Дни мародёров (СИ)

Распахнув картину Ганхильды из Горсмура, которая вот уже шесть лет помешивала какое-то целебное снадобье в котле, Ремус пробежал по коридору больничного крыла, спугнув мальчишек с четвертого курса, которые сидели на подоконнике и разглядывали магловский порно-журнал, засветив палочки.

Совершенно задыхаясь, Ремус сбежал по лестнице башни с часами и вывалился во внутренний двор, как раз в тот момент, когда старый гнусавый колокол возвестил о полуночи.

Здесь царила та самая зимняя ночь, которая может быть только в закрытом пансионате и только перед Рождеством. Одеяло снега, благонравный свет из больничного крыла...и чертов снеговик ростом с Хагрида, в которого Ремус влетел на всем ходу, когда поскользнулся на заледеневшей дорожке.

Отряхнувшись, Ремус в сердцах пнул снежную фигуру и вгляделся в темноту, выдыхая целые облака пара.

На самом конце моста мерцал удаляющийся огонек.

Завороженный, Ремус двинулся вслед за ним.

И тут вместе с налетевшим ветерком, его вдруг пробрал страх.

Сейчас он её догонит. Но как он объяснит, откуда узнал о том, что она собирается в волчью колонию? Скажет, что подглядывал и подслушивал?

Впрочем, обдумать это он все равно и не успел.

Потому что едва он ступил на деревянный мост, чья-то рука вдруг схватила его за мантию, а в следующий миг его крепко приложило об деревянные перегородки моста, так что легкие чуть не лопнули. Яркий свет порвал темноту и ожег глаза.

Последнее, что Ремус почувствовал — это как в скулу ему уткнулся кончик волшебной палочки и как верхняя часть его тела опасно нависла над снежной пропастью внизу.

— А вот и наш «кот»! — Валери скинула отороченный мехом капюшон. Странное это дело — когда она была далеко, за учительским столом или в центре испытательного полигона в лесу, казалась Ремусу очень высокой, сильной и взрослой. А сейчас она была ниже его на пару дюймов, уже и меньше...

— Хотя нет, коты, как правило, ходят бесшумно. А тебя, Люпин, можно подстрелить в темноте с закрытыми глазами, — Ремус тяжело засопел, когда кончик палочки воткнулся глубже. — Ну что, Люпин, что ты мне скажешь? — палочка чуть ослабила давление, чтобы он мог говорить. Ремус покосился на светящийся кончик и только потом посмотрел на Валери.

— Откуда вы узнали про потайной ход? — взгляд его метнулся по всей её фигуре и остановился на тяжелом рюкзаке. Карман сбоку робко глядел на него в ответ. Ремус потер щеку. — Я думал преподавателям о нем неизвестно.

— Это моя работа, Люпин, находить тайны тропы и отлавливать опасных существ. Но сейчас речь не об этом, верно? Что ты делал возле моей двери? — раздельно спросила она.

— Дежурил. Я староста.

— Какая надобность была дежурить у моей замочной скважины, староста? — Валери хлопнула его палочкой по плечу и значок на груди Ремуса полыхнул.

— Дверь была открыта, я увидел свет, — брови Валери дрогнули, она шагнула чуть ближе и Ремус сглотнул. — И услышал голоса.

— Что ты слышал? — тихо спросила она, как и всегда, вырисовывая губами и языком каждое слово так, что Ремус, заглядевшись, пропустил её вопрос мимо ушей.

...Валери грызет орехи и смеется, глядя как Ремус пытается удержать лук.

— Люпин, я задала вопрос!

Валери целует Джекилла. В кабинете, под снегом, повсюду...

Господи. Мне всё равно. Я люблю её.

— Так, — громкий голос вырвал его из ступора. — У тебя есть ещё три секунды, чтобы придумать сносную ложь. Если я в неё не поверю, ты отправишься к своему декану.

Я люблю тебя, а ты хочешь отправить меня за это к декану.

— Разве у вас есть на это время? — тихо спросил он, глядя ей в глаза. — Мне казалось вы торопитесь в лагерь Сивого, чтобы освободить своего шпиона.

Пауза.

— А кот-то ушастый оказался, — задумчиво проговорила Валери. — Ну хорошо, Люпин, давай мы разберемся с этим здесь и сейчас.

Некстати заработала фантазия.

Ремус поспешно отогнал от себя её плоды.

— Давайте.

Валери приподняла уголок губ.

— Люпин, я не возьму тебя с собой, — сердце его упало. — Точка.

— Но...

