Дни мародёров (СИ)

— Ну-ну... — Бродяга окинул скептическим взглядом поле работы Ремуса и взбежал по ступенькам наверх, а Ремус, закусив губу, снова принялся за дело.

К четырем часам утра лук был почти готов. Остатки первого оружия Валери Ремус тоже пустил в дело — приколдовал к «плечам» своего подарка, так что они стали выглядеть мощнее и проделал в них пазы для тетивы, которую кстати говоря обмотал специальными защитными чарами, чтобы она была крепкой и не изнашивалась. После этого он подвесил лук в воздухе заклинанием, вырезал на нем девиз Гриффиндора и покрыл лук краской и лаком. Часов в пять наверху скрипнула чья-то кровать и хлопнула дверь. Ремус к тому времени уже едва-едва соображал и голова его была тяжелой, как котел с кипящим зельем. Собрав все свои инструменты, он отнес их наверх, после чего бросил в камин все отходы производства, бережно завернул лук в ткань и спрятал у себя под кроватью, после чего рухнул на неё, не раздеваясь и моментально уснул.

Нет ничего удивительного, что после этой ночи он проспал как сурок целый день и пришел в ужас, когда проснулся в шесть часов вечера. Сначала он страшно разозлился на парней за то, что они его не разбудили, но потом нашел их записку прямо у себя на лбу, когда пошел умываться.

Джеймс высказывал ему соболезнования по поводу его потерянной головы, разбитого сердца и натруженных рук, а Сириус чуть ниже выражал надежду, что Ремус увидит ночью горячий сон с участием всех школьных учительниц, как вознаграждение за свой тяжелый труд.

Посмеявшись, Ремус смыл их каракули со лба.

Всё не так плохо, они вполне могли написать всё это на доске объявлений в гостиной.

Решив, что на уроки все равно поздно идти, Ремус оделся в магловские брюки и старый, растянутый свитер, вытащил из-под кровати своё детище и преисполнился гордости, когда понял, что его лук действительно выглядит неплохо.

Он решил не откладывать дело в долгий ящик и вознамерился сегодня же вручить лук Валери.

Хагрид, конечно, посопротивлялся для порядка, но признался, где именно охотники «ловят богартов» и вот уже второй раз за два дня Ремус шагал по Запретному лесу. Только теперь лес не казался ему ни позолоченным, ни певучим. Сердце мальчика выскакивало из груди, ладони, сжимающие сверток с луком, вспотели и пару раз он всерьез задумался: что он вообще здесь делает?! В такие минуты ему приходили соблазнительные мысли бросить всё это безумие и бежать, но он упрямо шел дальше, снова и снова повторяя про себя:

«Я ужасно виноват перед вами, профессор...нет, официально. Я ужасно виноват перед вами, мэм. Чушь какая-то. Лучше так: я ужасно виноват перед вами. Я сломал Ваше оужие, а ведь вы без него как без рук, Господи, Ремус, что ты несешь? Лучше так: профессор Грей, я сломал Ваш любимый лук, я ужасно виноват, я много думал об этом и...

«Не якай, тупица!» — услышал он в голове голос, удивительно похожий на голос Сириуса. — «Говори о ней, а не о себе!»

Легко сказать, раздраженно подумал Ремус. «Профессор Грей, вы — превосходный стрелок и вам должно быть трудно было лишиться своего оружия...»

«Уже лучше...»

Ремус уже обрадовался и воспрял духом, как вдруг его мыслительную работу прервал внезапный гром:

— Ну-ка стоять!

Он замер как вкопанный.

— Повернись. И подними то, что у тебя в руках!

Ремус очень медленно обернул своё бешено скачущее сердце в онемевшем теле и повыше приподнял сверток.

Хвойный лес вокруг него вдруг ожил и превратился в человеческие фигуры. Все они были облачены в зеленые и древесные мантии, капюшоны скрывали их лица, так что Ремус успел увидеть только пару небритых подбородков. Из их плечей тянулись вверх самые настоящие ветки, они двигались бесшумно, как кошки и самое жуткое — почти все они держаи Ремуса на прицеле волшебных палочек, арбалетов и луков.

