Письмо Потомкам

– Это эксперимент. Самый настоящий эксперимент. Мы схожи полностью и нам интересно, кто победит…

– Не наопределялись еще? – Махнув рукой, я очертила вокруг них круг. Вира мне помогла, сделав его сияющим алым пламенем. Красивая иллюзия.

– Хаджимэ! – вырвалось у меня. Геммы удивлённо замерли, а я добавила. – Это на древнем языке означает «начинайте»!

В круге началась пляска. Идея такой дуэли заключалась в том, что черту нельзя было пересечь. Виртуальное пламя погаснет и появится вновь, став цветом победителя. У Януша был фиолетовый, Шоан выбрал белый. Круг был достаточных размеров, чтобы в нём можно было развернуться и наносить удары, не боясь коснуться огня.

Их танец был очень красив и в то же время смертельно опасен. Близнецы мелькали, и лишь по одежде я понимала, кто есть кто. Грациозные, отточенные движения. Беспощадные и в тоже время наполненные заботой о противнике. Иногда борцы поддерживали друг друга, не давая задеть огонь, на что остальные геммы одобрительно хлопали – аплодисментам, слава Богам, учить не пришлось. Борьба должна отражать внутренний мир каждого. Силу и мощь духа. Быстроту движений.

Два живых клинка, отточенных и острых. Безнадежно подаренных битве. Такими я видела их в первый раз.

Я не разбирала, кто есть кто. Порой мне казалось, что это один и тот же гемма перемещается со скоростью, пытаясь вытолкнуть самого себя за черту. Сальто, прогиб, удар. Они не жалели друг друга, наносили удары мощные и страшные, что попади они хоть раз в цель – противник упал. Их искусство ближнего боя полностью отличалось от моего.

– Когда Святейшая покинула нас, через сто лет мы отчаялись надеяться, что когда-нибудь она вернется… Кто-то даже говорил, что она погибла, и ее тело покоится в стеклянном саркофаге во дворце Императора. Действительно, слухи ходили разные. Это были очень трудные времена, – Серафим подошел ко мне, видя мое любопытство. – Тогда появился Он. Тот, кто привез на нашу землю это искусство боя – «капоэйра». И он не был человеком, он был геммой… Сама Святейшая выбрала его и обратила, назвав Резеру. Благодаря ему мы обрели уверенность в себе, собственной силе. Януш и Шоан некоторое время обучались в Доме шерн Резеру, и даже немного учились у аорэ. Рассказывают, что он принимает экзамен, привязав к ногам противника ножи. Если они нанесут ему хотя бы одну царапину, то покидают его. Близнецы пытались добиться этого пятнадцать лет.

Я слушаю, не отрываясь от боя… и вот, в один из моментов упоения Шоан сделал сальто, желая обхитрить соперника, но идеальной хитрости не бывает. Януш распознал его рисунок удара, и сделал небольшой шаг в сторону. Встречный удар и… круг осветило белой полосой.

– Йо-хо! – ликовал Серый, показывая Стефану язык (как архивариус, Серафим разбирался в человеческих жестах лучше всех.) – Наша взяла!

Януш же весело схватился за ухо, довольно улыбаясь. Нет, не взяла.

Только через минуту я поняла жест. Хитрецы!

Утром, когда все спали, они переоделись и теперь дурили всех. На нашей палубе два шута!

– И как теперь понимать? Чья подсказка? – в непонимании смотрели на меня геммы. Я взяла на себя право рассудить.

– Несмотря на переодевание, Шоан выиграл бой. Именно он нанёс удар. Остальное не важно, он в команде. А шансы у обоих были равны.

Команда Стефана ликовала, кто-то даже выхватил пергамент у Серого.

– Но они провинились. Они решили обыграть, но сами же и выдали себя. Предлагаю их проучить! А заодно восстановить справедливость.

Все замерли в непонимании.

– У вас три минуты, чтобы бежать от нас, мальчики. Потом мы вас догоняем и расписываем всяческими словами! Кому что придёт в голову… А кого первым догоним, команде выдам местонахождение фрагмента. Устраивает?!

Хищники дёрнули носиками.

Готовы.

После салок и вымарывания близнецов в клею и перях (откуда только взялось!), криков и визгов мы наконец-то отыскали все фрагменты. Их было поровну. Что у команды Серого Однонога, что у команды Серебристого Дракона.

Общим решением мы расположили их в единую новую карту, превратив противников в друзей. И в полном составе взобрались на «Феникс», рассекая зеленую траву. Мы плыли, весело крича и галдя.

