Luminosity - Сияние разума (СИ)

— Чувак, без обид, но я не собираюсь тут задерживаться, — сказала я. И не хочу, чтобы более вменяемые Шарлотта и Питер запомнили мое лицо. Мне просто повезло, что Джаспер обезумел настолько сильно, чтобы поверить, что принял за меня кого-то другого. Я не собиралась знакомиться с его друзьями. — Просто скажи мне, в какую сторону идти, чтобы побыстрее убраться отсюда, а потом прирасти себе обратно руки и успокойся уже.

— А ты… ты кого-то потеряла? Иначе это не имело бы смысла…

— Ты мне не долбаный психолог! — прокричала я. — И не твое дело, что случилось с моей парой… не твое дело!

“Играй, играй, играй, живее, живее, живее…”

— Извини. Э-э… иди… в ту сторону… Нэшвилл — единственный крупный город, на который претендует мой ковен, так что просто держись от него подальше, и ты больше никогда меня не увидишь… Извини…

— Покушки, — ответила я, вспомнив наиболее нехарактерную для меня форму прощания, и рванула с места.

Я ушла из окрестностей Нэшвилла, не встретив по дороге ни Питера, ни Шарлотту, и продолжила идти на север, пока, наконец, не удалилась от города на достаточное расстояние. Я поблагодарила судьбу, что медальон и другие драгоценности, по которым меня можно было опознать, были надежно запрятаны под рубашкой, и не осмеливалась снова их надеть, пока не пересекла границу штата.

*

Обвинения Джаспера потрясли меня, и когда я вышла за пределы территории ковена и настроила щит на прежний режим, то попыталась их обдумать. Конечно, если Джаспер не мог ощутить мои эмоции, это не означало, что их вовсе не было… однако, что, если в его рассуждениях было хоть и очень малое, но здравое зерно? Может ли быть так, что связи в паре действуют на меня не в полную силу? Но я не чувствовала себя к ней невосприимчивой. Мне казалось, что я связана с Эдвардом гораздо сильнее, чем могла себе представить, но мне не с чем было сравнивать. Эдвард мог бы сравнить нас, если бы смог прочесть мои мысли, но он не мог.

И… я держала себя в руках лучше, чем Джаспер. У него были галлюцинации, он бросил вегетарианство, его настроение и поведение ежесекундно хаотично менялись. Я функционировала лучше, чем Марк. После сотен лет без Дидим он стал похож на зомби. И я была менее одержима местью, чем Ирина. Я хотела, чтобы Вольтури были мертвы, но я хотела этого и до смерти Эдварда.

Короче говоря, я справлялась. Не было ни дня, чтобы я не думала об Эдварде, не меньше четырех часов в день уходило на мою тоску по нему и Элспет, я никак не могла уменьшить это время, но без него я продолжала жить.

Но причина, которую предложил Джаспер — что я просто не очень-то любила Эдварда, что я каким-то образом была защищена и от чувств — не казалась мне верной. Мне приходилось тащить себя вперед, повторяя, что он хотел бы, чтобы я жила, прошедшие месяцы немного придали мне сил, но основа моей мотивации, если присмотреться, была та же самая.

Может быть, существовало другое объяснение тому, что я — достаточно эффективно — справлялась. Поведение Ирины было наиболее нормальным из трех известных мне случаев — но, в отличие от Марка и Джаспера, она не была одаренной. Джаспер, видимо, на себе прочувствовал смерть Элис. При мысли об этом меня пробрал озноб — насколько же это, должно быть, было ужасно. Марк видел отношения между людьми — и он видел, как его связь оборвалась? Имело ли это большее воздействие, чем мой опыт — я ведь только услышала, что стала вдовой?

А еще была Элспет.

Наряду с тем, что мне казалось идиотским сравнивать настоящее бессмертие с тем, когда люди заводили детей для того, чтобы обрести в них тоже своего рода “бессмертие”…

Все-таки это не было ерундой. Элспет была жива, возможно, она сможет жить вечно, если не унаследует моих амбиций, и она была дочерью Эдварда. Наполовину Эдвардом. Даже если я не могу ее видеть — только не сейчас, когда любая новая угроза может быть устранена Вольтури, у которых появились по крайней мере две новые одаренные и две стаи волков… но она существовала.

