Проклятый муж (СИ)

- Я, верно, напугал вас, графиня, простите. Я размышлял, - на его лице не было маски. Огонь свечи выхватил и резко очертил упрямый лоб, печально опущенные уголки губ и тёмные, почти сливающиеся с окружающим мраком глаза.

- Ничего страшного. Я пришла за книгами, - почти прошептала Сара, словно заворожённая, глядя на него.

- Вы уже прочли то, что брали в прошлый раз?

- Роман. Стихи я не прочла. Их не проглатывают, как романы, а смакуют маленькими глотками, чтобы почувствовать вкус.

- Или только лишний раз ощутить одиночество, - угрюмо ответил граф. А потом внезапно продиктовал на распев.

В пыль обратится камень,

Пеплом покроется лёд,

В прошлом огонь и пламень,

Сердце удара ждёт.

Звонкие птичьи трели

Белого зимнего дня,

Вьюжные сны метели.

Всё это - не для меня.

Горстка земли на могилу,

Да лунный полночный свет.

Сны только зря манили.

Был я, и вот меня нет.

Жизнь лишь игра теней,

Тонкий мираж, полубред.

Так размышлять верней

В истине слышен ответ.

Граф замолчал и отвернулся. Что это было? Может он выпил? Но нет. Сара не увидела рядом с ним вина. Но она и сама внезапно почувствовала, что приглушённый неясный свет свечи, бросавший блики на шкафы, уставленные книгами, располагает к внезапной откровенности. Она помолчала немного, собираясь с мыслями. Вспомнилась библиотека в доме, в их с отцом, матушкой и маленьким Язеном доме, тихие разговоры о стихах (отец очень любил читать стихи и даже иногда сочинял их сам) и поэтах, и губы сами сложили слова в строчки. Она читала их когда-то и где-то, давным-давно, вечность назад…

Вижу, желаешь смерти,

Вижу, желаешь забвенья,

Но силы небесной тверди,

Дали тебе рожденье,

Думать о смерти опасно...

Жизнь тебе свыше дана!

Свет твой не должен угаснуть,

Если вокруг будет тьма....

В сердце твоем столько боли,

Хватит тоской упиваться,

Счастьем в земной юдоли,

Тебе суждено наслаждаться.

Даже в безмолвном забвенье

Есть хоть один светлый миг!

Жизнь - вот одно наслажденье,

Жаль, ты его не постиг!

Жизнь - это нежная сладость,

Это - не мрачный покой...

Есть ли намек на радость,

В сердце, снедаемом тьмой?*

Сара замолчала и посмотрела на графа. Он вызывал её, она ответила. Пусть не своими словами, но… какая разница. Она увидела, как удивление загорелось в его глазах.

- Это ваши стихи, графиня?

- Нет, - смутилась Сара. – Мы с отцом часто сидели в библиотеке и читали стихи друг другу. Эти я тоже слышала и вот почему-то вспомнила.

- Хорошие стихи. Только я с ними не согласен, - почти злобно сказал граф. В его глазах мелькнуло пламя, но тут же потухло. И он продолжил уже спокойнее. – Для меня жизнь, графиня, это лишь могила. Во всяком случае, я иду к ней всю жизнь. Какая может быть сладость при мысли об этом?

Сара потупилась. Не то чтобы ей стало стыдно. Нет. Скорее больно, а ещё жалко графа. Она не видела сейчас в нём Проклятого. Нет. Ни капли.

- Но ведь и в вашей жизни, наверное, было что-то хорошее.

- Было. Но вряд ли вы вспомните о нём, зная мою историю, - мрачно ответил граф.

- Так расскажите мне её! – Сара посмотрела на него почти с вызовом.

- Не сейчас. Потом, позже… - он ответил устало, а потом опустил глаза. – Вы нашли нужные книги, графиня?

- Нет ещё.

- Тогда не смею вас больше задерживать, - граф отвернулся, показывая, что разговор закончен. Сара уже успела узнать эту его особенность, поэтому молча кивнула и проскользнула к шкафу с романами. Что это было только что? Кто дёрнул её за язык говорить так дерзко с собственным мужем, с Проклятым преступником? Или что дёрнуло её? Может, жалость... Растерянная, она выбрала наугад один из романов и проскользнула мимо графа, который всем своим видом показывал, что хочет побыть в одиночестве.

