Чужая судьба (СИ)

— Светлейший, вы знаете, что это?

Глаза доринга округлились. Он протянул руку и взял у меня растение так бережно, словно самое величайшее сокровище. А я поняла, что в очередной раз мне удалось всех удивить подарками мойры, которые были собраны словно из разных миров и времен.

— Это же мандрагора, — прошептал Шерман. — Невозможно… Немыслимо… Я читал о ней лишь в справочниках, она вообще считается едва ли не мифической!

— Это поможет Данте? — нетерпеливо спросила я о том, что меня интересовало в первую очередь.

— Конечно… Нужно сварить отвар. Он поддерживает жизненные силы, спасает даже безнадежно умирающего…

— Тогда поторопитесь, Светлейший! — воскликнула я, потянув мужчину на кухню.

— Амари, откуда у вас мандрагора?

— Не спрашивайте, прошу вас! Быстрее, пожалуйста, быстрее!

Время откровений

Шерман методично помешивал бурлящее зелье в небольшой кастрюле с цветочками. Ни дать, не взять, настоящий ведьмак. Варево получилось густым и ярко-лиловым, совсем как листья мандрагоры. Книга Данте о лекарственных травах очень пригодилась, пусть даже это растение числилось там в разделе исчезнувших. Я как всегда полна сюрпризов…

Сильный аромат от зелья перебил тошнотворный запах цветов вьюнка вперемешку с горелым. Очнувшиеся люди сначала скрылись в домах, а потом принялись за свои обычные дела. Они ходили по улицам, даже не обращая внимания на обугленные стебли под ногами. Вид у всех был потерянный, угрюмый. В наш дом никто не приходил, словно о существовании дорингов и вовсе забыли. Шерман отыскал нашего кучера, который тоже пострадал от дождя. Вылечить его оказалось намного легче, чем Данте, ведь магическое истощение к ожогам не прилагалось. Правда, теперь кучер наверняка не захочет работать на магический ковен, после таких-то приключений.

Шерман отправил вестника в столицу, и теперь оставалось только ждать помощи и надеяться, что она прибудет как можно раньше, ведь неизвестно, когда Вейлан вновь объявится, чтобы поживиться.

Донна снова пришла вместе со своей дочерью — той самой девочкой, что предупредила меня об опасности. Оказавшись в собственном селе, как в ловушке, отступникам приходилось нелегко. Ни о какой торговле речи не шло, да и урожай перестал радовать, как только они выступили против культа ворона. Людям приходилось довольствоваться теми крохами, что давала земля, а еще, что греха таить, подворовывать у одержимых селян. Так и жили, словно в опале, не зная, каких неприятных сюрпризов ожидать от следующего дня. Когда мы появились в селе, они даже подумали, что это очередные проделки безумного божества. Лишь та девочка втайне от всех решилась предупредить меня. А потом, когда Данте остановил все это безумие, отступники поняли, что мы, возможно, их последняя надежда на спасение.

Зелье, наконец, было готово, и у меня появилась надежда, что с Данте все будет хорошо. Он уже пару часов лежал без сознания, и лишь мерное дыхание показывало, что в нем по-прежнему теплится жизнь. Мужчина будто в одночасье постарел на несколько лет — под глазами залегли тени, скулы заострились, а на висках проступила седина. Я боялась спрашивать, но по взгляду Шермана, когда он смотрел на друга, понимала, что дело плохо. Магическое истощение, поврежденная аура… Как же я мечтала, что он сейчас откроет глаза, улыбнется привычно и прошепчет: «Ну, что ты плачешь, феечка? Со мной все хорошо…» Но Данте молчал, а я не могла сдержать слез.

Шерман принес стакан с зельем из мандрагоры, сел рядом с другом и чуть приподнял его, чтобы напоить. Шерман больше не спрашивал, где я взяла растение, которое уже лет сто как никто не видел, но бросал взгляды, полные подозрения. Интересно, что будет, если я расскажу ему всю правду? Поверит ли он мне? А, может, запрет в Доме скорби… Нет, если я бы и рассказала кому-то, то только Данте. Только бы он очнулся, только бы поправился!

— Давай, друг, очнись… Ну же!

