Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн (СИ)

К тому же я вспомнила о маме и о том, как хладнокровно они решили за нее сценарий, по сути, всей ее жизни. И выбирать для кого-то против воли, заставлять терзаться чувством вины, насильно подталкивать чье-то сердце к человеку, которого девушка могла бы и не полюбить, разрушать едва зародившуюся любовь, отбирать дар за незначительную провинность и судить других за то, что, возможно, совершила бы и сама, и ведь я уже нарушила Кодекс… Я не хотела этого.

Еще более страшной предстала передо мной перспектива стать Тезла-Экалой, заняв место Анны. Стать той, кто приложил руку к смерти мамы, к тому, что творилось в моей жизни, не без чьего участия я лишалась постепенно всего, что было мне дорого, и уже давно лишилась нормальной жизни обычной девушки. Но если на это я едва ли могла повлиять, у меня был один шанс из тысячи, что я сумею предотвратить это, не допустить такого сценария своей жизни, неважно, какой ценой, то отказаться от должности Валькирии Совета я могла. И становиться ей, тем более тогда, когда я нужна была в родной стране и когда мне самой нужно было право решать свои проблемы и проблемы людей, которым я помогала, я не собиралась.

- Нет, - отрезала я. Гертруда взглянула на меня понимающими глазами. – Я не приму это предложение. Я останусь обычной валькирией.

- Я знала, что ты так и скажешь, Кэтрин, - вздохнула женщина. – В общем-то, учитывая твое настроение во время последнего твоего визита сюда это было ожидаемо. Но есть и другие вопросы, которые мне хотелось бы обсудить с тобой. Оливия… Она собиралась что-то тебе сообщить, о Диадеме и твоей связи с ней. Думаю, до Димитра это каким-то образом дошло, и нападение на Оливию произошло именно из-за этого.

- Вы знаете, что именно? – я села ровнее. Эта информация могла бы быть полезна, актуальна, важна. И если хоть что-то из того, что Наставница Оливия хотела мне сообщить, известно было бы Гертруде или еще кому-то из Совета, это уже могло бы быть хоть немного полезно. В той же ситуации, что сложилась у меня в тот период, даже обрывочек информации, даже самую тонкую ниточку нельзя было упускать.

- К сожалению, дитя мое, я и не представляю, Оливия никому не рассказывала всего, что ей удалось узнать. Думается мне теперь, она боялась, что у стен во Дворце есть уши. С визитами сюда тоже было опасно часто баловаться – ведь уши стен могут быть еще и глазами. И тогда могло произойти что-то еще более ужасное. Беда в том, что информация, полученная Оливией, надежно теперь закрыта в ее голове, и добраться туда мы никак не можем. Я знаю лишь самые крохи того, что знала Оливия… Новости эти ужасны, однако же, для всего Ордена в целом. Я не знаю точно кто, хотя у меня и есть подозрения, но одна из валькирий, а может статься и не одна, предала заветы и традиции нашего Ордена. Самую суть того, зачем мы существуем…

- Каким же образом? – мне показалось, что при ее последних фразах даже свечи потускнели. – Что она могла сделать?

- Она и продолжает это делать, - вздохнула Гертруда. – У нас есть основания полагать, что Хранители прямо изнутри получали информацию о том, каковы наши планы и что у нас происходит. Уже дважды наши секретные вылазки с целью борьбы с их буйствами были неудачны, в одной из них пострадали пятеро сестер, в том числе и сестра из Аргентины, в другой двое погибли. Нас там уже ждали… И я боюсь, что это не все, что она или они выдали врагу.

- И вы знаете, кто это? – я сглотнула. По щекам текли слезы от жалости к Оливии и страха перед тем, что происходило. Слова Гертруды только усиливали мой ужас. Я не могла и представить себе того, как валькирия может предать свое дело. Ведь мы становимся такими для того, чтобы нести людям помощь, чтобы вместе с обычными магами бороться с темными волшебниками, вроде Беллатрисы, чтобы противостоять Хранителям и их приспешникам. Наше существование уравновешивало с давних пор существующее в мире зло, помогая сохранить саму жизнь и равновесие мира живых. Это, а не хранение времени, я чувствовала, и было нашим предназначением. Предназначением, ради которого мы существовали уже тысячи лет. И предать его для меня было просто немыслимо.

- Есть догадки, - пожала плечами Гертруда. Глаза ее блестели от слез. – Оливия знала… То есть знает, и говорила мне, что скоро мы уладим эту проблему. Может быть, тебе что-то известно, Кэт? Никакие сведения не будут сейчас лишними.

