Так не бывает (СИ)

Локи верил в то, что ему без всякого труда удастся забыть о нескольких месяцах проживания в чужом и прежде ненавистном ему мире. Будучи богом обмана, он не имел возможности лгать самому себе – на Земле Локи не был абсолютно несчастен, но осознание этого в полной мере пришло к нему многим позже. Оно было к лучшему – иначе прощание с Дарси далось бы ему с большим трудом.

Зато теперь Локи не мог спрятаться за толстыми стенами оправданий, которые он без всякого труда умел воздвигать в своих мыслях, если чувствовал такую нужду. Окажись Дарси в Свартальвхейме, в мире пустынь и разрозненных рек, медленно катящих свои воды в Синее море, оплоте тёмной магии и разрушающей энергии, - Локи нашёл бы в нём свою прелесть и совершенство, как искал их во всём, что было связано с его смертной.

Нелепые истории всегда имеют гораздо бóльшее значение, чем кажется на первый взгляд. То, что изначально выглядело незначительным, порой со временем приобретает совсем иное звучание. Вот и история Локи и Дарси, начавшаяся с глупого и необдуманного предложения последней приютить у себя бога шутки ради, привела к тому, что эти двое неожиданно, прежде всего для самих себя, полюбили друг друга и оказались крепко связаны.

Так повелось, что все значимые события в жизни Дарси случались именно на кухне. И все они были так или иначе связаны с Локи. Кухня и Локи в представлении девушки были неразделимы, словно Торин и Одинокая Гора. Во времена частичной потери памяти, Дарси частенько ловила себя на ощущении непреодолимой тоски по кому-то или чему-то, которое многократно усиливалось, стоило ей только оказаться у себя дома – в Нью-Мексико или в Нью-Йорке – за столом, с чашечкой чая или нехитрым ужином. Несмотря на то, что она уже на протяжении нескольких лет проживала одна, впервые за эти годы Дарси чувствовала себя действительно одинокой и никому не нужной, словно замершей во времени и пространстве в ожидании чуда. Если бы только воспоминания были при ней тогда…

Но сейчас Дарси помнила всё: тепло и свет первой серьёзной влюблённости и холод мрачных будней, проведённых в незнании и неопределённости. Теперь Дарси знала цену каждому мгновению, проведённому рядом с Локи. И она, конечно же, сказала ему «да», ведь это, честное слово, вошло у неё в привычку ещё с тех самых пор, как он поселился у неё, будучи изгнанным из своего мира. Дарси была согласна со всем его треклятым перечнем условий, выдвинутым прямо перед тем, как Локи принялся издеваться над ней самым изощрённым способом. Он определённо соблазнял её. Он всегда её соблазнял, но сегодня делал это намеренно и совершенно по-особому.

Какая к чёрту разница, как много у них было времени перед тем, как всё рухнет? Какое ей было дело до того, что он бог, а она человек? Пока его невероятные пальцы выписывали узоры на её подрагивающем животе, а губы медленно скользили по подбородку, Дарси было плевать на всякие там условности. В темноте все были равны – и боги, и смертные.

Когда женщина говорит своему мужчине «да», обратной дороги нет. Они словно скрепляют договор кровью и предаются безумию. Безумию, которое возможно лишь когда ты всецело принадлежишь кому-то, а этот кто-то, в свою очередь, принадлежит тебе. Хотя бы на мгновение.

Всё видится и чувствуется совсем не так, как прежде. Будучи влюблённым, ты дрожишь, словно осенний лист на ветру, мучаясь незнанием своей дальнейшей судьбы. В этом есть своя особенная прелесть, знакомая каждому, кто когда-либо отдавался этому приятному лёгкому чувству сладкой неги и томления в каждой клеточке своего тела. Но когда ты любишь, ты не порхаешь, ты крепко и уверено стоишь на ногах и бесстрашно смотришь в глаза своим чувствам и самому себе. Сила твоей любви настолько велика и откровенна, что ты больше не робеешь и не скрываешься, а страх испытываешь только перед возможностью потерять человека, которого любишь. Но даже если такое случается, необъятная мощь этого сильнейшего в мире чувства будет держать тебя крепко за руку, не позволяя рухнуть в бездну губительного отчаяния и саморазрушения в надежде на то, что ты ещё встретишь того, кто однажды овладел твоим сердцем и душой. А если такого не случается, ты идёшь дальше, ведь сердце – это первоклассный обманщик, оно умеет прятать незаживающие раны под внешним тонким слоем невозмутимости и оптимизма. Ты будешь жить почти как прежде и, возможно, однажды даже почувствуешь себя счастливым, но след любви, настоящей любви, неизгладим. Любовь к мужчине или женщине всегда одна и единственна, она не пройдёт и не отпустит до самой смерти.