Веки Данте дрогнули. Я едва не вскрикнула, когда увидела, что глаза у него словно подернулись полупрозрачной белесой пленкой. Его красивые голубые глаза, в которых я тонула…

Шерман заставил Данте выпить все зелье до капли. Мой доринг без сил опустился обратно на кровать и затих. А мы ждали чего-то… какого-нибудь эффекта, знака, что ему стало лучше. Мужчина вдруг дернулся и зашелся мучительным кашлем. Его щеки порозовели, а на лбу выступила испарина. Он попросил пить. Я сбегала на кухню за водой. Данте взял стакан дрожащими руками, сделал несколько жадных глотков. Шерман взял его за руку, на мгновенье зажмурился.

— Жить будешь, — констатировал он. — И больше не вздумай так пугать нас.

— Не могу обещать, — хрипло ответил Данте.

— Если шутит, значит, до госпиталя продержится.

Шерман вышел из комнаты, оставив нас одних. Я обтерла лицо доринга влажным полотенцем, пригладила растрепанные волосы. Сколько раз я видела его обессиленным во время магических откатов, но сейчас мое сердце просто разрывалось. Данте смотрел перед собой невидящим взглядом. Он поднял руку, дотронулся до меня, словно убеждаясь, что я рядом, скользнул ладонью по щеке.

— Амари, — шепнул он. — Знаешь, я и не знал, что способен на такое… Я так хотел вас спасти, прекратить этот хаос… Просто выплеснул всю магию в небо и все, провал. Оказывается, я годен не только для лечения…

— Вы самый лучший, — прошептала я. — Самый сильный… Все пройдет, и вы обязательно поправитесь.

— Амари, милая Амари… Добрая моя феечка…

А к вечеру село наводнилось разношерстными столичными магами. Они явились не обычным способом, а через порталы, чем изрядно напугали меня. Когда я увидела в окно, что прямо в воздухе возникает сияющий белый проход, чуть сознание от страха не потеряла. Думала, оттуда Вейлан собственной персоной появится. Были среди магов целители, которые не носили отличительной формы, как и Шерман с Данте. Были маги в сверкающих серебряных доспехах — боевые. А еще маги в длинных черных мантиях, увешенные с ног до головы непонятными штуками — маги-артефакторы. Прибыл сам глава ковена дорингов, а еще начальник магической службы при дворе Императора. Когда я увидела всю эту великолепную команду, у меня не осталось сомнений, что проблема будет решена.

Вейлан оказался древней сущностью одного из миров высшего порядка. Бессмертное существо, после многих тысяч лет нуждающееся в энергетической подпитке, не гнушающееся кровью, плотью, страхом и другими эмоциями. Как и прочие сущности, не обделен манией величия, а потому ждал от людей беспрекословного поклонения. Вейлан терроризировал людские поселения долгое время, пока маги не изгнали его и не запечатали на границе двух миров. Сафид от любопытства и по глупости освободил его из заточения, вычитав подходящий ритуал в манускрипте. Для этого, оказывается, не нужно обладать магическими способностями. Достаточно правильного призыва, или в просторечье — молитвы. Как сказал Шерман, все эти подобные сущности — и есть те, кого люди считают богами. Прожив дольше, чем существует наш мир, и познав все тайны бытия, им остается лишь наблюдать за насыщенной жизнью созданий, которые еще способны чувствовать, любить и ненавидеть, страдать и радоваться. Некоторые боги помогают, другие же ищут свою выгоду.

Вейлану требовалась энергия, много энергии. Заключив договор с Сафидом, он превратил людское село в собственную арену для развлечений. Тут для него было все: радость жителей от неожиданно наладившейся жизни, безмерное преклонение, страх и отчаяние отступников… Но богу требовалось все больше и больше. Люди пропадали, а мерзкий вьюнок устраивал кровавый пир. Но время шло, и губительное воздействие божественной магии все больше сказывалось на людях. Они теряли память, рассудок, становились словно механические куклы. Очнувшись в очередной раз после дождя, настоятель решил позаботиться о жителях и вызвал целителей. Но и здесь Вейлан решил поживиться, явился раньше срока, чтобы добить, выжать все соки из своих безвольных рабов… А Данте ему помешал, едва не поплатившись жизнью.