— Отправляйся наверх. Постарайся без приключений вернуться в свою башню и, во имя Мерлина, поезжай завтра домой. Это не твоя война.

— Как раз моя!

— Я всё сказала. Спокойной ночи, Люпин. И счастливого Рождества, — с этими словами она накинула капюшон и отвернулась, намереваясь уйти. Ремус машинально перехватил её за руку.

Валери шарахнулась от него как от прокаженного, вскинула палочку.

Ремус примирительно поднял руки и сглотнул, глядя на светящийся кончик.

— Мне, что, силой отправить тебя наверх? — прошипела Валери, порывисто подступая к Ремусу, так что ему волей-неволей пришлось отступить обратно во двор. Надо признать, Ремус слегка перетрухал, но вместо того, чтобы уйти, перешел в наступление:

— Профессор Грей, подумайте сами, что вы делаете? Вы идете одна, к лагерь Сивого!

— Это моя работа.

— Может быть, но сейчас это слишком опасно! Там же война, они будут настороже, они... послушайте, я бы мог вам пригодиться! Подумайте сами, чем я вам помешаю? Я просто буду рядом, меня-то уж точно никто не заподозрит, а в полнолуние вас будет кому защитить. Вы ничем не рискуете!

— Минус пятьдесят очков, Люпин! Вон отсюда!

Ремус даже рассмеялся.

— Берите ещё пятьдесят! Берите сто, — он обошел её, великодушно раскинув руки. — Забирайте все! Вместе с песочными часами! Я никуда не уйду, — с этими словами он уселся прямо на землю в проходе на мост. — И вас не пущу.

— Что это зн... — зашипела Валери и порывисто оглянулась на двери замка. — Встань! Немедленно!

— Нет.

Она вскинула палочку, Ремус был к этому готов и выпалил заклинание — палочка Валери оказалась у него в руке.

— Что за ребячество, Люпин?!

Ремус пожал плечами.

Да, ребячество. Но он и есть ребенок. Мальчишка. Мальчишка, не стоящий крупицы внимания. Мальчишка, готовый без раздумий отдать за Валери Грей свою волчью шкуру, в то время как мужчина которого эта женщина так любит, сидит сейчас наверху и пьет свой чай.

— Называйте это как угодно, — Ремус запахнул мантию. — Только я прежде получу обморожение, чем встану с этого места.

Грей швырнула свой рюкзак в снег.

— Встань, Люпин.

— Нет, — уперся Ремус.

— Я сказала: встань!

— Профессор, есть только один способ заставить меня подняться, — напомнил он. — Пообещать, что вы возьмете меня с собой. Можете попытаться переступить через меня. Или заколдовать. Можете даже пырнуть меня серебряным ножом. Он ведь у вас с собой? — Ремус раздвинул мантию на груди. — Как вам будет удобнее? В сердце?

Валери беспомощно усмехнулась, упирая руки в бока и глядя на светящиеся окна.

— Вы идете в колонию оборотней, профессор, — Ремус поднялся и подобрал из снега её сумку. — А я — оборотень, единственный оборотень во всем мире, готовый быть на вашей стороне.

Валери посмотрела на Ремуса все с тем же нетерпением и снисхождением, но он видел на самом дне её глаз крошечные зеркала, в которых отражались его слова.

— Я не останусь здесь, когда вы будете там, в опасности, — Ремус честно протянул ей рюкзак. Валери взялась за лямку, но и Люпин не разжал руку. Очень-очень робко притянул её к себе. — Понимаете? Я не стану вам мешать. Вы можете сделать вид, что вообще меня не знаете. Не смотрите на меня, не говорите, делайте, что должны. А я просто буду неподалеку. И когда мы вернемся в школу...

— Глупый мальчик, волку оттуда нет возврата, — вдруг совершенно серьезно сказала она и сердце Ремуса радостно подскочило. Он-то думал, что никогда не достучится. — Волчья колония для одинокого волка что магнит для скрепки.

— Но я ведь не совсем волк, — улыбнулся он. — Может быть вернусь. А даже если и нет... — он пожал плечами и окинул взглядом замок: башню, большой зал и горящие окошки больничного крыла. Солнечное сплетение, сердце и даже ладони тронула неприятная и непонятная боль, но Ремус не обратил на неё внимания. — Я так решил. Вы можете мне запретить, можете силой меня отправить в замок, но я все равно пойду за вами. Хотя вы, конечно, можете сделать так, чтобы я всё забыл, но это будет даже к лучшему, — он выдержал паузу и тяжело сглотнул, провалившись в серо-зеленое, прозрачное море. — Я ведь сам для себя опасен.