Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ)

И стук сердца под рукой… и слабое шевеление на груди… и руки, обнявшие тебя… и умиротворенно угасающий купол только что безумного света.

— Ари… Арэль!.. — зелень глаз под дрогнувшими стрелами ресниц, слипшихся то ли от пота, то ли от слез.

— Любовь моя, не смей больше так поступать… — с трудом прошептал Габраэл, сидя на земле и держа в объятиях Дарующего. — Иначе я сам тебя убью, чтобы лишний раз не мучился. Нет… сначала отлюблю, а потом убью…

Никакого зла не хватало, чтобы высказать все, что Белый волк думал о поступке любимого. Это надо же было решить спасать всех ценой собственной жизни! Мужа с сыном он хотел спасти!.. А что бы с этим самым мужем стало, когда его долгожданная Пара отправилась бы за грань?!

Король уткнулся носом в волосы своего Арэля, вдыхая родной запах и зная, что еще немного и сорвется… накричит на этого мальчишку, устроит дикий скандал на глазах у гвардии и целого города.

Нельзя. Нужно держать себя в руках. Лучше позже, выждав время и успокоившись, мягко объяснить Ару, что не стоило все решать в одиночку. Что вдвоем они способны на многое.

И понимал, что в случившемся немалая доля его вины: Арэль принял его как мужа, любил, защищал, но все еще до конца не доверял.

Нет. Гирр-Эстег не станет читать нотации. Они оба живы, и это главное. А остальное со временем приложится.

И все равно короля трясло при одном лишь воспоминании… о том, как он едва не потерял смысл жизни!

— Взять бы хворостину, — пробормотал Габраэл, сжимая в объятиях слабого после отката юношу. — Да этой бы хворостиной!..

— Ну, спасибо на добром слове, — прошептал Арэль в ответ, слабо улыбаясь и безуспешно пытаясь приподняться, но сил у князя явно не хватало для подобного действия. И он раз за разом падал на колени не менее расслабленного короля.

— Лучше скажи… у нас получилось?! И как Диранн?!

— Не знаю… — ответил Габраэл, тоже пытаясь разглядеть сына за медленно угасающим светом. Мышцы Белого волка ныли, спина хрустела как у старика. Да и общее впечатление было словно после хорошей драки.

Сквозь нехотя колыхавшуюся завесу… прямо по истаивающим в камне магическим линиям медленно прошаркал всклокоченный Джессин. Вид у него был — краше на погребальный костер кладут.

— Ну, знаете!.. — хрипло, с диким возмущением начал маг, словно базарная торговка подперев бока кулаками. Но тут же закашлялся. — Вы что творите?!.. Да это в принципе невозможно! Чудо… А если бы все пошло наперекосяк?! Ваше величество?!..

— Не ори, — поморщился Гирр-Эстег, в очередной раз укладывая любимого на свои колени. — Арэль, не пытайся встать. Все равно не получится. Джессин, меня в тот миг вело наитие. Я знал, что так будет лучше. Как видишь, не просчитался. А вот ты, маг, лучше ответь, КАК случилось, что вся тяжесть ритуала пришлась на моего мужа?!

— Это я велел, — ответил с королевских колен Арэль. — Существовала вероятность, что один из троих погибнет. И я принял решение, что вы с Диранном должны жить вопреки всему! Джессин не мог ослушаться, выполняя мой прямой приказ.

— Да я тебя!.. — задохнулся от возмущения Габраэл.

— Что с сыном? — Перебил его Арэль, требовательно глядя на возмущенного мага. — Что с чумой?

— Ваш сын в полном порядке, — ответил Джессин, прожигая своего князя гневными взглядами, но больше не споря. — А с чумой… У нас все получилось!

— Получилось… — счастливо прошептал Арэль, прижимаясь к королю. — Габраэл! Слышишь?! У нас ВСЕ получилось!

По щекам юноши заструились слезы счастья. Арэль настолько измучился, что более себя не контролировал, свернувшись калачиком и захлебываясь от рыданий.

— Это точно? — Хрипло переспросил Гирр-Эстег, прижимая к себе мужа и сглатывая тугой комок в горле.

— Точно, — через почти угасшие линии переполз счастливый Рихшан с тоже рыдающим Лямрушем на руках. — Сами смотрите.

Кожа кота была чистой. Никаких серых пятен.

— И так по всему городу, — пояснил Рихшан, дрожащими руками обнимая своего менестреля. — Чумы больше нет! Где бы ни прятали ту проклятую гексограмму, она УЖЕ уничтожена! Спасибо!.. Спасибо вам! Вы справились!

