Глядя на ваши теплые отношения окружающие принимали тебя и Костю за возлюбленных. Я решил открыть Косте правду твоего появления в нашей семье, но не успел…

Вскоре после гибели Кости я ушел в отставку, стал преподавать в нахимовском училище. До этого времени дорогие для меня вещи, — Денисов взглядом указал на фотографии, — хранились в сейфе на судне. Вместо того, чтобы после отставки отвезти их сразу в банк, я привез их домой и хранил их в своем кабинете в письменном столе… Когда Андреевны не было дома, я доставал артефакты, смотрел на них, уходил в воспонинания и убирал снова…

Летом прошлого года мы с Андреевной в очередной раз крепко повздорили из — за того, что я отдал ей не все деньги, так как часть их оставил для тебя, Мариночка…

Возможно это было неоправданной жестокостью с моей стороны, но с первого дня твоего появления в семье я не скрывал, что продолжаю любить Верочку, что ты для меня дороже всего на свете. Но с первых месяцев моей жизни с Анной я понял, что она корыстный и бездушный человек. Она следила за своим телом, но нам не о чем было поговорить, у нас не было общих интересов, а взгляды на жизнь были круто противоположными. «Приземленность «и ограниченность Анны удручала. Над моим увлечением философией она откровенно издевалась. А уж как скандалила из — за каждой появлявшейся в доме книги и все время упрекала меня деньгами, потраченными на тебя…

После этой «разборки «я решил отвезти памятные вещи в банк — от греха подальше, но не нашел их в ящике стола…