Я счастливо смотрела на моих детей. Столетних прекрасных существ, наивных и таких совершенных… Их золотые глаза лучились ярче полуденного солнца, пестрые одежды развевались на ветру, волосы развевались на ветру. Что может быть чудеснее вас, мои дорогие?

Как бы я хотела быть такой…

– Сокровища! -кричали они, радостно тиская друг друга, непривычно закусывая губы. -Йо-хо-хо! иИИ буштыыыыркоооо шроооомаааааа! Шундуууук мерчфееещооов!

Песни на древнем языке империи им явно удавались!

После некоторых раскопок мы вытащили сундук. Старый, он весь трещал и едва не разваливался. Но был крепко-накрепко заперт. А ключ блестел на моём ремне… Что не преминули заметить мои пираты…

Я понимаю, что испытывает жертва, скрывающаяся от охотников. Я была испуганным зайцем, несущимся через лес от двадцати разъярённых лис. С глупой, едва ли не дебильной улыбкой, я неслась сквозь лес от их хищных зубок. Расцарапала лицо ветками, но пряталась, закрывая свою ауру от их взора и снова бежала. Пару раз они меня настигали под общий гогот, но мне удавалось обмануть их.

А потом я провалилась в яму.

Видимо, дёрн над туннелем просыпался сквозь непонятное отверстие и я скользнула туда, распаренная бегом. Было темно. Наверх забраться невозможно, пришлось искать другой выход. Я шла минут пять, пока не подошла к непонятной комнате. Два выхода вели из нее, я выбрала левый и вошла в новую, по сравнению с предыдущей просто огромную. Еле искрился тусклый свет. Я продолжала отплёвываться от земли, пытаясь понять, где я нахожусь. Адреналин в крови заставлял меня дрожать и кусать губы, я шла вперед по тоннелю дальше. А потом появились они…

Я испуганно разглядывала Их сквозь узорчатую решетку. Она была изящной, красивой и прочной. Не думаю, что она защищает меня от Них, скорее наоборот.

Их было пятнадцать. А может, и больше. В полумраке подземелья их трудно было разглядеть. Все были чистыми, в красивых одеяниях. Ухоженные, сытые… но боже, как было больно на них смотреть. Они попросту валялись на ковре, похожем на ковры в комнате Рионн. Сгорбленные, хнычущие. И аура… Она отсутствовала у каждого. Вместо неё были чёрные дыры, голодными ртами раззевались они по воздуху, словно паутиной опутывая каждого.

Я старалась вести себя тише, пройти мимо, но один шмыгнул носиком и подошёл, нет, подполз к прутьям. Сквозь узор металла на меня смотрел мужчина, древний и измученный. Глаза его сияли золотом, рот был испачкан в крови.

– Я так давно тебя ждал! -проскулил он, протянув мне свои дрожащие руки, изрезанные шрамами и глубокими царапинами. На них темнела кровь, вероятно, он искусал себя сам.

– Меня? Кто вы? – Сухое горло воспалилось, и я еле могла говорить.

Мужчина не слушал меня:

– Ты пришла, Владычица! Прости меня! Прости… Я и так измучен этой невыносимой мукой… Только привыкну, а ты всё режешь и режешь. Прекрати дней моих счёт, прошу!

Он говорил, стонал на древнем языке, умершем вместе с рождением Великой Империи, но который я знала. Шипящие гемми, на котором я обратилась к нему вначале, он принял, наверное, за дуновение ветра.

Я отошла в сторону, но он не обратил внимания, смотрел на то место, где я была до этого.

Мужчина был слеп. Или выплакал все свои глаза.

– Вы кто, гемма? – Снова попробовала я обратиться уже на древнем, но всё зря. Он не слушал меня и продолжал ныть.

– Я признаюсь, да. Я виноват перед Вами. Если бы знал… Если бы. Простите грехи мои! Простите наши грехи!

Я осторожно коснулась его руки, такой безжизненно-хрупкой. Пальцами ощутила его усталость, древнюю и надломленную.

Жизнь еле теплилась в нём.

– Я сделал Вас такой, и этот аборт… Я убил Вашего сына, простите! Если бы я знал, я никогда не стал этого делать! Я вернул бы вас к супругу, даже ценой своей жизни! Чтобы вы были счастливы… – захлебываясь, ныл он. – И эти люди… простите, что осквернили Вас своей жестокостью и похотью!