И когда любовь приходит, ты узнаёшь её в тот же миг, и даже если ты ещё не сразу понял это головой, то сердце безошибочно определяет своего посетителя по взволнованному стуку в дверь и покорно впускает его внутрь, зная наперёд, что он теперь никогда не уйдёт.

Локи признал это чувство далеко не сразу, приняв его сначала за благодарность, затем за очарование и интерес, а позже за привязанность, таким образом продержав его на пороге достаточно долго, чтобы показаться невежливым. Он не желал, чтобы его сердцем владела смертная дева, да и любая другая дева тоже, но это нежелание настигло его слишком поздно, словно забавляясь над его уверенностью в том, что он может повелевать своей судьбой, даруя тщетную надежду на освобождение. В этом асы были схожи с людьми – в своём бессилии и склонности губить себя, поддаваясь натиску чувств, они горели и просили пощады.

Локи чувствовал освобождение, открываясь Дарси, и никак не мог поверить в то, что это далось ему так легко. Им овладели эйфория, прилив благодарности и восхищения – это всё её, её заслуга! Весёлый нрав Дарси, её доброта, наивность и великодушие в противовес его нелёгкому характеру рождали удивительное взаимодействие двух стихий, двух миров.

За спиной каждого мужчины стояла его женщина. Когда Локи был ребёнком, этой женщиной являлась его мать, взрастившая в мальчике любовь к семье, всему прекрасному, что окружало его и требовало познания, творчеству и порядку, что проявилось в его магических способностях, перфекционизме и любопытстве, с которым он подходил к каждому делу. Любовь к строптивой Сиф, что отвергла ухаживания младшего принца во времена их юности, заострила плавные черты его души, заставила замкнуться и устремить взор внутрь самого себя в поисках несовершенств, которых, конечно, хватало с лихвой. Мягкая Сигюн учила его быть внимательным к окружающим, благодарным за всё, что имеешь и укрепила юного Локи в его уверенности в том, что настороженность и недоверие людей отражало его отношение к самому себе.

Миром правили мужчины, но они не значили ровным счётом ничего без своих женщин. Ослеплённые высокомерием и тщеславием, некоторые глупцы наивно полагали, что они с самого момента своего рождения были возвышены над женщинами, а после дорого платили за своё заблуждение. Кто знал, быть может, сам Один Всеотец не сумел бы объединить все девять миров, если бы не мудрость и терпение его супруги Фригг?

Мужчина мог стать прославленным воином или добиться успеха в науке, медицине и любом другом деле; он мог чувствовать удовлетворение, добившись признания в обществе, но если у него не было женщины - не той, что лишь утоляла голод своей лаской, а той, что искренне любила и шагала рука об руку с ним, куда бы он не решил отправиться, грела сердце своей заботой и верой, радовалась его победам, как своим, – он всё равно что не дышал полной грудью.

Любил ли Локи когда-либо? Возмужав, он не мог дать ответа на этот вопрос. Значит, не любил. Настоящая любовь в его понимании не терпела сомнений и раздумий, она рвалась на волю вопреки доводам рассудка, и заглушить её было не в силах ни время, ни желание.

Со стыдливой нежностью произнося вслух слова, которые нельзя было отозвать назад и забыть, как о нелепой случайности, Локи не мучился в сомнениях. Он любил свою смертную. Здесь и сейчас, находясь в просторной кухне, освещённой скудным светом луны и уличного фонаря, месяцами ранее в Асгарде, проводя дни за выполнением многочисленных поручений Всеотца и ещё раньше, будучи заключённым в четырёх стенах чертога Дарси, невольно став свидетелем течения жизни существа из другого мира, – он трепетно любил её, и это казалось Локи единственно верным и чистым чувством, когда-либо обитавшим в его бессмертной душе, медленно взращиваемым и удобряемым осознанием невозможности этого союза. Разлука лишь укрепила его любовь.