Сын леса (СИ)

- Не боишься? – Удивленно переспросил мужчина.

- Нет. Мне еще это… дрова бы наколоть. Мне уже тяжело самому, – он сам не верил, что решил вот так вот попросить помощи. Алис не хотел паниковать, но к зиме он многое не успевал сделать. Слишком быстро наступили холода, незаметно рос живот. А если этот альфа сможет помочь ему, то он сможет пережить зиму и родить здорового мальчика. Альфа переминался с ноги на ногу и о чем-то думал. Наконец, он поднял голову и посмотрел на омегу.

- Ну, если дрова наколоть, тогда точно останусь, – усмехнулся он и пошел следом за смутившимся Алисом.

Он давно уже никого в дом не пускал, потому, вид стоящего посреди комнаты взрослого альфы безумно смущал его. Дом был очень стареньким, но Алис ухаживал за ним, как мог. В сенях они оставили верхнюю одежду и зашли в единственную просторную комнату. Травник что-то пролепетал по поводу купания и потянулся, было, к ведру, но путник опередил его и вызвался самолично принести воды. Пока Хелмот носился и набирал полупустую бочку в сенях, Алис грел воду и готовил нехитрый ужин. Когда все было готово, травник вытолкал путника в сени, предварительно вручив ему полотенце. Вскоре стал слышен шум воды. Алис не удержался и тихонько подобрался к двери, рассматривая через щелку рельефы мускулистой и покрытой шрамами спины мужчины. Его дыхание участилось, а сердце было готово выпрыгнуть из груди.

Но, видимо, путник не любил долгие купания, потому что Алису пришлось резко отскочить - Хелмот начал выбираться из лохани. Травник заметался по комнате, создавая иллюзию того, что все это время он был занят готовкой. Вскоре путник вернулся довольным, свежим и в чистой одежде, которая была у него в сумке.

- Как же давно я так не блаженствовал! – Шумно выдохнул он и устало плюхнулся на свободный стул. – Кстати, я пока воду носил, то видел баню.

- Да, она тут была, когда я нашел это место, – травник равнодушно пожал плечами, наливая ароматный чай в глиняные кружки. – Только там дерево упало и сильно повредило стены с крышей. Я даже не пытался что-то с ней сделать.

- Обидно, зимой одно удовольствие в бане париться. Что же, спасибо за трапезу, хозяин! – После он начал с аппетитом поглощать нехитрый ужин. Алис достал вяленого мяса, нарезал утренний хлеб и подал кашу. Альфа ел с таким аппетитом, что травник невольно залюбовался этим зрелищем. – Да уж, мои манеры оставляют желать лучшего, да?

В его голосе не было обиды, только прежние смешливые нотки.

- Извините, просто ни разу не видел, чтобы люди ели с таким аппетитом и удовольствием, – честно признался он, понимая, что слишком устал, чтобы придумывать оправдание.

- Ты здесь давно?

- Я? – Алис растерялся, – я тут живу уже пятый год.

- А лет тебе сколько? – Хелмот закончил есть и теперь держал в руках кружку ароматного травяного отвара и с интересом наблюдал за реакцией Алиса.

- Какое это имеет значение? – Холодно отозвался травник, насупив тонкие брови.

- Просто хочу завести разговор. – Путник лишь пожал плечами и продолжил: - Начнем тогда с меня. Мне двадцать семь. Шесть долгих лет я воевал за Империю, много где побывал. А теперь отслужил, вот, и домой еду. А шрам я получил в Гордивле, когда не заметил подкравшегося латника.

- Я… я не… - Алис покраснел, решив, что он слишком часто рассматривал шрам альфы, чем задел его.

- Да нет, это не больная тема для меня. Главное, что я жив, вижу, и все мои руки и ноги на месте. А остальное - дело наживное, – он вздохнул и сделал большой глоток. – Так сколько тебе лет?

- Мне двадцать.

- И ты тут с пятнадцати лет один? – Чашка с шумом опустилась на стол, отчего Алис подпрыгнул. Это не осталось незамеченным для альфы, и он поспешил успокоить омегу. – Прости, не привык.

