Спарринг (СИ)

Ему плевать на Кайло Рена, ему плевать на Кайло Рена, ему плевать…

– Как насчёт спарринга? – кинул Хакс небрежным голосом в другой конец зала.

Магистр зыркнул на него и тут же пропустил удар. Хакс хмыкнул. Просто хмыкнул. Этого хватило.

– Думаешь, ты лучше меня?! – вскинулся мечник, одним метким ударом вырубая дроида, чтоб не допустить ещё позорных промахов и полностью сосредоточиться на предстоящем конфликте, запах которого разлился по помещению, словно озон перед грозой.

Генерал только бровью повёл. Он не боялся Рена, теперь мог не бояться и его Силы. Даже будучи последней истеричкой, ситх не применит её к Хаксу в честном поединке. Обратное будет трусостью и подтверждением слабоволия Кайло. Обоим это было ясно без слов. Не говоря уж о наказе Сноука слушаться Хакса. Поэтому генерал вальяжно встал в нескольких шагах от своего противника и, прислонившись к разделявшей зал на два отсека прозрачной перегородке, скрестил руки на груди, неторопливо ответил.

– Ты сам это постоянно доказываешь. Моих усилий тут не требуется. Ты слаб и знаешь это. К тому же начисто лишён таланта, - Хакс знал, что несправедлив, что Кайло ещё не совсем здоров (если это понятие вообще когда-либо было к нему применимо) и что, конечно, не был бы избран Сноуком, если б совсем не имел таланта. Но с другой стороны - кто сказал, что Хакс обязан быть справделивым к тому, кто погубил столько месяцев его работы? К тому же, были и другие причины позлить Кайло.

О, как же Хакс любовался игрой красок на этой бледной роже. Когда Рен был в гневе, у него особенно белело лицо, и при этом краснели уши, кожа вокруг глаз и кончик носа. Такая вот причуда вегетативной системы. А теперь к этому набору ещё добавлялся шрам через всё лицо ситха – одна сплошная кривая с краями в мелкую сетку, словно его обладателя в лицо ударила молния. Бледно–розовый в обычном состоянии, шрам наливался кровью в минуты ярости Кайло и зло полыхал, как будто злился сам по себе, а не от припадков своего хозяина.

Вот и сейчас так же: не успел магистр замахнуться с неистовым рыком, как уже пошёл красными пятнами. Хакс легко отбил удар, даже не почувствовав особо его силу. Всего и делов–то – перенаправить инерцию удара в другую сторону, и противник уже вынужден сопротивляться силе собственного замаха… а он тем временем оценивает оттенок красноты мочек и ловит себя на желании прикусить одну из них. И чуть сам не пропускает удар. Спасают рефлексы и неловкость движений Кайло. Что за чушь копошится в его голове?! Рен наносит новую серию ударов; тщетно. Это злит ещё больше, он забывает о всякой технике и тактике боя. Удары становятся беспорядочными, что облегчает задачу Хакса, теперь он отбивается совсем играючи. Злость Кайло забавляет и заводит его. Как и лишнее подтверждение своей правоты: его оппонент слабоволен, в ярости прёт напролом, забывая о всякой технике боя, эмоционально нестабилен и… и…

Рен делает очередной выпад, разъяряясь от мелькающего на наглой морде генерала самодовольства. Хаксу наскучило бесполезное мельтешение, и он стремительным рывком перехватывает меч, удерживая орудие по краям двумя руками, давит им в грудь противника. Тем самым вынуждая Кайло так же схватиться за меч с обеих сторон в защитном жесте.

Со стороны они похожи на двух цепных псов, сошедшихся в схватке за большую кость. Но об этом им некогда думать. Хакс со всей силы толкает рыцаря, и тот, не удержавшись на ослабленных долгой тренировкой ногах, падает на спину, увлекая на себя рыжего демона. Тот, шумно выдыхая, едва не извергая пламя, продолжает давить, его глаза расширены, он наклоняется ниже, словно хочет совсем раздавить этого невыносимого выскочку. Кайло в совсем невыгодном положении, он рычит, лицо – гневная маска, глаза мечут молнии, волосы разлетелись по полу отдельными прядями, на шее бешено бьётся венка, воспалённо–красные губы искривлены. Его хочется придушить на месте, этого несносного самонадеянного психа. Хакс перегибается через их сцеплённые на оружии руки, угрожающе нависает над лицом Кайло. Он хочет высказать ему всё, оскорбить, поставить на место.