— Диранн! — Арэль все-таки с трудом привстал, вытирая рукавом мокрое от слез лицо. — Где мой сын?!

— Вот! — Кто-то из набежавших гвардейцев подал ему весело агукающего младенца.

— Все хорошо… все уже хорошо… мы живы… — горячечно шептал Гирр-Эстег, крепко обнимая свою семью. — Рихшан! Помоги! Он явно не в себе… Представляешь, Ар решил взять все на себя! Да я едва с ума не сошел, когда понял, что он УХОДИТ!

— Пусти! — Опомнившийся Лямруш вырвался из рук мужа и упал на колени возле все еще сидевшего на камнях короля. — Арэль! Посмотри на меня!

Юноша замотал головой, упрямо сжимая недовольно кряхтящего сына.

— Арэль, отпусти Диранна… ему не нравится! — Кот осторожно пытался разжать пальцы друга на детском одеяльце. Но юноша продолжал судорожно цепляться за короля и наследника. — Это всего лишь отходняк. Возьми себя в руки! Ты же можешь…

— Я… я сейчас… — голос явно не повиновался Ару. Теперь, когда все закончилось, по нему со всего маха ударило понимание того, на что он пошел.

— Я в порядке, — трясущимися губами проговорил он, отдавая Лямрушу сына. И поднял взгляд на серого от пережитого Габраэла. — Мы живы… Мы живы, и у нас получилось!

— Мы живы, — подтвердил Гирр-Эстег, поднимаясь на ноги и поднимая вслед за собой свою Пару. — Посмотри, что творится в городе.

Арэль обернулся. Уже достаточно рассвело, чтобы можно было разглядеть толпы людей, выхлестнувших за пределы белых стен Литиррина. Кордона больше не было, и можно было упиваться свободой и спасенной жизнью!

— Мертвых не вернуть, — произнес Арэль, прижимаясь к широкой груди короля. — Но те, кто сумел пережить эту неделю…

И уткнулся лицом в пахнувшую оружейным маслом кожаную тунику Габраэла.

— Мне нужно побыть одному… — пробормотал он, вдыхая родной запах Белого волка. На плечах тут же протестующее сомкнулись руки мужа.

— Одного не пущу! — Гирр-Эстег попытался за подбородок поднять лицо любимого. Но тот упрямо прятал его, плотно вжимаясь в королевскую тунику. — Пойдешь со мной!

— Хорошо, — не стал спорить князь. Рихшан понятливо кивнул, давая отмашку гвардии не мешать монаршей чете. И Габраэл, подхватив на руки Арэля, понес его в сторону ото всех.

— Достаточно… — попросил юноша, когда склон холма скрыл их от чужих глаз. Сполз на землю. Постоял немного, покачиваясь. И вдруг, раскинув руки, рухнул навзничь в молодую, еще короткую траву!

Перепуганный Гирр-Эстег кинулся к нему и сам без сил опустился на все еще прохладную землю, услышав счастливый смех Единственного.

— Надо же, — звонко произнес Арэль, гладя в близкое небо, затянутое тяжелыми тучами. — У нас получилось! Представляешь? ПО-ЛУ-ЧИ-ЛОСЬ.

И снова засмеялся.

— Я все-таки тебя убью… — совсем без сил пробормотал король, ложась рядом и на ощупь находя руку любимого. — Так меня еще никто не пугал!

— Прости, — легко отозвался Ар, ласково сжимая пальцы на шершавой от оружия ладони мужа. — Но как бы ТЫ поступил на моем месте?

— Наверное, так же, — нехотя признал Гирр-Эстег, перетаскивая на себя парня. — Но это не изменяет того факта, что я дико хочу надрать тебе задницу за самоуправство. Не лежи на земле… она еще не успела прогреться.

— А ты?

— А у меня меховая безрукавка под туникой.

— С ума сойти! — Мечтательно выдохнул Арэль, укладывая голову на широкое плечо мужа. — Я все еще не верю, что жив. Знал бы ты, какие пронзительные вокруг краски!

— Так всегда бывает, — тихо отозвался Габраэл, обнимая супруга, — всегда… когда постоишь на краю.

— Этот мир который год снится мне.

Синь небесная над зеленью трав.

Ах, промчаться бы сейчас на коне,

В стременах да на галопе привстав,

По огням, что распалил зверобой,

По ромашкам длинношеим — туда,

Где стволы белеют рощи грибной,

Где туманами дымится вода.