- Просто больше так не делайте, кружек у меня не так уж и много, – недовольно отозвался Алис и встал. Он начал собирать со стола посуду, чтобы отвлечь себя от накатившей усталости. – Мне тут прекрасно живется. Я травник, а для травника лес – лучший сосед. Я собираю редкие растения и продаю отвары в ближайших городах лекарям. Я привык быть один, мне это не приносит дискомфорта. И вообще, зачем нужно это замужество: только терпи потом и слова не смей лишнего сказать, – он запнулся, когда теплая ладонь накрыла его руку. Он и не заметил, как рассержено звенел посудой, когда убирал со стола. – Простите, после того, как я начал носить ребенка под сердцем, мне трудно удержать свои мысли и свой язык.

- В этом нет ничего плохого или постыдного, Алистер, – он отобрал посуду у омеги и пошел в сени. – Нечего руки студить. Лучше место мне для сна подготовь.

Алис встрепенулся и поспешил достать свое тонкое одеяло, чтобы расстелить его на печи. Он сам любил там спать, но теперь ему было трудно туда забираться, да и падать с такой высоты совсем не хотелось. Его импровизированная кровать стояла рядом. Когда воин вернулся, то поблагодарил смутившегося травника и с нежностью поцеловал его руку, вгоняя того в краску. Вскоре лампы были потушены, а дом укутала темнота.

Пробуждение Хелмота ночью было очень резким. Он вскочил с нагретого места и встал в боевую стойку, ожидая удар с любой стороны. Спустя мгновение он начал понимать, что уже пару месяцев как покинул поле боя, а всхлипы и скулеж доносятся со стороны хозяина дома. Осторожно, на ощупь, воин нашел травника мокрым от пота и мечущимся по кровати. Тот бился в истерике и плакал во сне. Хелмот решил разбудить парня и успокоить. Он подозревал, что сбежал Алистер в лес не от хорошей жизни и далеко не от большой любви был зачат этот ребенок. Хоть омега считал себя сильным, Хелмоту хотелось помочь ему. Может это особый запах беременного омеги или же хрупкость и нежность самого травника. Хотелось оберегать это чудо и носить его на руках. Потому он очень обрадовался, когда омега не только позволил ему донести связку хвороста, но и пустил в дом.

Хелмот начал легонько трясти омегу, но тот жутко перепугался и начал бить маленькими кулачками по груди воина. Тот поймал руки Алиса и стал пробовать его успокоить. Он наклонился ниже и поцеловал лоб испуганного травника, затем отпустил его руки и стал поглаживать его лицо своими шершавыми ладонями. Омега начал успокаиваться и признавать воина. Он все еще тяжело дышал и горько всхлипывал.

- Успокоился? – Мягко поинтересовался он у омеги, прижимая к губам его трясущиеся руки.

- Хелмот… Хелмот, прошу! Не отдавай меня им! Я не вернусь к ним! Они убьют ребенка, а потом меня.

- Что за страшные мысли в этой голове? – Воин нахмурился и с беспокойством посмотрел на дрожащего омегу. – Я никому не собираюсь тебя отдавать, а убить и подавно не позволю. Меч у меня все еще хорошо заточен и готов служить мне. Ты лучше успокаивайся и спи, а то сыночка своего беспокоишь.

- Я… я боюсь только одного, – Алис прижался к воину, дрожа всем телом. – Говорят, что если ребенок зачат насильно, то он родится слабым или умрет в утробе. Мне страшно, мне очень страшно.

- Знаешь, тебе нужно выкинуть это из головы, – мужчина вздохнул, уселся поудобнее и одной рукой обнял дрожащие плечи омеги, а второй начал гладить того по голове. – Дети – это чистые создания. Любое рождение – это чудо. И не важно, как прошло зачатие, важно лишь отношение родителей. Если ребенок растет в любви, то он будет здоровым и крепким, а его ангел-хранитель очень сильным. Ты замечательный папа, любишь ребенка безмерно, а значит, и родится он красивым и смышленым. А ты лучше засыпай. Я рядом посижу пока, если ты не против.

Так они и сидели. Вскоре омега притих и заснул, а вот к воину сон долго не шел. Лишь когда он поборол гнев и решил сделать как можно больше для этого чуда, он смог уснуть.