Атлантия

Если это правда, то я – самая молодая из сирен. Последняя сирена. Мама никогда не говорила мне об этом.

– Сирены – это чудо, – говорит Невио, – но они – наше чудо, а потому их необходимо сдерживать и контролировать ради нашего же блага. Они принадлежат Атлантии. Так же как летучие мыши не могут летать, где хотят, и нуждаются в людях, которые их кормят, сирены нуждаются в надзирателях и должны находиться в надежном месте. Это необходимо как для их собственной, так и для всеобщей безопасности.

Невио обращается ко всем жителям Атлантии, но меня не отпускает странное чувство, будто он обращается лично ко мне. Словно бы он объявляет всем сиренам за стенами храма – интересно, есть ли здесь еще такие же, как я? – чтобы они пришли к нему, ибо это в их же собственных интересах. Верховный Жрец говорит, что мы способны на ужасные вещи. Мы можем причинить боль тем, кого любим. Мы можем встать на сторону зла.

Возможно, мне следует прислушаться к нему.

Но потом я смотрю в сторону кафедры, представляю на месте Невио маму и понимаю: именно от этого она всегда и старалась меня защитить. От жизни под контролем людей, которые не любят и не понимают меня.

– И раз уж время сирен на исходе, – заключает Верховный Жрец, – мы можем ждать нового чуда. Это будет третье чудо.

Люди поворачиваются друг к другу и перешептываются. Им подарили надежду. Они все готовы отказаться от странных и непонятных сирен ради чего-то нового и прекрасного.

– Вот о чем я хочу говорить с вами сегодня, – продолжает Невио. – Мы должны подготовиться к третьему чуду. Да, мы должны быть к нему готовы.

Он говорит о жертвенности, любви и долге, о связи между двумя мирами и о том, как важно следовать установленным Советом правилам. Я перестаю слушать, потому что уже слышала это от мамы и она говорила обо всем лучше Невио.

Меня занимает другое. Неужели я – последняя сирена в Атлантии? Что это означает?

Люди проталкиваются мимо меня к выходу из храма, оживленно обсуждая, где, когда и как им явится третье чудо. Я не двигаюсь. Невио занял место мамы. Это она должна была сегодня стоять за кафедрой проповедника. С тех пор как она умерла, все становится хуже и хуже.

Почему мама умерла?

А если ее и впрямь убили?

Но кто?

Может, Невио?

Или это сделала Майра?

Я не хочу так думать, но эта мысль неотвязно преследует меня.

И неужели я действительно последняя сирена?

Может ли Майра ответить на этот вопрос?

Я не знаю, кому верить.

Кто-то поднимается по ступенькам. Выходит на галерею. Джастус. Он подходит и садится рядом со мной. Вид у него усталый и печальный. Может, он тоже сейчас думает о моей маме?

– Можешь рассказать мне, как все происходило в шлюзовой камере? – прошу я. – Я имею в виду, когда ты был кандидатом в Верховные Жрецы и члены Совета привели сирен, чтобы проверить тебя?

– Я смог противостоять всем, кроме одной, – отвечает Джастус.

– Кроме Майры, – догадываюсь я.

Джастус зажмуривается.

– То, что она говорила, – шепчет он. – И то, как она это говорила. – Он открывает глаза. – Майра сделала так, что ее голос звучал как голос твоей матери. А то, о чем она говорила…

– Было ужасно?

– Наоборот, прекрасно. – Джастус погружается в воспоминания, и его лицо на секунду делается счастливым. – Но ничего из того, что она сказала, не было правдой. И когда я это понял, то заплакал. Члены Совета увидели, какое впечатление произвели на меня ее слова, и у меня не осталось ни единого шанса стать Верховным Жрецом.

Я от души сочувствую Джастусу. Он всегда любил нашу маму. Мы с Бэй знали об этом, и мама тоже знала, но не отвечала ему взаимностью. Интересно, о чем ему в тот день говорила Майра? В любом случае это было жестоко с ее стороны.

– Майра помешала мне стать Верховным Жрецом, – говорит Джастус. – А под конец она и Океанию сломала. Перед самой смертью ваша мама пыталась примириться с сестрой, и видишь, чем это для нее закончилось.

