Мой ангел-хранитель (СИ)

Лен выпустил его член изо рта, целуя головку и глядя на Барри тяжёлым возбуждённым взглядом. Он с силой провёл ладонью по стволу сверху вниз, отчего Барри зашипел сквозь зубы, а потом сжал пальцы кольцом у основания.

— Потерпишь ещё немного для меня? — хрипло спросил он.

Барри кивнул, откидываясь обратно на подушку. Он готов был делать всё, что угодно, всё, чего Лену хотелось бы. С ним никогда не было ничего подобного. Ни перед Айрис, ни перед какой-либо другой девушкой он никогда не был так открыт и уязвим, и он никогда ещё не чувствовал себя таким защищённым. Никогда ещё он не чувствовал такой правильности, будто прибыл в свою конечную точку, в место, где ему суждено было быть. Счастливым и таким свободным. И пускай Лен сейчас был без крыльев, а вместо них на рельефной спине от лопаток вниз тянулись две тонкие полоски совсем белой кожи, похожие на шрамы, Барри всё равно видел их, и понимал, что теперь будет представлять себе Лена только так. И всегда будет чувствовать на себе эти крылья, укрывающие его от всего мира и всех проблем.

Лен подтянулся выше, чтобы накрыть его губы своими. Барри счастливо дышал его запахом, и ему казалось, что он сам теперь пахнет как Лен, одуряюще, ярко, чувственно. Он провёл одной рукой по коротким серебристым волосам, а другую уверенно опустил вниз, по груди и животу Лена, ныряя пальцами в волосы внизу живота и обхватывая горячий член. Ему до смерти хотелось ощутить его в себе прямо сейчас. Он понятия не имел, каково это — но сильное возбуждение подсказывало, что будет нечеловечески хорошо.

— Перевернёшься? — прошептал Лен ему на ухо, застонав, когда Барри начал ласкать большим пальцем уздечку. Проведя ещё раз по всей длине напоследок, Барри приподнялся, вынуждая Лена отстраниться, и повернулся спиной, тут же ощущая, как Лен прильнул к нему грудью, а его член упёрся ему между ягодиц, вызывая у Барри громкий несдержанный стон.

— Боже, — прошептал Лен, зацеловывая его шею и плечи. — Ты так прекрасен… Я не могу дождаться, когда окажусь внутри тебя…

Барри заскулил, выгибаясь, с силой потираясь о член Лена, почти насаживаясь. Лен потянулся и поднял с пола бутылочку масла для тела, которое они нашли в ванной — то, что вполне сходило за смазку. Ему пришлось отстраниться, чтобы вылить немного масла на ладонь. Он сел на кровать позади Барри и провёл рукой между его ягодиц, аккуратно распределяя масло. Барри, тяжело дыша и постанывая, уткнулся лбом в свои руки, выпячивая задницу до боли в пояснице, мечтая, чтобы Лен сделал уже наконец что-нибудь.

— Давай же, — выдохнул он. — Ты не сделаешь мне больно, ну же, Лееен…

И он тут же замер и невольно подался вперёд, потому что один палец скользнул внутрь, легко преодолевая сопротивление мышц. Это действительно не было больно, это было… остро. Странно. Непривычно. Лен осторожно скользил пальцем вперёд и назад, шепча «Расслабься, Барри, просто расслабься, не сжимайся», и Барри послушался. Он снова прогнул спину, шире расставляя колени, и со стоном принял второй палец, мотая головой и громко выдыхая через открытый рот.

— Хватит, — с трудом проскулил он, когда Лен добавил третий палец. — Я хочу твой член, хватит меня мучить, давай уже… аах, чёрт, Лееен… я буду гореть за это в аду, не так ли? Господи, я готов, только трахни меня наконец, ну же…

Лен хрипло рассмеялся, наклоняясь и оставляя короткие поцелуи на покрытой испариной спине, после чего аккуратно убрал пальцы и снова потянулся к бутылочке с маслом.

— Нет никакого ада, Барри, — прошептал он. — А если есть, то только здесь, в вашем мире. Но ты никогда в нём не окажешься. Я никогда этого не допущу.

С этими словами он сделал первый толчок в тело Барри, обжигая, растягивая, заставляя задохнуться и зажмуриться. Барри распахнул рот, вытягивая руки и хватаясь за простынь, и уткнулся лицом в подушку, чувствуя, как в глазах собираются слёзы. В первые несколько мгновений боль была сильной, будто его проткнули ножом, но она почти сразу схлынула, и Лен замер, гладя его по бокам и шепча что-то неразборчивое, успокаивающее, нежное, побуждая расслабиться и открыться.

