Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ)

…Оставшись в одиночестве, Габраэл сдернул темную ткань с бронзового зеркала, что стояло на высоком треножнике в углу палатки. Тут же сработал амулет, видимо заранее настроенный на определенное лицо.

— Что-то случилось, Рихи? — Раздался невероятно усталый и такой родной голос Арэля. По ту сторону магического окна юноша медленно обернулся, вытирая руки какой-то тряпкой.

Гирр-Эстег замер.

Кто бы еще знал, как сейчас было плохо внешне невозмутимому королю.

Как хотелось выть от бессилия, что вот он, такой сильный и могущественный, не сумел… не смог!.. спасти… защитить того, кто стал смыслом жизни!

Судя по обстановке, Арэль был в здании городской ратуши, превращенной в лечебницу. Бесконечные ряды соломенных тюфяков и скамей, на которых лежали люди… множество людей.

Женщины, дети, старики, старухи…

Богатые и бедные…

Защищающие, Дарующие, Хранящие, Безымянные…

И все с уродливыми серыми пятнами на открытых участках тела.

Взгляд короля метался, выискивая на любимом лице признаки заражения, но… к счастью!.. не находил.

ПОКА не находил…

И дай-то боги, чтобы не нашел вовек!

Из зеркала на Гирр-Эстега смотрел молодой, резко повзрослевший Дарующий с невероятно осунувшимся от недоедания и перерасхода сил лицом. С решительными складками у твердо сжатых губ. С нитками седины на висках, разбавившей привычное темное серебро роскошных волос.

— ТЫЫЫ?!.. — любимые губы округлились в потрясении. — Зачем?.. Ну, зачем?! Я же заблокировал порталы!

Его лицо заливала смертельная бледность пополам с ужасом. И сердце короля невольно радостно дрогнуло — волнуется… значит, не безразличен!

— Ты сошел с ума! — Печально констатировал Арэль, опуская руки и вглядываясь в вестника из благополучного и размеренного прошлого. А ведь он даже не сразу сообразил, кто это смотрит на него из намагиченой бронзы. — Я так надеялся, что у Диранна будет хотя бы один отец.

Габраэл заставил себя улыбнуться.

— Не бойся, я не войду в город.

— И то хлеб, — шевельнулись бледные от усталости губы. — Не хочу еще и за тебя волноваться.

— Ты делай свое дело, а я займусь своим. — Такие формальные слова… А в сердце тревога — только бы не заболел, только бы не… — За сына не волнуйся. Он так подрос! Ест и спит за двоих. Милаэль с ним нянькается как со своим ребенком. Правда, Нувар мне едва по шее не надавал за то, что отправился к тебе. Но я был обязан. В конце концов, Гирр ближайший сосед твоего княжества…

Вот так и надо. Спокойные, сухие фразы. А все остальное заперто на ключ и закрыто на сотни засовов. Не дело выпускать собственную боль, когда любимому так плохо.

Они оба помолчали. Зачем слова?..

— Когда все закончится, станешь моим мужем? — Спросил вдруг Арэль. — Не консортом, а именно мужем…

— А ты не передумаешь? — Сердце короля радостно зачастило. Ар слегка мотнул головой.

— Нет, — ответил он. — Сейчас… именно сейчас я вдруг понял, что все мои метания… они такие мелкие!

— Знать бы еще из-за чего ты так метался! — Слабо улыбнулся ему Габраэл.

— Когда все закончится, я тебе расскажу, — серьезно пообещал Арэль. — Правда, расскажу!

— И мы вместе посмеемся над твоими страхами, — закончил Гирр-Эстег. — Я стану твоим мужем, Ари. И гори оно все синим пламенем! Все эти рассуждения о политике и целесообразности. Плевать мне на мнение совета кланов… плевать на всех! Неужели мы с тобой не справимся с такой ерундой?!

— Конечно, справимся, — согласился Арэль. — Осталась самая малость — выжить.

— Постарайся… постарайся выжить, — Гирр-Эстег смотрел и требовательно, и умоляюще.

— Ты тоже… Я очень люблю тебя, Габраэл, — произнес вдруг Арэль. — Прости, что не говорил этого раньше. Злился, обижался, вынуждал тебя признаваться… а сам гордо молчал. Просто знай, что я без тебя тоже не могу. А потому не смей умирать!

