Мир теней

торговли США. Эта война получила у американцев название второй Войны за независимость, подтвердившей

статус США как суверенной державы.

- Мне, типа, полагается поблагодарить тебя или как за то, что ты сказала Дебби?

- Как по мне, так ты ничего не должна делать, - заверила я, вставая с места.

Она тоже встала.

- Тогда зачем ты так поступила, а? Защитница альбиносов, что ли? Жалко меня стало,

да?

- Я так поступила, - ответила я, перекидывая через руку пальто, - потому что Дебби –

уродка.

Я увидела, как кончики губ альбиноски изогнулись. Дебби схватила учебники и почти

бегом покинула класс в ту же минуту, как мистер Уолден нас отпустил. Она стояла со

стайкой одноклассниц вместе с хорошенькой загорелой девчонкой, рядом с которой тоже

пустовало место, они шептались между собой и через плечики, обтянутые свитерками от

Ральфа Лорена30, метали в мою сторону злобные взгляды.

Я могла бы поклясться, что, когда я назвала Дебби уродкой, девочка-альбинос хотела

засмеяться, но сдержалась. Она подчеркнуто жестко отчеканила:

- Я сама могу за себя постоять, знаешь ли. Мне твоя помощь не нужна, Нью-Йорк.

Я пожала плечами:

- Да все в порядке, Кармел.

Тут уж она не смогла сдержать улыбку. И, улыбнувшись, показала полный рот

скобок, которые замигали так же ярко, как море за окном.

- Ки-Ки.

- Что «Ки-Ки»?

- Мое имя. Я Ки-Ки. – Она протянула молочно-белую руку с окрашенными в ярко-

оранжевый цвет ногтями: - Добро пожаловать в Академию.

Мистер Уолден отпустил нас в девять часов. А к двум минутам десятого Ки-Ки

представила меня еще двадцати одноклассницам, большинство из которых тащились за мной

по дороге в следующий класс, желая разузнать, на что это похоже – жить в Нью-Йорке.

- Там и в самом деле, - мечтательно спросила одна девчонка с лошадиным лицом, -

так… так… – Она с трудом смогла подыскать нужное слово. – Так… метрополитично, как

все говорят?

Наверное, не стоит упоминать, что эти девочки не принадлежали к разряду

популярных девчонок. Я сразу же заметила, что они не общались ни с той хорошенькой

загорелой девочкой, ни с той особой, чьи пальцы я грозилась переломать после школы, в

общем, ни с одной из этих барышень, таких изящных в своих трикотажных двойках и юбках

цвета хаки. О нет. Сгрудившиеся вокруг меня девчонки составляли пеструю компанию: у

одних были угри, другие страдали излишним весом, а третьи были худые, как щепки. Я

ужаснулась, когда увидела одну из них в открытых босоножках и плотных колготках. В

бежевых колготках. И белых босоножках. Это в январе-то!

Я поняла, что мне предстоит море работы.

Оказывается, Ки-Ки была лидером этой небольшой тусовки. Будучи редактором

школьной газеты «Новости миссии», которую моя новая знакомая назвала «скорее

литературным обозрением, чем настоящей газетой», Ки-Ки не соврала, когда предупредила

меня, что не нуждается в заступниках. У нее самой было припасено достаточно боеприпасов,

включая неплохой, до краев набитый словесными остротами арсенал и крайне серьезное

отношение к работе. Чуть ли не первое, что она у меня спросила, – когда перестала на меня

сердиться, – не заинтересует ли меня предложение написать колонку для ее газеты.

- Ничего особенно выдумывать не надо, - беспечно заявила она. – Возможно, просто

какое-нибудь эссе, в котором сравниваются подростковые культуры Восточного и Западного

побережий. Уверена, ты должна видеть огромную разницу между нами и твоими друзьями в

Нью-Йорке. Что скажешь? Моим читателям было бы очень интересно – особенно таким

30 Ральф Лорен – американский модельер и бизнесмен, удостоен Советом дизайнеров США титула «Легенда

моды».

девочкам, как Келли и Дебби. Может, сможешь ввернуть что-нибудь типа того, что на

Восточном побережье считается немодным ходить загорелой.