- К сожалению, Сестра Гертруда, нет, - я покачала головой. – Я видела Наставницу Оливию в последний раз тогда же, когда посещала Дворец Сов и разговаривала с Анной. И до этого без Совета мы не общались… Боюсь, я ничем не могу помочь в этом… И мне бы очень хотелось знать, что же она хотела сообщить. Для меня это сейчас важно…

- Оливия хотела запросить Анну об указании, что делать дальше. Рассказать ей, что Наставнице удалось разнюхать и раскопать. Но я не знаю, Кэт, успела ли она это сделать. – Гертруда поднялась на ноги и развела руками. - Нападение произошло три дня назад, но Анна пока не прибыла, и известно лишь, что она занята чем-то крайне важным, где-то в Восточной Европе. Я знаю лишь, что ты каким-то образом можешь связаться с Диадемой, так, что это не станет известно Димитру, но что именно даст такую возможность, знала только Оливия. – Она вздохнула, меряя шагами комнату. - Она провела в библиотеке Дворца немало ночей, читая огромные книги, где собраны пророчества и сведения о наиболее важных событиях и вещах древности. Ни одна валькирия не в состоянии прочесть все, что есть в этих огромных залах, даже читая без отрыва всю свою жизнь, не применяя Поцелуй. Оливия уже двадцать с лишним лет немало ночей проводила там, читая и листая древние и новые книги. Но буквально за несколько дней до трагедии что-то сумела найти… Хотелось бы мне знать, что… И какие еще источники информации у нее были… Может быть, ты как-то и сумеешь понять больше, чем я.

- Спасибо, Сестра Гертруда. Мне так жаль, что Наставница… Вы с ней подруги и мне страшно и представить, как вам сейчас тяжело… Может быть, она поправится?

- Она спит и мы не рискуем ее будить, я боюсь, что ее удерживает дар. Тогда она будет так страдать, - Гертруда поникла, плечи ее опустились, по морщинистой щеке покатилась слезинка. Я обняла ее за плечи, усаживая в кресло, и тихонько запела Песню. Гертруда пару минут спустя посмотрела на меня с благодарностью. – Ты очень добрая, Кэтрин, мы все это видим. У тебя чистое сердце и помыслы. Розалина была такой, как ты, искренней и чистой… Если сможешь, прости нас за то, что с ней случилось. Мы не уберегли ее от страшной трагедии, и тебя тоже. Прости…

- Я не питаю на вас зла, Сестра Гертруда, - прошептала я. – Думаю, многие в том Совете не ведали, что делают. Быть может, и Анна была вынуждена так поступить.

- Я молилась о том, чтобы ты не стала Экалой, дитя мое, - Гертруда погладила меня по плечу. – В твоих глазах уже сейчас столько боли, а ты еще так молода… Я молю их, - она указала глазами в потолок, - чтобы они дали тебе хоть немного счастья за все, что приходится пережить тебе и пришлось твоей маме. Но я и завидую тебе, силе твоего духа. И верю, что ты выстоишь… Знаешь, есть валькирии те, кто просто наделен даром, а есть те, кто валькирии изнутри, из самой души. Истинные валькирии. И я верю, дитя, что ты из таких… И еще, - она улыбнулась. – При общении с сестрами держи язык за зубами получше. Кто именно уши врага и его глаза, мы не знаем. Но сдается мне, одна из них, по меньшей мере, из Совета… Ту, кого я в этом подозреваю, я держу поближе к себе… Но могу и ошибаться.

- Я буду молить их о том, чтобы вы не пострадали на этом важном посту в такое время, - пробормотала я. – Спасибо. Быть может, мой единственный шанс сбудется и после войны я смогу быть с ним…

- Твоя любовь не ведает границ, Кэтрин, - покачала головой женщина. – Все, кого ты любишь, счастливые люди. Ты готова быть рядом с ними, что бы ни происходило. Отдать за них жизнь. Разделить горе и радость. Я знаю, ты боишься стать прежней, из другой реальности, но зря, милая. Поверь. То, какая ты сейчас, дорогого стоит. И даже Димитру этого в тебе не убить. Однако же… Нам пора, - она вздохнула. – Тут никого не может быть, тут даже мантия-невидимка не закроет, лишь Дар Смерти, если только. Но нам пора, - мы трангсрессировали обратно в комнату Оливии. Федерика и Мерседес как раз закончили делать перевязку. Последняя, с красными опухшими глазами, посмотрела на меня.