Взгляд Волка (СИ)

Властно завладел её губами, раскрывшимися навстречу его поцелую.

Он осторожно встал с кровати.

- Ты куда? – сонно пробормотала Маша, не открывая глаз, потянулась к нему, явно недовольная тем, что он лишил её своих объятий.

Она любила спать в кольце его рук, а ему самому нравилось это, он наслаждался мягкой податливостью и по-детски трогательной беззащитностью Маши.

- Тсс, спи, спи, родная, я сейчас… - прошептал он и чмокнул тёплую щёчку девушки.

Укутал Машу одеялом и вышел на кухню. Светало. Долгая ночь уже уступала место новому дню. Он любил это время: раннее утро зимой, когда ещё день не вступил в свои права. В этот час хорошо думалось. Ничто не отвлекало от мыслей и можно было, сосредоточившись, многое обдумать. Георгий сел за стол и охватил голову руками. Одна мысль не давала ему покоя неотрывно покалывая, как глубокая заноза. Он старался отогнать её от себя, находя тысячу правильных, как ему казалось, объяснений и оправданий, но тревога не уходила, просто пряталась глубже и оттого становилась даже болезненнее.

Он не всё рассказал Маше об их поездке с Алексеем.

Когда отъехали от дома свидетельницы, он спросил друга:

- О чём вы спорили с Трофимычем? Прости, что спрашиваю, но мне кажется, это касается Маши, а тут – сам понимаешь – мне надо знать.

- Да вот обнаружилось одно дело … - Сивко замолчал, обдумывая то, что ему сейчас предстояло рассказать.

На мгновение Георгию даже показалось, что Алексея терзают сомнения – а стоит ли говорить. Но он терпеливо ждал, прекрасно зная характер друга: уговаривать его бесполезно. В этом они были похожи, принимали решение сами, и только под давлением действительно весомых доводов могли изменить его.

– Скрывает старик от неё кое-что о её родителях…- наконец, признался участковый.

- Скрывает? – Георгий насторожился.

- Да… Девчонка знает, что они погибли, когда ей было тринадцать лет… Но я тут был в архиве и совершенно случайно наткнулся на заметку в газете. Достань в бардачке ксерокопию, - Алексей кивнул в сторону шкафчика на панели.

Пробежав глазами чуть размазанные строчки, Леший провёл рукой по голове и севшим голосом спросил:

- То есть на дороге нашли авто с многочисленными следами крови в салоне и вокруг, а трупы пропали?

- Да, - кивнул Алексей. – И там не просто следы крови, там… короче – жуткое зрелище… Но фишка в том, что трупов нет, хотя машина искорёжена так, что совершенно непонятно, как они моги из неё выбраться, но раз их нет, то…

- Родители Маши могут быть живы, - закончил за друга Георгий.

- Формально, да…- кивнул Сивко. – Но практически…Такое количество крови говорит как раз об обратном, хотя трупов-то нет!

- Чертовщина какая-то! – нахмурился Георгий.

- А вот это как раз по твоей части, - невесело пошутил Сивко.

- Ну а Трофимыч при чём? – с недоумением Леший пожал плечами. – Он вообще знает?

- Да, знает. Ему тогда сразу сообщили. Сохранились его показания. Его сын с невесткой, оставив новорожденную дочку с ним, уехали по делам в город. Главное – повод был самый обычный: поехали просто за покупками.

- Погоди, - Георгий нахмурился, - а ты уверен, что это была именно семья Аверинцевых?

- Сто процентов, - кивнул Сивко. – Во-первых, машина их. Во-вторых, кровь снаружи автомобиля и частично в салоне принадлежит Машиному отцу, это показала проведённая сразу же генетическая экспертиза. С женщиной сложнее – у неё не было кровных родственников, не с кем сравнить кровь. Но всё-таки следствие тогда приняло версию, что это были именно супруги Аверинцевы.

- Ты же не хочешь сказать, что всё это старик должен рассказать Маше?

- Хочу, - кивнул Сивко и сразу объяснил: - Я понимаю, что нельзя жить напрасными надеждами. Но…

Он замолчал на мгновение и вновь заговорил с горячностью:

- Пойми, Маша - уже не ребёнок! А если она сама наткнётся на эту заметку в газете? И тогда обида на деда неизбежна. Мне кажется, она должна узнать это от него самого!

- Ага, - усмехнулся Георгий! – Вот так просто наткнётся на заметку в газете двадцатилетней давности. Да пойми же – она тогда в пелёнках лежала! И газета эта давно в архиве! – возразил он с горячностью.

