Бездушная

– Ты вкусно пахнешь, – вполголоса сказал, сам не знаю, почему.

Финира подняла голову, посмотрев мне в глаза. Наши лица оказались очень близко, пожалуй, даже слишком. Мой взгляд невольно опустился на её губы, и мысли сами свернули в не совсем приличную сторону.

– Спасибо, – серьёзно ответила Нира, нарушив очарование мгновения. – Мне такого никогда не говорили.

Похоже, комплиментами её не баловали. Что ж, будем исправлять. Я ласково провёл тыльной стороной ладони по гладкой щеке Финиры, внимательно наблюдая за реакцией – она не отстранилась, лишь в глазах мелькнуло непонятное выражение.

– Мне не сложно сказать, – произнёс я, всё сильнее тянуло нагнуться и поцеловать её.

Но откуда-то зрела уверенность, что не стоит это делать прямо сейчас. Пока не стоит. Не хочу, чтобы Нира хоть в чём-то сравнивала меня с Собирателем, лучше добьюсь её добровольного согласия на поцелуй. Финира в самом деле была красивой, и добавить бы ей живости и улыбки – от поклонников отбоя не будет. Она очень вовремя отвернулась, словно уловила мои мысли, и мы неторопливо поехали вперёд.

– Мне бы хотелось узнать о твоём прошлом, – тихо сказал я, прижавшись щекой к макушке Финиры. – До того, как ты попала в Костяную башню.

Она не отстранилась и на этот раз, и не напряглась тоже, что меня обрадовало. Значит, мои прикосновения ей не неприятны.

– Я почти ничего не помню, – после некоторого молчания призналась Финира. – Очень смутно и расплывчато. Только убийство брата помню чётко, – добавила вдруг она, и у меня вдоль спины прокатилась волна холодной дрожи.

Зачем она затронула эту тему в такой хороший вечер?

– Нира, а почему ты всё-таки ушла с Собирателем, если он убил его? – осторожно спросил девушку, крепче обняв её.

– Брат предал меня, – тихо, ровно ответила она. – А Собиратель забрал мою боль, сделав меня такой.

– И ты считаешь, смерть – достойная плата за предательство? – мягко спросил я, пальцы сами потянулись перебирать золотистые локоны, окутывавшие плечи и спину Финиры. – Что же твой брат такого сделал, что заслужил подобное наказание?

Очень хотелось посмотреть на её лицо, но Бездушная не поднимала головы, а я не хотел нарушать словоохотливость моей гостьи.

– Я не помню, – почти шёпотом ответила Нира, помолчала и закончила. – Я не хочу вспоминать.

– Тогда не надо, – согласился я, легко коснувшись губами макушки девушки. – Не будем больше о твоём прошлом.

Для меня оказалось большим сюрпризом, когда я почувствовал, что она осторожно прижалась ко мне, по-прежнему не поднимая головы и не говоря ни слова. Казалось бы, такое едва уловимое, простое движение, а мне захотелось радостно рассмеяться, в душе поднималось ликование. Она мне доверяет. По крайней мере, на том уровне, на каком может. И это отлично! Ведь сейчас я ровно ничего не делал, не говорил и не просил, она сама прислонилась ко мне. И неважно, по какой причине, главное, Финира это сделала. Тихо улыбнувшись, я положил подбородок ей на голову, и так мы и доехали до нужного места – скромного двухэтажного домика на одной из улочек Феира недалеко от Дворца. Здесь селились те, кто выбрал искусство в своей жизни: художники, певцы, музыканты, поэты и все остальные, сделавшие творчество главным для себя. Галереи, музыкальные салоны, просто клубы по интересам – всё это занимало первые этажи, зачастую хозяева и их друзья жили прямо над заведениями, и здесь всегда было шумно, ярко и весело, в любое время суток. Я любил бродить здесь, наслаждаясь эмоциями – сюда меня вызывали реже всего, творческие люди предпочитали выбрасывать излишки чувств в своих произведениях, что несказанно радовало.

Финира, едва мы вступили на эту улицу, выпрямилась и принялась оглядываться. Мы как раз проезжали мимо какого-то кафе, откуда доносились громкие звуки музыки, а у входа о чём-то горячо спорили двое молодых людей, одетых в яркие одежды.

– Что это за место? – спросила девушка, и я охотно объяснил.

– Здесь живут люди искусства. Художники, музыканты, певцы поэты и остальные.

