Единственная из чужой Вселенной (СИ)

Я слышал эту фразу в каком-то доисторическом земном кино, что мы смотрели с Миленой совсем недавно. И она подходила к ситуации как нельзя лучше.

Монархи негодовали с таким видом, что я начал всерьез опасаться новой драки. И не зря.

— Да твоему Мею вообще лишь бы побить какого-нибудь принца! — почти выплюнул Лилль. И зря — наступил Малькольду на больную мозоль. Судя по тому, что он упрекал Мея в этом публично — отец вкратце рассказал о жаркой дискуссии в столовой — искандский монарх все еще злился на сына за нашу потасовку.

Вместо ответа Малькольд перевернул переговорный стол как картонную коробку и бросился на Лилля. Мы и глазом моргнуть не успели, как они катались на полу, скрутив друг друга любимыми приемами.

Грен ошарашенно выкатил глаза, косясь на меня уже с откровенной растерянностью.

Признаться, я тоже не знал, что предпринять. Разнять не на шутку сцепившихся монархов не представлялось возможным. Они катались по полу единым клубком тел. И даже налетая на стулья, стены, не обращали на это ни малейшего внимания.

Вот тебе и переговоры вышли! Браво, король Рэммильер, в дипломатии тебе нет равных.

Я тяжко вздохнул, позволяя себе выпустить расстройство наружу.

Бис ободряюще похлопал по плечу.

Советники жались по углам, а Малькольд и Лилль продолжали, сцепившись, кататься туда-сюда по переговорной.

Ясно, в кого пошли их сыновья. Зеркала на этих отцов нет!

Через некоторое время я почувствовал, как ноют ноги и челюсть. На нервной почве слишком сильно свел мышцы.

Растерянность на лице Грена перешла в отчаяние, он даже закусил губу. Бис застыл рядом со мной — белый, как мел. Советники Лилля и Малькольда вжались в углы переговорной, давая монархам простор для драки. Их лица походили на театральные страдальческие маски.

Искандец первым вскочил на ноги. Провел удушающий прием и теперь ямэссурец бился в его руках, пытаясь чуть отодвинуться и, по примеру, Грена, выполнить удар в нервное сплетение. Все видели, что шансы его невелики. Позиция Грена была намного более выгодной. Драко Бласс стоял лицом к Малькольду и бил прицельно, кулаком. Лиллю же пришлось бы точно рассчитать удар локтем назад. Искандец внимательно следил за движениями противника, не оставляя ему надежды выкрутиться.

Кажется, драка закончилась.

Потрепыхавшись еще немного в железной хватке Малькольда, Лилль возмущенно фыркнул и расслабился. Дал понять, что сдается.

Мы думали, искандец отпустит поверженного противника. Но он лишь сильнее стянул петлю рук на горле ямэссурца и прошипел:

— Я отпущу тебя только после обещания, что показаниям всех сторон будет оказано одинаковое внимание и доверие.

Лилль дернулся, спал с лица, побледнел. Его синюшные губы шептали оскорбления на верианском языке.

Малькольд даже с места не двинулся.

В чем-то я был с ним согласен. Лилль приехал на переговоры. Но первым делом отмахнулся от показаний тех, кто мог свидетельствовать не в пользу его сына. Требования Малькольда выглядели справедливыми. Но методы его борьбы за справедливость возмущали всех присутствующих.

Я должен был что-то предпринять. Вот только что? Я мог бы начать возмущаться и требовать. В конце концов, оба монарха на моей территории. Но я лучше кого бы то ни было понимал — есть вещи, ради которых любой из них, не задумываясь, плюнет на уважение к дому Нонксов, а то и вовсе — развяжет войну.

И я вдруг вспомнил наш давний разговор, с моей Миленой.

Тогда я лишь отчаянно добивался ее любви. Мы сидели в столовой межпланетного корабля телепорта, и я с пеной у рта доказывал, что война — это ерунда. Так, досадное недоразумение, сброс гормонов для мужчин, у которых их слишком много, сброс агрессии.

Каким же маленьким и глупым я был тогда! И каким нелепым, наверное, казался Милене. Не удивительно, что она так долго сомневалась.

