Крылья (ЛП)

— Я не только их боюсь, — говорит она, отстраняясь. — Патрик говорит, — она заговорила тише, — в лесу полно Дарклингов.

— Ну, раз так говорит твой брат, наверняка так и есть.

Кэтрин буравит меня глазами.

— Он постоянно охотится в тех лесах с Харриет и Дрю.

— Ну и что, он хоть одного видел?

— Ну нет, — признается Кэтрин. — Он нашел двух оленей с колотыми ранами на шее.

— Да эти раны мог сделать кто угодно, любое животное, — отвечаю я. — Кроме того, ты сама-то когда-нибудь видела Дарков? Неужели кто-нибудь из них мог выжить за все эти годы?

Она трясет головой и слегка вздрагивает.

— Нет, к счастью. Они пугают меня больше, чем все остальные демоны вместе взятые.

— Почему это? Люпины точно так же легко смогут растерзать тебя, а яд Бастетов может заставить гнить твои кости.

— Да знаю я, — говорит она. — Но Дарклинги, они другие. Они не просто убьют, сначала они наиграются с тобой. Они опьянят тебя, заставят поверить, что ты влюблена в них, и потому охотно согласишься, чтобы он питался тобой. И он выпьет тебя досуха. Это отвратительно.

Я перекатываю яблоко между ладоней.

— Ну, тебе не стоит переживать из-за этого. Кровососы давно исчезли, — говорю я, и кусаю яблоко. — В том лесу только Людоеды-Люпины остались.

— Это утешает.

Я ухмыляюсь.

— Обращайся.

Темные дождевые облака затягивают небо. Звезды, одна за другой, исчезают. Начинает моросить, но Кэтрин, к счастью, не делает никаких попыток, чтобы уйти — на самом деле, она даже теснее прижимается ко мне, отчего её ночнушка слегка задирается. У неё на коже видны крошечные веснушки, интересно, а под хлопком есть еще или нет...

— Ты пялишься на меня, Эдмунд, — говорит она.

Я смущенно откашливаюсь.

— Прости.

Мы надолго умолкаем, позволяя звукам ночи говорить за нас: шелестом листьев, уханьем Призрачных сов, мерному капанью дождя. Я рассеянно провожу языком по верхней губе. Привычка с детства.

— У меня есть новое платье для завтрашнего вечера танцев, — говорит Кэтрин.

У меня ёкает сердце. Вот уже всю неделю все только и делали, что болтали без умолку о танцах. Прошло восемнадцать лет с тех пор как мы объединились с Люпинами и выгнали Дарклингов из леса, закончив тем самым период конфликта, известного как Мучение, и каждый год Гильдия в честь празднования этого события устраивает танцы для горожан. С тех самых пор у нас с Люпинами мир, плохенький, но ни одна из сторон не хочет возвращаться к насилию. Правда за последние шесть недель они уже несколько раз врывались в наш город и хватали людей. И мы не знаем, зачем и почему они это делают. У нас уже три жертвы, включая профессора, мистера Смита, вот почему я сегодня в дозоре.

— Идешь с кем-нибудь? — спрашиваю я, как можно непринужденнее.

— Нет. — Она тяжело вздыхает. — Я вроде как наделась, что меня пригласит Эрик Крэнфилд, но, похоже, Патрик его отпугнул.

Мой рот дергается при мысли о её брате. Он решил посвятить всю свою жизнь, превращению моей жизни в ад. Однако, я рад, что он распугивает её ухажеров. Теперь у меня будет шанс с Кэтрин.

— Как печально, что Патрик хуже… хуже отца. Он считает, что я принадлежу ему, — продолжает она. — А ты уже кого-нибудь пригласил?

— Ну разумеется, все девчонки наперебой назначают свидания местному уродцу, — бормочу я.

— Не называй себя так, — говорит она.

— А почему нет? Все же именно так меня и зовут.

— Эдмунд, ты привлекательный парень. — Кэтрин слегка касается моей ноги. У меня замирает сердце. — Если девушки этого не видят, то им нужно обратиться к врачу, чтобы проверить голову.

Я опускаю глаза.

— Мы... эээ... может, тогда, ну знаешь, мы вместе сходим на танцы, раз уж мы оба без пары?

— Ну конечно, — говорит она, убирая руку.

Я улыбаюсь.

— Серьезно?

— А почему бы и нет? Будет весело, — говорит она. — Мы можем позвать с собой Харриет и Дрю.

Да я бы лучше глаза себе выколол: ненавижу этих двоих так же, как и Патрика, и я не позволю им испортить мне вечер.