*стихи автора и Кристины Юраш

***

Когда жена ушла из библиотеки, граф уронил голову на руки и остался сидеть в такой позе, глядя на искры в догоравшем камине. Он не хотел признаться себе в том, как этот разговор взволновал его. О, да, он выторговала этот час в библиотеке, чтобы убежать от одиночества, но после разговоров с женой ему становилось только ещё более одиноко. Он думал отвлечься от своих гнетущих мыслей, а выходило только хуже. После общения с графиней, мысли превращались в жалящих пчёл, постоянно напоминая ему о том, что его дни сочтены. Он уже почти смирился с тем, что умрёт, но именно что почти. Когда он смотрел на жену, когда разговаривал с ней, жить почему-то хотелось во много раз сильней, чем обычно.

Граф вздохнул и попытался повернуть свои мысли в другое русло. Интересно, чем и кому не угодил тал Джеймс Бален, отец Сары? Он не знал его лично, но по нескольким оброненным женой фразам, мог понять, что она очень уважала и любила его. Нетрудно догадаться, что тал Бален был человеком достойным во всех смыслах, но вот кому-то перешёл дорогу. Интересно, есть ли возможность узнать, кому? Хотя, он давно уже понял, что такие люди умеют замечательно маскироваться, подставляя других и выказывая себя в выгодном свете. Подлецы и мерзавцы! Мысли опять вернулись в прежнее русло. Граф встал. Захотелось уйти, сбежать, прочь от себя и от навязчивых мыслей. Так было всегда, когда он вспоминал. Но он прикован к этому дому и этому креслу! Даже в сад выйти не в силах! Старая развалина...

Он поднялся и направился прочь из библиотеки, тяжело опираясь на трость. Может быть, сыграть в вист с Генрихом? Он то точно не будет задавать неудобных вопросов и бередить душу своими стихами.

Джозеф медленно спустился вниз по лестнице, в гостиную, надеясь застать там Генриха. Старый слуга часто отдыхал там от дневных забот. Может быть, граф был слишком радушным хозяином, но он не требовал от слуг ничего, сверх их обязанностей. Всё остальное время они были вольны проводить, как им нравится и где им нравится, кроме его личных покоев. Граф подошёл к гостиной. Дверь была приоткрыта, и оттуда яркой полосой по неосвещённому коридору, прорывался свет, и доносились голоса. Он прислушался и без труда узнал в одном из голосов - свою жену, а в другом - Генриха.

-    Так вы. стало быть, графиня, говорите, что ваш отец родом из провинции? А откуда?

-    Он с севера Кьярдена. Папа рассказывал мне о своей родине. Кажется, Эрдан. То ли это небольшой городок, то ли наоборот большая деревушка. А вот мама родилась в самом Гьердараунте.

-    О, так и моя мать оттуда родом, - граф явственно расслышал в голосе Генриха радостные нотки. Входить в гостиную внезапно расхотелось, хотя он сам толком не отдавал себе отчёта, почему. - А что случилось с вашим отцом, графиня? Вы простите меня, но до нас, в Чендервилл, доходят только слухи.

-    Отца оклеветали. Обвинили, что он украл ценные бумаги, хотя это был точно не он. В тот день, когда произошла кража, он отдыхал с нами дома. Но кому-то надо было подставить его, - в голосе графини слышалась печаль, а ещё негодование. Она не забыла и не смирилась. Конечно. С этим тяжело смириться. Уж он то понимал.

-    А. Так вот теперь понятно, почему граф выбрал вас.

-    Что вы этим хотите сказать, Генрих?

И Генрих, конечно, расскажет сейчас всё его жене. Джозеф вздохнул и распахнул дверь. Под его укоризненным взглядом, Генрих опустил глаза, а Сара отвернулась. И почему ему «везёт» всегда натыкаться на жену, куда бы он ни шёл? Она ведь час всего назад была в библиотеке, выбрала книги и отправилась их читать. Почему же она здесь? Граф сам не понял, почему появление Сары здесь, в гостиной, раздражало его. Она заставляла его думать и сожалеть о том, с чем он давно смирился, ведь жизнь не оставила ему выбора.