— Так-так-так, — произнес знакомый мужской голос и Ремус неприятно вздрогнул, узнав в охотнике вчерашнего знакомого. — Снова любитель собак...и где же твоя псинка и твой чокнутый дружок? — охотник опустил лук, снял капюшон и на Ремуса взглянуло волевое, но вполне доброе лицо с синяком под глазом. Он подошел ближе и на Ремуса пахнуло хвоей, дымом, шерстью и потом. — Ну и что ты тут делаешь сегодня на закате? Выгуливаешь своих хомячков?

Все засмеялись.

— Я ищу профессора Грей, — твердо сказал Ремус, бесстрашно глядя в серые глаза охотника на оборотней. — У меня к ней важное дело.

— Слыхали? «Профессора», — охотник зацепил большими пальцами за пояс, увешанный ножами и сумками, и оглянулся на друзей. — Боюсь, «профессор» Грей сейчас на другом конце леса и она очень занята. Как и мы все, между прочим, так что говори, что тебе надо, если не хочешь, чтобы я снова отвел тебя в школу, малыш.

— Это вас не касается. Она — твой босс? — Ремус все не опускал взгляд. — Мой тоже. Ты знаешь, она может рассердиться, если из-за тебя я не передам ей...кое-что. Так что позови её, или нам всем будет плохо.

Ремус и сам удивился, откуда в его голосе вдруг взялось столько силы. Обычно он не разговаривал так с теми, кто старше него. Но сейчас он почему-то не испытывал ни малейшего страха, наоборот, его охватила злость, ведь именно сейчас, когда он переборол столько волнения и страха, добираясь сюда, между ним и Валери вдруг встал этот двухметровый лукотрус.

Охотника же его слова взяли за живое — похоже он в самом деле понимал, что Валери может рассердиться. Он хмыкнул, бросил на Ремуса прищуренный взгляд, а потом вдруг поднес ко рту руку, сложенную рупором и издал странный, курлыкающий звук.

Ремус подумал — как это глупо — звать её так, когда она «на другом конце леса», но тут внезапно совсем рядом раздался треск — Ремус порывисто обернулся и увидел, как Валери стремительно идет к ним. Как и все, она была одета в шерстяную мантию, на глазах меняющую цвет из серого в зеленый. На ногах у неё были все те же, грубые охотничьи сапоги, лицо её, не то специально, не то случайно было измазано грязью, волосы, которые она на уроках носила туго собранными в пучок, растрепались — в них запуталась паутина. Только глаза, которые всегда как— будто видели Ремуса насквозь, горели на её лицо остро и пронзительно.

— Какого черта, Дирборн, я просила не отвлекать меня по пустякам! — голос у неё был сорванный и сиплый. Похоже она простыла. Она подошла ближе и Ремус почувствовал, что пахнет от неё примерно так же, как и от её напарника, только это не отвратило его, а наоборот — у него по спине вдруг побежали какие-то нездоровые, горячие мурашки. — По какому поводу все бросили поиск? И где, мать его, носит твоего паршивого дружка, где этот вшивый Макнейер?! Какого хера он уволок с собой карту леса, я же приказывала, я приказывала всегда оставлять её в лаге... — она заметила Ремуса и осеклась. Пауза. Сердце пропустило удар. — Люпин?! — она миновала своих коллег и подошла к Ремусу. — Ты что здесь забыл?

Какая-то часть сознания Ремуса, отвечающая за рациональность и хранящая в себе все заготовленные слова, вдруг сузилась до точки и он не смог вспомнить ровным счетом ничего.

Поэтому следующее он произнес, совершенно не думая:

— Вас...

Дирборн и остальные оглушительно заржали.

— Тихо! — коротко приказала Валери, коснувшись подбородком своего плеча. Ресницы её взлетели, взгляд хищно впился в деревья. — Все по своим маршрутам! И найдите мне Макнейера! Меня хорошо слышно?!

— Да, мэм, — обронил Дирборн, неприятно выделив последнее слово, после чего охотники разошлись, тем же таинственным образом растворяясь среди растительности.

Они остались наедине.

Повисла такая тишина, что можно было услышать, как темнота опускается на деревья.

— Ну и что ты хотел? — её голос стал чуть мягче, но звучал всё так же резко. Ремус невольно почувствовал себя одним из её подчиненных.

Ремус снова попытался воззвать к своим заготовкам, но они вдруг показались ему необычайно глупыми и детскими. Он не знал, что сказать, а Валери смотрела на него и он прямо чувствовал, слышал, как ускользает её терпение. Поэтому он просто поднял свой сверток и сорвал с него ткань.