Так не бывает (СИ)

Локи шагнул на неизведанную им тропу. Выражение бледного худого личика Дарси было преисполнено решимости и какого-то детского восторга, когда они отрывались друг от друга, и у неё появлялась возможность взглянуть на него.

- Неужели ты и, правда, любишь меня? Меня? – её глаза горели неподдельной радостью, а губы дрожали в желании широко улыбнуться. Локи согревал её тёплый, любящий взгляд и ему хотелось ощущать его на себе вечно.

Быть может, он полюбил Дарси именно за этот восторженный взгляд, которым она всегда щедро одаривала его? Она была так не похожа на холодных, чопорных асинь, что получали удовольствие от игры слов, каждое из которых было лживым, а истина представлялась настолько неприглядной и поверхностной, что Локи иной раз проклинал свой дар видеть людей насквозь. Девы в Асгарде смотрели на него, как на крайне выгодную партию, но ни одна из них не воспылала к нему настоящими чувствами, скрыть которые не представлялось возможным ни одному любящему сердцу. На холодность Локи, который знал их истинные намерения и надежды, асини отвечали обидой и презрением. А для Дарси он был центром Вселенной, сосредоточением всех желаний. И она никогда ничего не требовала от него, разве что немного ясности, что было свойственно каждой женщине и Локи не смел осуждать её за это. Ещё она всегда была честна с ним – обычно слова Дарси опережали формирование мысли в её маленькой головке, а потому они шли из сердца. Кто как не он мог сполна оценить эту искренность? А как лихо и дерзко она порой ставила его на место?

При желании Локи без труда мог перечислить недостатки Дарси, их было немало. Но теперь они отчего-то представлялись ему совсем в другом свете. То, что раньше раздражало его в окружающих, в Дарси виделось по-своему привлекательным.

Так любил ли он Дарси или же это была любовь к её светлому, сильному чувству? Быть может, теперь Локи и дня не сможет прожить без этого тёплого, любящего взгляда, направленного на него? А как же сама Дарси?

Эта мучительная двойственность застала его врасплох: сердце знало ответ с ужасающей точностью, но разум требовал обоснований. А разум бога сильно отличался от разума смертного – он делился на параллельные потоки, которые временами скрещивались и тесно переплетались, но никогда не исчезали просто так. Сознание Локи, увы, не отключалось по велению сердца. Его губы были готовы раскрыться и повторять признание вечность, но что-то всё же мешало им, будто бы неизвестный перекрыл Локи дыхание.

А если это всё – его очередное заблуждение, рождённое в момент обиды на семью и обманчивой уверенности в том, что его никто не любит?

Всеотец, нельзя думать, когда делаешь признание! Раздумья губительны для чувств. Они их не умаляют, вовсе нет, скорее наоборот – взращивают, но до чего же это всё было мучительно.

Дарси продолжала смотреть на него, как ребёнок иной раз глядит на родителя, ожидая гостинца, а Локи вернулся к тому, с чего он начал. Казалось, прошла целая вечность с того момента, как он произнёс заветные слова. Он не был одним из тех, кто разбрасывался признаниями. Говоря о любви, он действительно любил, это было очевидно и шло от самого сердца. Зачем ему понапрасну терзаться сомнениями, если в глубине души он был давно уверен и эта уверенность пугала его? А повторить свои слова было нелегко потому, что самые важные вещи всегда говорятся с большим трудом. Они часть тебя, поэтому произнося их вслух, ты отдаёшься на милость слушателю. Вдруг он решит погубить тебя?

Мерзкие сомнения родились из страха быть отвергнутым однажды. Его не просто было принять, зато оставить – не так уж и сложно. Дело было не в Дарси, дело было в нём самом. Нельзя бросить того, кто никогда не был твоим. А признаваясь в любви, Локи отдавал своё сердце смертной и теперь всё равно что болтался над пропастью. Дарси обрела над ним огромную власть. Власть, масштабы которой она была ещё не в силах осознать.

Отступать было поздно, и только это теперь вселяло в него храбрость.

- Люблю, - твёрдо и без тени сомнения ответил Локи. Будто бы и не было этих мучительных секунд терзаний и самокопания.

Дарси крепко обняла его, прижавшись щекой к груди и пряча счастливую улыбку. Её эмоции волнами вливались в сознание Локи, заставляя его тонкие губы растянуться в ответной нежной улыбке.

