Персональные демоны

Мое сердце совершенно непредсказуемо.

— Ага… точно… — Я хватаю свой учебник по праву с кровати. — Ты уже закончил домашнее задание мистера Руньона?

Он улыбается.

— Не-а.

Я достаю свой ноутбук из сумки и располагаюсь на полу. Он усаживается рядом со мной, опираясь на кровать.

Я изо всех сил стараюсь игнорировать своих сестер, которые заглядывают к нам по очереди, проверяя, чем мы занимаемся.

Когда мы заканчиваем, я провожаю его до машины.

— Ну, увидимся в понедельник?

— В понедельник, — соглашается он, садясь в машину и закрывая дверь.

Я наклоняюсь к окну и удивляюсь доносящейся оттуда музыке.

— Что ты слушаешь?

— Вивальди.

— Серьезно?

Он улыбается и наклоняется ближе.

— Я полон сюрпризов.

Мое сердце колотится в груди, и я слегка отодвигаюсь, улыбаясь.

— Не сомневаюсь.

Он приподнимает бровь.

— Удачи в церкви завтра.

— Да уж.

Люк заводит мотор, но я все еще опираюсь на окно автомобиля. Он смотрит на меня. Я наклоняюсь ниже, достаточно близко, чтобы почувствовать его тепло. Он начинает придвигаться ко мне, и я ощущаю, как сердце бьется в ловушке моей груди, изо всех сил стараясь вырваться на свободу.

В этот момент парадная дверь дома распахивается, и на крыльцо выходят родители. Я глубоко дышу, стараясь восстановить физические функции своего тела, которые, кажется, все разом мне отказали, распрямляюсь и издаю разочарованный вздох.

Губы Люка расплываются в веселой улыбке, заставляющей мое сердце вновь стучать с бешеной скоростью.

— Увидимся, — говорит он, трогая с места. Я наблюдаю, как медленно его машина едет по моей улице, пока свет задних фар не исчезает за углом.

Когда я направляюсь в дом, мои родители все еще стоят на крыльце.

— Боже правый! Что это было? — говорю я раздраженно.

— Следи за языком, Фрэнни, — одергивает меня мама.

Я закатываю глаза.

— Да пофиг. В чем дело?

Папа смотрит на меня с интересом.

— Вы не… — он запинается, краснеет и умолкает.

— Что?

Мама берет меня за руку и ведет в пустую общую комнату. Я слышу, как сестры сражаются на лестнице за лучшее место для подслушивания.

— У тебя же нет с этим мальчиком… романтических отношений?

— Ты имеешь в виду, не встречаемся ли мы?

— Да.

— Нет. Он мой партнер по эссе. — И объект моих фантазий.

— Нам кажется, тебе не стоит проводить с ним больше времени, чем это необходимо.

— Почему?

— Он просто… беспокоит нас, Фрэнни. Что-то с ним не так.

— Вот это да. Ладно. И что именно? Пирсинг?

— Нет, просто что-то в нем… вибрирует.

— Вам не нравится его аура?

Я слышу хихиканье Кейт и Мэгги.

— Просто поверь нам, Фрэнни. Пожалуйста. Я не думаю, что он тот, с кем тебе стоит общаться.

— Кто вы и что вы сделали с моими родителями?

Она улыбается, а потом обнимает меня.

— Мы просто заботимся о наших девочках, вот и все.

Ну, полагаю, вот я и разбудила маму. Хотя, чему тут удивляться, Люк и правда обладает некой вибрацией. И, давайте на чистоту, вряд ли он расположил к себе многих родителей девочек-подростков.

Глава 7. Персональные демоны

С того момента, как Люк вчера уехал, я не могу думать ни о чем, кроме него. Наверно, термин «завладеть мыслями» здесь будет наиболее точен. Его взгляд… никто раньше никогда так на меня не смотрел. Мысль об этом вызывает неопределенное покалывание внизу живота. Я смотрю на маму, сидящую в передней части фургона, если бы она тогда нам не помешала, не знаю, что могло произойти. Я сижу сзади и слушаю айпод, внимательно смотря в окно всю дорогу до церкви, в надежде увидеть черную Шелби Кобру. Но вместо нее первое, что я вижу, когда мы подъезжаем к стоянке около церкви, это дедушкин синий Мустанг шестьдесят пятого года, поблескивающий на солнце и полностью готовый к использованию.