— Это свидан... блин! — У меня сжимается грудь от резкой боли.

— Ты как? — взволновано спрашивает Кэтрин.

— Нормально. — Я растираю свою ноющую грудь. Как там это назвал Его Всесилие? — Просто судорога.

— В груди, да? — спрашивает она.

Я пожимаю плечами, не в силах придумать другое объяснение. Что бы там ни было, сейчас боль отступила. Так что не о чем волноваться.

Неожиданно вдалеке раздаются раскаты грома. И небо будто прорывает, тучи проливаются дождем. Нас же словно окатили ледяной водой из ведра. Наша одежда мгновенно промокает насквозь. Мы спешно убираем клетчатый плед.

— Я провожу тебя домой, — говорю я. Мне запрещено покидать свой пост, но меня не будет всего минуту. Я бросаю одеяло в сторону стены, и оно падает на землю, тридцатью футами ниже. Мы спускаемся по лестнице, медленно, чтобы не свалиться со скользких ступенек.

Как только мои ступни касаются земли, я помогаю спуститься Кэтрин. Мои руки скользят по тонкому стану, обнимая её за талию, и мои ладони задерживаются дольше, чем я позволял себе раньше. Её щеки розовеют.

У нас над головой вспыхивают молнии. Я смотрю в небо. Вдруг на его фоне что-то мелькает, неужели Призрачная сова? Невозможно сказать наверняка, дождь льет как из ведра, и снова нас окутывает тьма. Еще один взрыв боли в моей груди, и я задыхаюсь. Мне приходится прислониться к стене. Я прижимаю руку к груди. Какого черта?

— Эдмунд? Ты в порядке? — спрашивает Кэтрин, а у меня в груди пожар.

— Я... я не знаю, — отвечаю я сквозь зубы. — Мне как-то нехорошо.

И вот спустя мгновение в небе очередная вспышка, и что бы я там не видел в прошлый раз, уже исчезло. Наверное, Призрачная сова. В лесу их сотни. Я опускаю руку. Пожар в груди гаснет так же быстро, как зажегся. Я выпрямляюсь, чувствуя себя лучше.

— Может, отпросишься домой у мистера Кента, раз тебе нехорошо, — предлагает она.

— Нет, со мной все в норме, — говорю я. И это правда. Я не болею; просто судорога или приступ острой изжоги. — Давай лучше доставим тебя домой.

Мы спешим к поселку, наши башмаки шлепают по быстро появляющимся лужам. Мощеные улицы пусты, не считая какого-то кота, пробирающегося между домами. Мы пробегаем мимо дома миссис Хоуп, покосившегося строения с зеленой дверью и круглыми окнами, которые всегда закрыты независимо от времени года. Сама старуха стоит на крыльце и поливает и без того влажные цветы. Похоже она не в курсе, что на улице дождь. Она крошечная — метр с кепкой, сутулая, седые волосы висят, как попало. Её сухопарое тело одето только в ночнушку.

— И чем же ты занимаешься полоумная карга? — бормочу я себе под нос.

Кэтрин хлопает ладошкой по моей руке.

— Веди себя прилично, Эдмунд. Ты же знаешь, она сама не своя, с тех пор как доктор Хоуп умер в прошлом году. Кому-то придется завести её внутрь. — Она многозначительно смотрит на меня.

Я вздыхаю и бегу к крыльцу. Кэтрин остается ждать на улице. Миссис Хоуп озадаченно смотрит на меня, когда я забираю у неё лейку и ставлю её на землю.

— Вам нужно вернуться в дом, — говорю я громко, специально для неё.

Миссис Хоуп, молча, косится на меня мутными глазами.

— Ты же сын Священника Гектора, да?

Я киваю, хотя Гектор мой дед, а не отец.

— Что-то я не видела сегодня в церкви твоей сестры, — продолжает старуха. — Кэсси заболела?

— Она мертва, — говорю я резко. — Она мертва вот уже восемнадцать лет, и Кэсси была моей матерью, а не сестрой.

— О... ну да, — бормочет миссис Хоуп, когда я завожу её в дом. — Точно-точно. Она повесилась, оставив бедного малыша в ванночке с кипятком.

Я замираю как вкопанный.

— Чего?

Она подносит пальцы к губам, будто пытается вспомнить только что сказанные ею слова.

— Миссис Хоуп?

Она мне слабо улыбается.

— Ты же мальчик Священника Гектора, да?

Я закатываю глаза и захлопываю за ней дверь. Сумасшедшая старая ведьма.