И только когда Барри задышал ровнее, открывая глаза и смаргивая слёзы, Лен снова начал двигаться, погружаясь в его тело медленными толчками, выбивая тихие полустоны-полувсхлипы, пока опять не замер, войдя до конца и вжимаясь бёдрами в его ягодицы. Барри буквально дурел от этих ощущений. Он никогда не мог подумать, что он, мужчина, может позволить другому мужчине делать с собой такое, и тем более не мог и представить, что это будет настолько потрясающе, несмотря на боль, которая странным образом переплеталась с возбуждением, сбивая мозг с толка и выводя его из строя.

Он поднял голову, выгибая шею, чтобы посмотреть на Лена, и тот склонился к нему, одной рукой упираясь в постель, а другой перехватывая Барри поперёк груди, от чего его член, казалось, вошёл его глубже, ощущаясь ещё острее. Он жадно поцеловал Барри в губы, скользя языком в его рот, чуть выходя из его задницы и снова толкаясь обратно. Вперёд и назад, вжимая свои бёдра в Барри, крепче стискивая его рукой и не отрываясь от его губ, пока Барри сам не начал, поскуливая и постанывая в поцелуй, подаваться назад, сжимая простынь в руках изо всех сил.

Это само по себе было круче любого оргазма. Он пропадал, тонул в Лене, плакал от возбуждения и всех этих невыносимо прекрасных ощущений, стремился полностью прочувствовать всё, и боль, и наслаждение, и экстаз, и бесконечную сладость того, что Лен с ним творил. Ему казалось, что это длится вечность, целые часы, пока Лен не выпрямился, чтобы перехватить его за бёдра, стискивая их пальцами и начиная двигаться сильнее и быстрее. Потом он просунул одну руку Барри под живот, обхватывая его член и начиная дрочить ему, хотя Барри казалось, что он кончит только от одних мощных толчков в его тело. Он несдержанно вскрикивал, слушая протяжные стоны Лена, и продолжал подаваться назад, ещё и ещё, совсем не стесняясь громких шлепков и влажных звуков, пока не почувствовал, что молниеносно подходит к оргазму, который захлестнул его как цунами, выкручивая лёгкие, до острой и сладкой боли в животе, голове, яйцах, которые, казалось, сейчас взорвутся. Лен подался вперёд, входя в него короткими, глубокими толчками, в таком же темпе лаская его член, и оргазм с полной силой обрушился на Барри, захватывая всё тело с кончиков пальцев до макушки. Сквозь красное марево, затопившее его глаза и забившее уши, он услышал длинный хриплый стон Лена, который толкнулся ещё несколько раз в его сжимающееся тело и замер, рвано выдыхая и кончая глубоко в него.

Барри не знал, сколько прошло времени. Он очнулся, лёжа на животе, и почувствовал мокрое горячее тело Лена, прижимающееся к нему сбоку. Едва шевеля конечностями, которые казались совсем чужими, он нашёл руку Лена и сжал её. Потом вернулся слух, и он услышал тяжёлое дыхание, обжигающее его шею. Разлепил неслушающиеся губы и несколько раз сглотнул, пытаясь избавиться от кома, вставшего в горле. Потом ощутил, как липко и мокро между бёдер, и поёрзал. Почему-то это тоже ощущалось прекрасно, хотя зад немного саднило, и он догадывался, что стоит ему по-настоящему пошевелится, как станет по-настоящему больно.

— Тшш, — прошептал Лен ему в шею, мягко прихватывая губами кожу и проводя по ней языком. — Подожди немного. Дай мне пару минут, и я отнесу тебя в душ.

Засыпали они в обнимку, и Барри чувствовал себя так, словно всю жизнь был только с Леном, словно они спали так уже тысячи и тысячи раз на протяжении многих лет. Он был настолько чудесным образом уставший, что никакие тревоги его не мучили; сейчас были только он и Лен, великолепный мужчина с крыльями, который стал его самым реальным и самым любимым, и Барри понимал, что другого такого никогда больше не будет для него. И это совсем не пугало, потому что он иррационально верил, что это не конец их истории, а только начало.

Уже во сне он снова сидел на каменном выступе, гладя крылья Лена, пока слёзы текли у него по щекам, и повторял: «Бог жесток, Лен, почему он так фантастически жесток?* Почему это так нечестно, почему ты должен уйти?», но Лен в ответ улыбался и качал головой, уверяя, что никуда не уйдёт, никогда никуда не уйдёт, и что бог вовсе не жесток, даже если порой кажется, что это так.