— Конечно, — безудержная улыбка раздвигала обветренные губы короля. Вот ведь! Кругом смерть, ужас, хаос… а ему довольно пары фраз, чтобы петь от счастья.

— Мы два дурака, что не могли признать явное, — сказал он. — Потребовалось попасть в такую вот ситуацию, чтобы сгорела вся шелуха, оставив главное. Я очень люблю тебя, Ари. А потому тоже не смей умирать! Если с тобой что-то случится, я не смогу жить… уйду следом! Всегда помни об этом и береги себя!

— Ты тоже, — с той стороны магического зеркала Арэль легко коснулся исхудавшими пальцами переговорного амулета:

— Прости… но мне пора. Болезнь ждать не будет.

— До встречи, — успел сказать Габраэл прежде, чем амулет отключился.

— До встречи… — донеслось эхом с той стороны.

Вот именно — ДО ВСТРЕЧИ! Или в этой жизни, или в ТОЙ после общей смерти. Всегда и навечно.

Более не задерживаясь, король Гирра и супруг правящего князя Миранна решительно вышел из шатра.

Дел было невпроворот…

Глава 12

…Эпидемия длилась уже шесть дней. И пока что с трудом, но удавалось сдерживать смерть с помощью лекарственных трав. Но все больше и больше людей в городе носило на себе метки чумы — серые пятна на руках и лицах. Они пока что двигались, говорили, не испытывали страдания… но только временно.

Люди понимали, что они смертники. Что когда действие трав закончится, то болезнь обрушится на несчастный город подобно цунами. А затем победным валом покатит по Северному материку, уничтожая на своем пути все живое. И даже не эвакуируешь пока что не зараженных жителей той же Виллины! Такова уж особенность серой смерти — все, кто находился в государстве в момент возникновения заразы, УЖЕ были обречены. Пусть рано или поздно, но чума возьмет свое. А разносить заразу по миру последнее дело…

На четвертый день эпидемии для Арэля стало ударом увидеть характерные пятна на лице Лямруша. Юноша, казалось, уже пережил все — и ранние смерти детей, пока не доставили лекарственные смеси нагов. И очистку города от разлагающихся прямо на глазах трупов… все! Он заледенел душой, не позволяя себе впасть в истерику. Но вид того, кто некогда приютил одного бездомного волчонка… вид старого и верного друга с печатью смерти на лице… все это едва не заставило юного князя сорваться.

Как… каким чудом Арэль тогда удержался, знал лишь он один! Даже Лямруш переживал куда меньше, приняв с плохо скрытой усталости весть о скором исходе. Его куда больше волновала реакция нага, от которого не удалось скрыть болезнь: кот, будучи комендантом города, каждый день по магическому зеркалу встречался с Рихшаном, решая насущные проблемы.

Арэль не присутствовал при разговоре супругов. А за закрытыми дверями не было слышно ни слез, ни криков, ни истерики. Только когда позже он нашел кота, тот сидел в самом дальнем и пустом коридоре ратуши, опустив руки и невидяще вглядываясь в голую стену перед собой.

— Он обещал мне, что не уйдет, пока дети не устроены… — вот и все, что сказал Лямруш юному князю.

— Прости… Но время не терпит — в портовых доках бунт мародеров, — сообщил ему Арэль. — Люди обезумели… они потеряли последнюю надежду на выздоровление и режут всех, до кого могут дотянуться.

— Это шелуха… пена, — кивнул Лямруш, вновь становясь собранным. Лишь серые пятна на его лице не давали забыть о страшной правде. — Как мне сообщили, в доках только пришлые. Ни одного Изумрудного. Эти несчастные и в мирное время не имели крепкой привязки к семье или клану, а уж сейчас и совсем слетели с катушек. На мой взгляд, лучше не тратить невеликие силы солдат на подавление этого бунта. Да и лекарей туда не пошлешь. Вас и так-то мало, а если эти безумцы начнут резать тех, кто пришел им помочь… станет совсем туго. Лучше отрезать доки от Белого города. Завалить улицы, закрыть Озерные ворота. На это сил стражи хватит. Да и припасов в доках достаточно, так что неделю как-нибудь проживут. А больше нам все равно не выдержать.

— Знаешь, — Арэль устало провел рукой по воспаленным глазам. — Я больше не вижу будущего тех, кто меня окружает. Или Дар отказывает… или я просто устал…