Мне было холодно. Но я знала, почему мне было холодно, я знала, чего мне не хватает, и что тепло не ушло из мира, просто она была далеко от меня.

Элспет заслуживала, чтобы у нее была мать — нормальная мать, не сумасшедшая истеричка, и не апатичный комок горя, — даже если эта мать не сможет ее растить. Даже если ей придется всю оставшуюся вечность думать, что я мертва.

Я продолжала идти.

Я проходила через Мичиган, когда нашла её.

*

Сначала я услышала голос. Я поняла, что это она, еще до того, как до меня дошли слова, которые она произнесла. Я не могла ошибиться, хотя все, что я от нее слышала — это отдельные слоги, которые она соизволила произносить, когда ей было всего несколько дней от роду.

Я застыла на месте. Мичиган? Я не слышала, чтобы у семьи был дом в Мичигане. Значит, они купили новый. Они чаще переезжают, чтобы скрыть быстрый рост Элспет. Как сильно она уже выросла? Мне нужно бежать, прыгнуть в озеро Гурон и доплыть до Онтарио, мне нельзя быть здесь, им нельзя знать…

А если она еще что-нибудь скажет? Что если она снова что-то сказала, а я это упустила?

Она сказала слово “щенок”. Это было… странно. Вампиры — по крайней мере, настоящие вампиры — не могут быть рядом с животными. Те просто сходят с ума и пытаются убраться от них как можно дальше. Это нам не мешало — все равно мы питались животными — но домашний питомец рядом с нами вел бы себя очень подозрительно. Почему с ней рядом щенок?

Моя дочь была без присмотра? Неужели они оставили ее в одиночестве, или она нашла собаку, которая не заходится лаем в присутствии вампиров?

Я прислушалась более внимательно. С ней были, по крайней мере, два человека — их сердце стучало с обычной для человека скоростью. Я доверила свою дочь родственникам мужа, а они оставляют ее с няней?! Почему они не с ней, хотя бы кто-нибудь из них, почему они не проводят с ней каждую минуту? Какие их дела могут быть настолько важными, что они спихнули мое дитя на кого-то другого? Один из людей был взрослым — голос был похож на женский, а другой — ребенком.

Элспет снова что-то сказала: “Можно мне выгулять щенка в лесу?” Это не был настоящий лес, просто деревья в парке, растущие настолько густо, чтобы в них можно было укрыться. Если я сделаю еще шесть шагов вперед, я смогу на нее взглянуть. Я с трудом, с большим трудом осталась на месте.

— Ладно, Элси, — ответила женщина, и моя дочь радостно засмеялась, и мое сердце в этот момент остановилось бы, если бы оно еще стучало. Еще шаги, собаки и маленькой девочки…

Она подходила ближе. Я должна была бежать. Если она меня увидит, если почует, если у нее будет малейшее подозрение, что я тут была, она может кому-нибудь об этом рассказать, рассказать о том, как она на меня наткнулась, моим нерадивым бывшим родственникам. После того, как вернется домой с няней.

Но мое тело подчинилось моему заветному желанию, а я хотела снова увидеть своего ребенка. Она подошла еще ближе.

Затем шаги остановились. Я слышала, как она принюхивается. Собака тоже принюхалась и начала поскуливать.

— Мама? — спросила Элспет.

Все мысли о бегстве испарились.

Я не могла, не могла ее оставить. Не сейчас. И больше никогда.

— Мама? — снова спросила Элспет, и она все приближалась. Чтобы подойти ближе, ей пришлось повоевать с собакой; Элспет была гораздо сильнее, но собака была очень упорна в своем стремлении не подходить ближе.

— Глупый щенок, — сказала она, и мне показалось, что я услышала, как она привязывает поводок к ветке, чтобы животное оставалось на месте, пока она ходит на разведку.

Она отодвинула ветки в сторону, а я не могла дышать, не могла двигаться, и тогда она появилась у меня в поле зрения.

— Мама! — воскликнула Элспет. Она выглядела как рослый пятилетний ребенок или худенький шестилетний. Ее волосы — те самые волосы, такого же оттенка — бронзовые и блестящие — волнами спадали ей до колен. Ее глаза были того же карего оттенка, который так любил ее отец. Кто-то одел ее в весенний наряд зеленого цвета, разрисованный маргаритками. Во всей Вселенной не было никого прекрасней её.