Локи был богом, но даже он не ведал, куда приведёт их эта связь. Однако ему было хорошо, так хорошо с ней, что в груди болезненно теплело и становилось так легко, будто бы за спиной вырастали крылья.

В объятиях Дарси он чувствовал себя вернувшимся домой после долгого, изматывающего пути.

***

Джейн Фостер была порядком смущена. Её пальцы с остервенением перебирали стопку пластиковых папок и иной раз тянулись к волосам в попытке поправить и без того идеальный хвост. Джейн изо всех сил пыталась изобразить своё равнодушие к странной просьбе бога из Асгарда, но под его пристальным взглядом, направленным прямо на неё, она теряла всё своё напускное спокойствие.

Фостер давно привыкла иметь дело с мужчинами, которые не воспринимали её всерьёз. За вежливостью, тактичностью и хорошенькой внешностью, скрывалась умная и решительная женщина, готовая отстаивать свои позиции и права. Быть может, именно поэтому кавалеры не спешили ухаживать за Джейн. Мужчины подспудно чувствовали её силу и, познакомившись поближе, предпочитали сторониться женщины, чьи таланты и упорство грозились растоптать самомнение любого из них. Поэтому гораздо проще было не иметь с Джейн никаких дел, а в случае острой необходимости, закрыть её со своими исследованиями в самой дальней лаборатории и предоставить свободу действий.

Джейн, конечно же, умничала не специально. Она не желала отталкивать от себя людей, но её будто бы преследовал злой рок: они начинали говорить с ней свысока, внутри Джейн всё сжималось в комок в то время как лицо принимало выражение крайней решительности, а в нежном голосе начинала звенеть сталь.

Но Тор… Тор вёл себя с ней не просто любезно и учтиво, он будто бы был живо заинтересован в её персоне, а роль Джейн в передовых исследованиях «Щ.И.Т.а» представлялось ему не второстепенной, а самой главной. При первом же их знакомстве старший принц, наплевав на всякого рода вежливость, прервал речь директора Фьюри и попросил Джейн лично рассказать ему о ходе своих исследований, словно зная, кто на самом деле стоял за всеми перечисленными проектами, что курировал «Щ.И.Т.».

Ощущая на себя взгляд Фьюри, полный недовольства, она решительным образом оправдала внимание, оказанное ей высокопоставленным гостем, и ввела асгардских принцев в курс дела. С тех пор Джейн всегда сама рассказывала посетителям научно-исследовательской лаборатории о своих разработках.

- Леди Джейн, - внезапно Тор отвлёк её от раздумий. – Разве у вас есть повод не доверять мне?

- Джейн, просто Джейн, - рассеяно поправила его Фостер, блуждая взглядом по своему рабочему столу и собираясь с мыслями. Кофе, что она предложила ему, остался нетронутым и давно остыл.

Громовержец сидел напротив, наблюдая за растерянностью Джейн, и поза его выражала нетерпение и волнение. Однако стоило ей только поднять на него глаза, как на его красивом, добром лице появлялась ободряющая улыбка, что заставляла смущенно улыбаться и её саму.

Нежно-розовый румянец вновь окрасил её щёки, Джейн наклонилась вперёд, сложив ладони на столе, словно сообщая Тору некую тайну.

- Вы знаете о том, что за нами следят? Здесь повсюду камеры, - она обвела взглядом лабораторию и вновь посмотрела на Тора. Он, по всей видимости, её опасений не разделял.

- Пусть это не заботит тебя, Джейн. Разве ты не имеешь права знать об опасности, что угрожает твоему миру?

Фостер откинулась на спинку автоматического стула и откатилась немного назад.

- Моя двоюродная сестра живёт в Лондоне. Там будет безопасно? – спросила она всё ещё не в силах поверить в то, о чём ей поведал Тор несколько минут назад.

Для Джейн не было откровением, что «Щ.И.Т.» изучал возможности Тессеракта прежде всего для создания оружия. Но она и понятия не имела о том, что Фьюри ожидал вполне реального нападения инопланетных войск, способных уничтожить Землю раз и навсегда. Это объясняло внезапное появление двух асгардских богов и суматоху, царившую в секретной организации. Врагу стало известно местонахождение гиперкуба, и, несмотря на то, что Тессеракт был утерян, над Нью-Йорком нависла смертельная опасность.