При одной мысли, что моему Ламмильеру, моей маленькой женщине, моему отцу и маме, братьям, народу Нийлансы, возможно, придется вновь познать тяготы мирового конфликта, у меня холодело в животе.

Ныли сведенные до предела икры, челюсть и даже виски. Я боялся, что неосторожным шагом, словом, приказом, накалю обстановку до предела и пожара не миновать.

— Малькольд, как хозяин резиденции и король Нийлансы, на чьей территории вы оба находитесь, я требую отпустить Лилларинда. Я требую вести переговоры не как задиры, что решают все кулаками, а как цивилизованные короли, достойные своих народов и корон.

Я очень рисковал своей пламенной речью. Верно ли я рассчитал дозу упреков, количество требований, правильно ли расставил акценты? Сегодня, здесь, все как в аптеке. Переборщил — яд, не доложил — не видать тебе исцеления.

Я надеялся, что Малькольд услышит в моих словах собственные укоры сыну и устыдится себя.

Искандец нахмурился, насупился, переваривая. А я обратился к Лиллю.

— Лилларинд, я понимаю, как ты любишь сына. У меня самого единственный сын, единственный наследник и я души в нем не чаю. Но мы, короли, честные верианцы, должны смотреть правде в лицо. Принц проник в нашу резиденцию без спросу. Хуже того, выплавив окно. Уже за одно это я мог бы привлечь его к ответственности. Или ты будешь утверждать, что он очутился в толпе фанатиков случайно? Что его силой затащили в Нийлансу, в мой дворец и силком же обвесили погремушками, которые носят фанатики аджагар? Неужели у тебя повернется язык? И неужели ты заставишь замолчать всех, кто видел твоего сына в толпе фанатиков аджагар еще двести лет назад? Я знаю таких немало. Вельможи всех верианских стран, что приехали к нам на прием, узнали его. Наследный, пусть и незаконнорожденный принц едва ли затеряется в толпе бретеров. Мы отпустили его тогда, под твое же честное слово отпустили. Его, почти единственного, не заставили нести ответственность за свои действия. Возможно в этом и проблема?

Я замолчал, позволяя монархам хорошенько все обдумать.

Неторопливо, тягомотно текло время, и это безумно действовало на нервы. Я снова, как когда-то, в ожидании Милены, сравнил минуты с капельками смолы. Вот прозрачная вязкая капелька срывается со ствола и, кажется, — все, сейчас упадет. Но она повисает на тонкой длинной нитке, и тянется к земле — тяжелая, но медлительная.

Я надеялся на Малькольда, но Лилль первым подал голос.

— Я обещаю выслушать все стороны. И отнестись к показаниям одинаково, — понуро выдохнул он, с хрипотцой в голосе.

Тут же Малькольд ослабил хватку, и Лилль с трудом опустился на вовремя подставленный ему советником стул.

Бис второй раз вернул на место, по счастью довольно крепкий, переговорный стол и, покачав головой, жестом предложил нам рассесться.

Никаких неожиданностей — все заняли старые места.

Советники Лилля спали с лица. Я понимал их и от души сочувствовал. Они отвечали за жизнь и здоровье своего монарха. Но и схватиться с Малькольдом были не в праве — тогда войны не миновать. Да и Вальянс Диварра, собираясь на переговоры, похоже, чего-то такого ожидал. Его сопровождали те самые советники, что не проиграли ни одного боя в эн-бо, пока искандских спортсменов еще допускали до соревнований.

Я не видел Эйбралдира Немисо и Праллимера Валсо две сотни лет, но они почти не изменились. Сила, гибкость, ловкость сквозили в каждом движении матерых бойцов.

Даже в том, как взволнованно откидывал назад желтые волосы Эй, даже в том как Прал небрежно ногой придвинул Малькольду стул.

Поначалу обстановка на переговорах была терпимой. Мы выслушали слуг, которые вязали нарушителей. И те, в один голос утверждали, что никаких серьезных увечий у фанатиков не заметили.

Лилль слегка дернулся, но возражать не стал. Я понимал его все больше и больше. Для постороннего — расквашенная губа, сломанный нос и два перелома ребер не столь страшны. Для отца принца, что получил все эти травмы, они ужасны.

И я мысленно поблагодарил ямэссурца за его выдержку.