– Тут так… весело, – пробормотала Бездушная, запнувшись перед последним словом.

Я не удержался, погладил её по голове, любуясь переливами золота в волосах Ниры.

– Да, местные любят веселиться, – подтвердил и остановил вирессу у нужного домика.

Аккуратный, без лишних украшений, покрашенный в приятный песочно-жёлтый цвет, на первом этаже – галерея. Мой друг Ирбет был художником, продавал свои картины и устраивал выставки приятелям по кисти, причём среди остальных имел несомненный успех. У него был талант, его картины казались живыми, дышали красками и эмоциями. В моей спальне висели несколько, и я любовался ими в зависимости от настроения. Лесная поляна, в тишину и свежесть которой так и тянуло окунуться, переступить через раму. Горная речка, при долгом взгляде на которую начинаешь слышать её немолчный шум и ощущать брызги на лице. Нежный рассвет над развалинами храма в джунглях, и оранжевые лотосы в пруду на первом плане. Ирбет рисовал не только пейзажи, людей тоже – с тем же мастерством, что и остальное. Поистине, он мог видеть гораздо глубже, суть вещей, и её же ухитрялся передавать на своих картинах.

– Приехали, – обратился я к Финире, спрыгнул на землю и протянул ей руки, помогая спешиться.

Девушка послушно скользнула в мои объятия, покосилась на вывеску над галереей, на несколько картин, стоявших на витрине.

– А что здесь? – спросила она, и хотя её голос звучал по-прежнему ровно и бесстрастно, несомненный интерес к происходящему меня очень обрадовал.

Пусть она сама ещё этого не осознаёт, но – Финира начала спрашивать, а не молча принимать то, что я предлагал, значит, совсем безразличной она уже не оставалась.

– Здесь живёт и работает один мой очень хороший друг, – пояснил я, взяв её за руку и переступив порог галереи. – Я хочу показать тебе его работы.

Как всегда, у Ирбета было многолюдно и шумно – судя по картинам на стенах, тут проходила очередная выставка кого-то из его коллег. Самого хозяина я нашёл быстро, он стоял в окружении гостей, держа бокал в руке, широко улыбаясь, и что-то быстро говорил. Его синие глаза ярко блестели, тёмные с оттенком чернил волосы торчали в художественном беспорядке, одет он был просто и удобно: широкая рубашка с коротким рукавом навыпуск и свободные льняные штаны. Крепко сжимая ладонь Финиры, я протолкался сквозь толпу гостей и остановился рядом с Ирбетом, с улыбкой протянув ему руку и поздоровавшись.

– Привет.

– О, Ал! – радостно откликнулся художник, энергично сжав мою ладонь. – Давно не заходил, старик! – его взгляд переместился на молчаливую Финиру, и на лице Ирбета вдруг промелькнуло странное выражение, а потом оно стало задумчивым. – Познакомишь? – чуть тише спросил он, внимательно рассматривая мою спутницу.

– Финира, моя гостья, – коротко представил я девушку. – Хотел показать ей твои картины, не возражаешь?

– Да пусть смотрит, – Ирбет пожал плечами и махнул рукой. – Они в другом зале, здесь работы одного моего знакомого.

Я повернулся к Нире.

– Погуляешь тут сама? Если что-то из картин понравится, можем взять, – предложил я, мне стало интересно, как отреагирует девушка на увиденное.

– Хорошо, Аллард, – она кивнула, ничуть не испуганная перспективой одной гулять среди множества незнакомых людей.

Страха, что она что-то с ними сделает, я не испытывал. Бездушные лишь подчинялись приказам Собирателя, приходили к назначенной им же жертве и никогда не охотились сами по себе. Я верил, что Финира никому не сделает плохого. Проводив её глазами, я повернулся к Ирбету и поймал его взгляд.

– Что с ней, Ал? – тихо спросил он и увлёк меня к стойке в глубине первого зала, где стояли на выбор различные бутылки и стаканы с бокалами. – Она… странная, – чуть замявшись, продолжил он и плеснул мне в чистую посуду нечто ярко-синего цвета – пахло оно приятно, и я взял угощение. – В ней как будто потухла жизнь, – протянул Ирбет задумчиво, и я снова поразился способности друга видеть суть. – А ведь раньше она умела и смеяться, и улыбаться, и радоваться… – пробормотал он совсем тихо, глядя вслед Финире – она ушла во второй зал, где было поменьше народу и висели работы самого художника.