Забери мечту с собой! (СИ)

  - Прости за то, что заставил нервничать и причинил боль!

  Свободной рукой ласково погладила его колючий, уже немного обросший подбородок и потерлась щекой о рубашку на груди. Но его следующий вопрос заставил мое сердце совершить радостный прыжок, а тело замереть.

  - Сири, тебя там кто-нибудь ждет? Мужчина я имею в виду?

  - Меня ждет весь мой народ, но ни одного мужчины ближе тебя, Глеб! Если я вернусь туда одна, я никогда не пройду брачный обряд, потому что мое сердце останется здесь навсегда.

  Он помолчал минуту другую, а потом все же сказал:

  - Я не могу обещать тебе, что пойду с тобой, потому что могу не пережить выполнения 'последнего' долга, но мое сердце ты однозначно заберешь с собой, Сири. К сожалению, я отношусь к тем людям, которые всегда выполняют свои обязательства и никогда не оставляют долги неоплаченными, какими бы они ни были.

  Я молчала, глотая слезы и пытаясь понять, как за эти пять дней мы стали так близки друг другу. Многие идут к этому годами, а нам потребовались жалкие пять дней, но в одном я была уверена, что буду бороться за свою мечту до последнего. Если надо, чтобы он выжил при исполнении своего последнего обязательства перед своим миром, ну что ж я должна эму в этом помочь, независимо от того, что он по этому поводу думает. На этой мысли, вызывающей у меня мрачную удовлетворенность, я заснула.

   Глава 8.

  Гуськом продвигаясь по тонкой, слабо заметной тропинке, мы двигались в сторону невысокой горной гряды, конечной цели нашего путешествия. Я шла сразу за Глебом, который двигался в нескольких шагах впереди нашего небольшого отряда. Широко зевнув и вынув горбушку хлеба из-за пазухи, принялась доедать остатки раннего завтрака, но, не переставая при этом прислушиваться к окружающему нас лесу. Вторые сутки как мы продвигались к намеченной цели, и вот уже закончился смешанный лес, плавно перешедший в лесок, поросший высокими редкими елями и осинами, дорогу все чаще перерезали мелкие трещины или крутые овраги, а под ногами попадались крупные и мелкие камни. Как сказал Миша, изучая карту составленную разведчиками партизанского отряда, до внешней охраняемой зоны мы доберемся к вечеру.

  Решили последний раз развести костер и приготовить горячую пищу. Потом будет слишком опасно! С удовольствием присев на поваленную временем и старостью осину, я вытянула ноги. Я не устала, но мне было интересно из-под полуприкрытых ресницами глаз наблюдать за мужчинами. Они без суеты споро развели костер и, повесив котелок, выданный в отряде партизан, приступили к приготовлению каши с тушенкой. Вообще, столкнувшись с таким понятием как тушенка, пришла к выводу, что это весьма ценный опыт, приобретенный в чужом мире, и пригодится в моем. Пока разглядывала других, заметила, как меня тоже исподволь изучают снующие или просто лежащие недалеко мужчины. Особенно меня напряг взгляд японца Мичиро, который словно в душу мне заглядывал или лоскутками снимал с меня кожу, изучая и разглядывая. Да тяжелая у него сущность и опасная весьма, с таким надо быть очень осторожным. Я прямо заглянула ему в глаза и опешила от того, что, заметив мой вызывающий вид, он вдруг улыбнулся открытой улыбкой, обнажая белоснежные зубы, и подмигнул мне черным блестящим глазом.

  Удивленно открыв рот, я не выдержала и спросила:

  - Я думала, что не нравлюсь тебе Мичиро, ты так пристально изучал меня и с таким недовольным лицом?

  - Ты оказалась не права, Сирила. Ты слишком красива, можно сказать, прекрасна как богиня, смотреть на тебя доставляет мне удовольствие.

  Я заметила удивленные взгляды других мужчин.

  - Но, к сожалению, я заметил, что ты больше не свободна и это причиняет боль, поэтому недоволен. Странно и непривычно испытывать подобные чувства. Но долг дружбы заставляет меня подчиниться твоему и выбору моего командира.

  Он почему-то смотрел поверх моей головы, поэтому обернулась и увидела, что у меня за спиной стоит Глеб с таким свирепым выражением лица, от которого даже у меня зашевелились волосы на затылке от страха. Все молча смотрели на нас, ожидая реакции командира, и она не замедлила появиться:

  - Час на отдых и обед, дальше марш бросок до первой линии.