Джастус смотрит на меня, он явно не желает произносить это вслух, а хочет, чтобы я сама поняла, что он имеет в виду. Все чего-то недоговаривают, не только я одна. Все чего-то ждут и хотят, чтобы другие выслушали то немногое, что они способны сказать, а потом додумали все сами и сделали выводы.

Джастус думает, что мою маму убила Майра.

Я бы еще о многом хотела его расспросить, но внезапно чувствую, что мы не одни. Я поднимаю голову и вижу Невио. Верховный Жрец стоит рядом со мной, и у него на шее цепь с орденом, который раньше носила мама.

– Джастус, – говорит Невио, – тебе пора приступать к работе в башне. Уже темнеет.

Джастус покорно склоняет голову. Уходя, он кладет руку мне на плечо. Он делает это впервые с тех пор, как узнал, кто я, и я благодарна ему за этот жест и за то, что он рассказал мне правду. Джастус – слабый человек, слишком слабый по сравнению с моей мамой, но это не значит, что у него нет сердца. И он не выдал меня. Он никому не сказал, что я сирена и что меня следует немедленно отдать под контроль Совета.

Я тоже встаю, но Невио жестом предлагает мне сесть обратно. Я не подчиняюсь. Он выше меня на несколько дюймов, но я не хочу смотреть на него снизу вверх, а предпочитаю смотреть мимо него.

– Я знаю, Рио, что тебе через многое пришлось пройти, – мягко произносит Невио. – И я понимаю, что из-за смерти мамы и выбора сестры ты немного не в себе.

Тут он прав.

– Но теперь тебе придется со всем справляться самостоятельно и рассчитывать только на себя, – заключает Невио.

От этих его слов мне вдруг становится очень горько, потому что Верховный Жрец опять прав. Бэй и мама устранились от всего, бросили меня, так что теперь мне придется в одиночестве собирать осколки былой жизни, и кто знает, к чему это меня в конце концов приведет.

– Я полагаю, Джастус поделился с тобой своими предположениями, – вздыхает Невио. – Не стоило ему дважды повторять одну ошибку. Знаешь, он ведь и Бэй говорил, что считает, будто в смерти вашей матери повинна Майра.

Джастус говорил такое моей сестре?

– Так что меня не удивило, – заключает Верховный Жрец, – что Бэй решила сбежать от всего этого в мир Наверху.

А вот это неправда. Невио был тогда сильно удивлен, я видела выражение его лица в тот момент, когда Бэй сказала: «Я выбираю жертвенную жизнь Наверху». Интересно, зачем ему понадобилось меня обманывать?

И тут вдруг меня осеняет: Верховный Жрец Невио – сирениус, причем весьма необычный и очень коварный. Неужели такое возможно? Это выше моего понимания.

Верховный Жрец никак не может быть сирениусом. Это против правил.

И тем не менее это так. Я точно знаю. Сказав мне неправду, он сам себя выдал.

Невио говорил убедительно, он заставил меня почувствовать горечь и поверить – пусть не во все, но в то, что мама и Бэй бросили меня одну решать эту головоломку, – а потом допустил ошибку. Он сказал, что в тот памятный день не был удивлен. Верховный Жрец не знал, что я видела его в тот момент, когда Бэй сделала свой выбор.

Внезапно у меня в мозгу мелькает мысль, яркая и четкая, словно рыбка, что плавает между кораллами в морских садах.

«Когда Майра манипулирует тобой, она никогда этого не скрывает. Тетя смотрит тебе в глаза. Ты, даже если не в состоянии ей сопротивляться, понимаешь, что именно она делает, и ненавидишь ее за это. Невио не такой. Он не хочет, чтобы ты знала, что на тебя воздействуют».

Означает ли это, что Майра – честная сирена? Означает ли это, что я могу ей доверять?

– Мне пришлось на какое-то время изолировать твою тетю, – продолжает Невио. – Она проникла на запрещенную для сирен территорию. Один из охранников абсолютно уверен в том, что видел с ней кого-то еще, но задержали только ее одну. Ты, случайно, не знаешь, кто бы это мог быть?

– Нет. Но это точно была не я. Я боюсь свою тетю и всячески избегаю ее.

Невио какое-то время внимательно на меня смотрит. Не верит? Может, стоило добавить в порцию лжи побольше правды? Понял ли Верховный Жрец, что я узнала его секрет? Разгадал ли он мою собственную тайну?