— Не может быть! — взвизгиваю я, а мама улыбается.

— Похоже, сегодня обратно ты поедешь с дедушкой.

— Не понимаю, что тут такого. Это всего лишь дурацкий старый автомобиль. Кому он нужен, если можно купить совершенно новый? — говорит Грэйс со своим обычным прагматизмом.

— Дедушке и мне, — отвечаю я.

Она закатывает глаза и пожимает плечами.

Дедушка подпрыгивает на скамье почти всю мессу. Чтобы остановить себя от подпрыгивания вместе с ним, я смотрю, как Грэйс перебирает на коленях четки. Она, похоже, пошла иным путем, когда умер Мэтт, обратившись к Богу, словно он мог что-то исправить… или изменить. Она всегда была доверчивой. Даже легковерной. Молитвы не работают. Я проверяла.

Я оглядываюсь на дедушку, вспоминая тот момент, когда я последний раз вставала на колени и молилась. Это было три года назад, после того, как одним субботним утром я проснулась из-за вспышки в голове. Закрыв глаза, я увидела, как моя бабушка лежит в саду лицом вниз в луже собственной крови.

Когда я ей позвонила, никто не ответил. Я сказала маме, что нужно поехать и проверить ее, но она велела мне не выдумывать. Я не могла объяснить ей причину своего поведения, боялась, что она сочтет меня сумасшедшей, поэтому я встала на колени и начала молиться.

Когда в тот день дедушка вернулся домой с рыбалки, он нашел бабушку в саду, где она упала с лестницы, распоров себе живот секатором.

Вот тогда я окончательно убедилась: Бога нет.

Как только месса заканчивается, дедушка вскакивает со своего места.

— Готова ехать?

— Я уже целый год готова.

— Тогда вперед!

Он прокладывает себе путь к выходу из церкви, я следую за ним, не отставая ни на шаг.

Когда мы доходим до машины, он открывает водительскую дверь и протягивает мне ключи.

— Я за рулем? Да ладно?!

Он улыбается.

— Ты это заслужила.

Я запрыгиваю на водительское сиденье и включаю зажигание, мгновенно «Симпатия к Дьяволу» The Rolling Stones начинает литься из приемника. Я выкручиваю громкость на полную катушку.

— Потрясающе!

Обнимая руль, я улыбаюсь так широко, что щеки начинают болеть.

Дедушкины голубые глаза нетерпеливо смотрят на меня.

— Едем!

Я поправляю зеркала и сидение, а затем переключаю скорость и медленно выезжаю со стоянки.

Жму на газ и чувствую, как плавно крутятся колеса подо мной, ощущаю прохладный утренний ветер, развевающий мои волосы.

— Она великолепна! — перекрикиваю я шум мотора, радио и ветра.

Я смотрю на дедушку и вижу чувство гордости на его лице.

— Мы проделали огромную работу.

— Дедушка?

— Оу?

— Как думаешь, если бы у дьявола была машина, то какая?

Он, ни на секунду не задумываясь, говорит с озорной улыбкой:

— Черная Шелби Кобра.

Внутри у меня все сжимается.

— Какого года?

— Шестьдесят седьмого.

Почти.

Мы подъезжаем к его дому.

— Оставь ее, — говорит дедушка. — Покатаемся потом.

— Так какой у нас следующий проект? Другой Мустанг?

— Может быть. Я подумываю о Шелби Кобра шестьдесят седьмого. Иди сюда. Хочу тебе кое-что показать, — говорит он, открывая входную дверь. Я чувствую сладкий запах дыма из трубы, когда мы проходим между ореховым журнальным столиком и потертым диваном в гостиной, направляясь в спальню.

Он берет с комода фотографию в деревянной рамке и передает мне.

— Бабушка когда-нибудь показывала ее тебе?

— Нет, — говорю я, беря рамку в руки. Я смотрю на фотографию. На ней молодая пара. Он с темными волосами и небесно-голубыми глазами, одетый в темные джинсы и черную футболку. Его руки обернуты вокруг талии девушки в рваных джинсах и красном топе на бретельках, ее светлые волосы раздувает ветер. Она сидит на капоте черной Шелби Кобра шестьдесят седьмого года.

— Это день, когда я попросил твою бабушку выйти за меня… Лето после школы.

— Ничего себе. Вы были так молоды.