Никто из них не ожидает, что за доли секунды логика и причина совершат дезертирство с места событий и исчезнут где–то в глубине вентиляционной шахты звёздного разрушителя. Хакс внезапно наносит быстрый и жадный поцелуй–укус прямо в оскаленный на него рот. Брыкавшееся под ним тело резко застывает, прекращая всякое сопротивление. Генерал почти с аппетитом облизывает нижнюю губу распростёртого под ним рыцаря и отстраняется, чтобы оценить ситуацию. Что теперь отражает лицо, всего полминуты назад само по себе являвшееся эвфемизмом ненависти? Он смотрит внимательно. Шок. Недоверие. Страх. На глазах подрагивает плёнка слёз.

Поразительная перемена. Но Хаксу не нужно владеть Силой, чтоб заглянуть в голову молодому мужчине, парализованному от дикой смеси эмоций, чуть не плачущему, словно ребёнок. Всё и так видно как на ладони. Нескладный высокий подросток, подброшенный родителями треклятому Скайуокеру, нещадные тренировки с глубокого детства, так и не научившие держать себя в руках. Лопоухий и тощий, нервный, дёрганый. Недостаточно благородный, как его мать, недостаточно героический, как его отец, недостаточно способный, как его дядя. Зато обладающий слишком чувствительной душой, слишком быстро темнеющей от боли и гнева. Отвергнутый и нежеланный. Самим собой прежде всего. Лёгкая добыча для Сноука… Затем маска и смертоносный меч — и никому уже нет дела, что там скрывается под ней и внутри.

Генерал вдруг с особой остротой осознал всю комичность ситуации: это недоразумение Силы, душераздирающий комок нервов, отцеубийца и воплощение зла, что застыло под ним, невинно. В том исковерканном смысле, что может быть только по эту сторону противостояния Сил. Рен в своей жизни не знал ничего, кроме оружия и войны.

«Невинность». Какое липкое слово. Совсем не подходит Кайло Рену. Рыжую голову затопила одна единственная голодная мысль: «Хочу».

Отшвырнув меч и глядя в немигающие, почти чёрные теперь глаза, Хакс наклонился снова к чувственным губам Кайло, стараясь быть нежнее на этот раз. Этого Рен не выдержал. Издав невнятный звук, он закрыл глаза скрещенными руками и просипел:

– Зачем… Зачем ты это делаешь?..

– Кайло… – недоуменно.

– Я не такой, как ты.

– Какой?

– Не такой… красивый… как ты… Как ты можешь меня?.. – он осёкся.

«Целовать», «желать»? Не важно. Генерал заржал бы во весь голос от такого признания – магистр считает его «красивым» – но не стал портить момент. Кто бы знал, сколько злой и упрямой воли ему понадобилось в своё время, чтобы перестать быть «толстым недомерком», «наследником Хаттов» и просто «рыжим хлюпиком». Упрямство пришлось на все виды тренировок, которые он знал, а злобность - на то, чтоб вокруг не осталось никого, кто знал его прежде и смел заикнуться о том, как его били и унижали. Теперь же… Красивый, не красивый – какая чушь.

Он схватил прячущие глаза руки и с силой развёл их в стороны, пригвоздив к полу, впиваясь яростным взглядом.

– На тёмную сторону, Кайло Рен, – обдал влажным шёпотом ухо Кайло, отчего по тому прошла ощутимая дрожь, – приходят не за красотой. Сюда приходят за жгучей, – лизнул край уха, – кипящей, – жарко выдохнул, – неутолимой, – прикусил её, – страстью.

Рен не сдержал стон, выдавая Хаксу свои чувствительные места, едва сознавая смысл сказанных им слов, и вызывая в своём мучителе безумное желание просто сожрать его целиком. Снова пристально глянув на ошалевшего мужчину, генерал произнёс, как припечатал:

– И я… Я хочу тебя, Кайло, прямо сейчас.

С этими словами он пришпорил коленями бёдра Рена и начал раздирать его тренировочную форму. Тот осознал, что с ним делают, только пару мгновений спустя, когда его грудь уже была обнажена, а рука Хакса сдирала с него штаны.

– Нет! Что ты делаешь?! Не надо, я не хочу! Нет! Нет… – он начал беспорядочно отбиваться. Генерал его не слушал. Во–первых, он точно знал: если б Рен действительно не хотел этого, Хакс бы уже летел к дальней стене зала, пуская кровь из глаз и ушей. Во–вторых, ему было плевать.