Сказав это, она рассмеялась не то чтобы зло, но, определенно, не как святая

невинность. Впрочем, как я вскоре поняла, такова уж была Ки-Ки: сплошные ослепительные

улыбки – еще более ослепительные, благодаря этим ужасно смотревшимся скобкам, – да

живой отличный юмор. Она, несомненно, славилась как своим сарказмом, так и громким

хохотом, который иной раз просто вырывался из моей новой знакомой, когда она не могла

удержаться и заходилась в беззастенчивом веселье, вызывая неизбежное шиканье чопорных

послушниц, игравших в коридорах Академии роль дежурных, не давая нам беспокоить

туристов, приходивших пощелкать Хуниперо Серра, обласканного всеми этими бронзовыми

индейскими женщинами.

Академия при миссии – маленькое заведение. В нем всего лишь семьдесят

десятиклассников. Слава Богу, у нас с Балбесом не совпадало расписание, поэтому мы

пересекались лишь во время ланча. Ланч, между прочим, устраивался в школьном дворе,

который одной стороной примыкал к стоянке. Двор представлял собой большую, покрытую

травой игровую площадку с видом на море, там стояли скамейки, на которых

старшеклассники сидели вместе с второклассниками, а чайки устремлялись к любому

глупцу, у которого хватало ума кинуть им какие-нибудь чипсы. Я это знаю, потому что я-то

как раз попыталась. Сестра Эрнестина – та самая, которую Адам, оказавшийся, как

выяснилось, в одном со мной классе по обществоведению, обозвал бабой, – подошла ко мне

и посоветовала больше так не делать. Будто я сама этого не поняла в ту же минуту, как

полсотни гигантских орущих чаек спикировали на меня и обступили, словно голуби в

Вашингтон-сквер-парке, когда мне в голову приходила дурацкая идея бросить им кусочек

кренделька.

Между тем, с Соней и Доком на ланче я тоже пересекалась. Так выходило, что это

единственное время дня, когда я видела Аккерманов в школе. Было любопытно наблюдать за

ними в их естественной «среде обитания». Приятно убедиться, что я не ошиблась в оценке

их характеров. Док зависал с толпой до жути занудных ботанов, большинство из которых

носили очки и, как ни странно, сидели с лэптопами, балансирующими у них на на коленях31,

– никогда бы не подумала, что так и вправду кто-то делает. Балбес тусовался с парнями,

вокруг которых сгрудились – как чайки вокруг меня – хорошенькие загорелые девочки из

нашего класса, включая ту, с которой я остереглась сесть. Их разговоры вертелись

исключительно вокруг перечисления того, что они получили на Рождество (это был их

первый день после зимних каникул), и выяснения, кто сломал больше всего рук-ног, катаясь

на лыжах в Тахо.

Однако интереснее всего, наверное, было смотреть на Соню. Не то чтобы он

проснулся. Я вас умоляю! Но он сидел за одним из столиков для пикника с закрытыми

глазами, подставив лицо солнцу. Поскольку подобную картину я могла наблюдать и дома, то

меня заинтересовало не это. Нет, любопытство во мне возбудило то, что происходило рядом

с Соней. А именно невероятно привлекательный парень, который просто сидел и смотрел

прямо перед собой с выражением безнадежной грусти на лице. Время от времени мимо

проходили девчонки – ведь девчонки всегда ошиваются там, где поблизости есть красивый

мальчик, – и говорили ему «Привет», а он оторвет на минуту взгляд от моря – это на него

парень пялился – и отвечает «О, привет», после чего снова возвращается взглядом к волнам,

которые его, видать, завораживали.

Мне пришло в голову, что Соня и его друг вполне могли чем-нибудь обкуриться. Это

бы многое объяснило в поведении Сони.

Но когда я спросила Ки-Ки, не знает ли она, кто этот парень и нет ли у него проблем с

наркотой, та ответила:

31 Здесь имеется в виду происхождение слова «лэптоп» (англ. «laptop») – буквально «сверху на коленях» от

англ. «lap» - колени и «top» - вершина / находящийся на самой вершине.