- Нет, не только в архиве! Она есть и у Трофимыча в доме! У старика хватает ума держать газету среди всяких семейных документов, - Алексей усмехнулся. - А Мария – девушка пытливая, ты сам прекрасно это знаешь.

- Да уж…- кивнул Георгий и усмехнулся, вспомнив, как Маша учинила у него настоящий обыск. – И всё же мне твоя идея не нравится. Газету у Трофимыча надо изъять… под любым предлогом. И проблема решена.

- Ага! Вот так приду и заберу! – с возмущением воскликнул Сивко и сдавил руль. – Согласись – бред! Старик имеет полное право хранить память о своём единственном сыне! И Мария должна узнать правду об отце и матери!

- Ты прав! – Георгий раздражённо смотрел на друга. – Но не сейчас! Маша беременна. В её положение такие эмоции будут вредны.

- Прости, - уже миролюбиво сказал Сивко, - я не знал. Решай сам. Но с Трофимычем надо поговорить – пусть если уж не уничтожит газету, то хоть перепрячет её.

- Да, с ним я поговорю, - Георгий задумчиво нахмурился. – Но с Маши пока хватит тревог. Поверь, носить моего сына тяжело… Не забывай, что я чувствую за неё. И очень боюсь.

Стряхнув воспоминания, Георгий поднялся и поставил чайник. А что если?.. Да нет же! Ерунда всё это! Но мысль-заноза не давала покоя. В тот день, когда он рассказывал Маше о своём роде, она напомнила ему о том, как он спас её.

«Он гораздо меньше меня, - сказал я тогда Ладушке». И что? Тогда разговор сбил меня с мысли…Надо ещё раз вспомнить… Меньше меня… Точно! Как же сразу не понял?! Едва догадка осенила его, как всё встало на свои места. Словно освободившись от тяжкого груза, Георгий налил в чашку дымящийся чай, отхлебнул с облегчением, смакуя терпкий аромат.

- Ну вот, пьёшь чай без меня, - Маша стояла за его спиной.

Повернувшись к ней, он сразу встретился с укоряющим взглядом. Большие зелёные глаза в рассветной полутьме комнаты казались огромными. Она шагнула к нему и прижалась ладонями к его обнажённой груди, сразу словно поворачивая в нём тугой ключ.

- Да, - улыбнулся ей и протянул чашку, - хочешь?

- Неа, - пухлые губы изогнулись в лукавой улыбке и прижались к его правой груди.

Потом один лёгкий поцелуй, второй, третий. Губы-бабочки запорхали по нему, воспламеняя, заставляя трепетать от сладкой боли предвкушения. Она медленно, смакуя каждый миллиметр, заскользила губами по его коже, не скрывая своей жажды почувствовать его тело и заставляя его естество каменеть от желания, но Георгий сдержался, давая Маше возможность насладиться своей властью над ним.

На мгновение Маша прервала ласки, пристально посмотрела ему в глаза. И этот её взгляд снизу вверх – покорный, манящий, обещающий, окончательно свёл его с ума. Прорычав что-то нечленораздельное, Георгий подхватил девушку на руки и в два шага оказался на кровати. Лёгкий халатик полетел прочь, полностью обнажая Машу. Склонив голову к её груди, Леший начал языком описывать круги вокруг правого соска, а потом стал сосать напрягшуюся вершинку, заставляя любимую застонать и выгнуться навстречу его жаркому рту.

- Э, нет, - вдруг захихикала она и упёрлась руками в его плечи. – Так нечестно! Я хочу сама! Чур, сейчас я первая!

Он еле сдерживается, но всё-таки уступает, с ухмылкой ожидая продолжения. Она ловко выворачивается из-под него и устраивается рядом, касается ладонями, губами, скользит языком везде, где только может.

Маша познаёт его, открывая для себя новые грани наслаждения. Отбросив стыдливость, она сама наслаждается своими смелыми ласками. Точка за точкой скользит по его груди языком, осторожно самым кончиком проходится по его затвердевшим соскам, целует и царапает, чуть прикусывает его шею. Он терпеливо то задерживает дыхание, воспаряя от её ласк, то выдыхает со стоном. Из-под полуопущенных ресниц наблюдает за ней, любуясь раскрасневшимися лицом его Ладушки. Да, и сейчас она смущена, но эта борьба с собственной стыдливостью делает её ещё желаннее.