  Взял меня за руку и потащил за собой, в сторону видневшихся недалеко скоплений больших валунов превышающих человеческий рост. Как только мы добрались до них и зашли за самые большие, оказавшись скрытыми от других, он выпустил мою руку и отошел на пару шагов от меня. Встал, словно готовясь к нападению, и горящими глазами уставился на меня. Я напряглась тоже, не зная чего от него ожидать, я впервые за эти несколько дней видела его в таком состоянии, при котором он с трудом себя сдерживал. До этого он был словно монолит спокоен и выдержан, только изредка позволяя себе небольшие всплески эмоций, а тут все напоминало готовящийся к взрыву вулкан.

  - Я бы хотел, чтобы ты дальше первой границы с нами не ходила. Если у нас все получится, мы вернемся к тебе, если нет, ты уйдешь одна. Я не хочу, чтобы ты рисковала своей жизнью ради выполнения чужих долгов.

  Я сделала неуверенный шаг в его сторону, сердце колотилось в страхе, что он меня хочет оставить.

  - Что я сделала не так, Глеб, скажи, я исправлюсь? Ты же знаешь, что не сможешь удержать меня на расстоянии от себя. Я пойду за вами в любом случае, и моя помощь может оказаться очень полезной, не отказывайся от нее. И от меня тоже!

  Последнее я прошептала едва слышно, но он меня услышал. Рывком подобравшись ко мне, прижал к своему напряженному телу и прорычал мне в лицо:

  - Они все, понимаешь, все хотят тебя, смотрят на тебя и мечтают о такой как ты. А я... Я должен думать об их жизнях и жизнях тех, кто зависит от успешности выполнения нами нашего задания, а я... Я могу думать только о тебе и о том, что я готов придушить любого, кто на тебя просто посмотрит. И убить, если кто-то прикоснется к тебе. Я схожу с ума рядом с тобой и не могу себя контролировать, а ведь еще совсем недавно моему самоконтролю завидовали все, кто меня знает. А теперь от него остается один пшик, стоит мне посмотреть на тебя или подойти к тебе. Почему я, Сири, почему ты выбрала меня? Ведь ты действительно прекрасна как богиня, а я похож на чудовище из сказок. Такая хрупкая и в тоже время такая сильная. Такая красивая и настолько же неискушенная, наивная, добрая и такая теплая маленькая девочка. Моя маленькая девочка...

  Он прижал меня спиной к камню и, приподняв вверх, закинув мои ноги себе на талию, уткнулся лицом мне в шею. Неуверенно коснулась двумя руками его коротко стриженых волос, потом зарылась ладонями, мягко массируя его затылок. Наклонила лицо и губами прикоснулась к его лбу. Передвинула ладони так, чтобы обхватить его лицо и поднять наверх и встретиться с глазами цвета штормового ветра, в которых горело желание, страсть и немного страха, что оттолкну. Наверное. Поцеловала в одну щеку, потом в другую, потом прошептала, заглядывая в такие любимые глаза:

  - Для меня ты красивее всех, желаннее любого. Других больше для меня просто не существует. Я люблю только тебя и хочу только тебя, Глеб.

  Я говорила и видела, как все сильнее чернели его глаза и каменели от напряжения руки и все тело. Потом мы оба словно сошли с ума, забыв обо всем на свете. Он накинулся на меня своими голодными губами, сминая мои и поглощая целиком. Выпивая все звуки и каждый вздох. Сильно прижав к каменной поверхности, уже двумя руками гладил мое лицо, зарываясь мне в волосы, потом, раздвинув расстегнутые полы безрукавки, забравшись под куртку, схватил за талию, крепче вжимаясь мне между ногами. Я почувствовала насколько велико его желание и от страсти и восторга из горла раздался возбужденный рык моей волчицы. Через мгновение я замерла в ужасе, осознавая то, что могла натворить, подчинившись эмоциям и своим взбунтовавшимся гормонам. Глеб с трудом, но почувствовал во мне эту мгновенную перемену и замер, все еще держа руку на моей груди и уткнувшись мне в ключицу, пытался восстановить дыхание и контроль. Через несколько минут ему это все же удалось и он, подняв голову, посмотрел мне в лицо, убирая руку с груди и медленно опуская меня на землю. Но отпускать полностью от себя не стал, пристально следя за моей реакцией. Я чуть побледнела, боясь того, что может случиться после моих слов, но объяснять все равно придется.