Трансильвания: Воцарение Ночи (СИ)

Я неосознанно провела рукой по шее. Следы от посеребреной плети на ней остались кровавыми шрамами после того, как Владислав промыл их от гноя и гниения. В голове во весь голос вопили слова, некогда сказанные мне Дизарой.

‘Он приучит Вас к боли и свяжет ее со своим присутствием, и Вы сойдете с ума, умоляя его о причинении большей боли, чтобы чувствовать его ближе. И ближе. И ближе. И процесс деградации и падения будет вечным…’

У обреченной не выпутаться из плена порочной любви так, в общем-то, происходило, и уже произошло… Это была та самая нерушимая вечность. В которой год от года становилось только хуже. Я настолько привыкла к боли, которую он причинял мне, что она стала казаться мне потаенной лаской. Я уже не могла жить без пытки моей, у которой черные глаза и имя ‘Владислав Дракула’…

Сколько я обвиняла покойную Анну Эронауэр в испорченности и гнилости души, желавшей унижения и боли от рук отца. И куда меня завели эти праведные возмущения? Яблоко от яблони. Чем дальше, тем становилось только хуже. Чувства, как болезнь, обострялись с каждым днем, и теперь то, о чем я и помыслить не могла, когда мы только начинали жить вместе; то, за что я прокляла бы его и ушла на поиски спокойной жизни с каким-нибудь новым Джорджем Ласлоу, — казалось приемлемым. Я уже начинала скучать по его подземелью. Меня манило туда, как мотылька на пламя свечи. Там он лишил меня девственности в двенадцать лет. Там исхлестал до содранной в клочья спины. Я стеснялась попросить, но хотела ощутить что-нибудь еще. Мой полубольной взгляд мечтательно взирал на оплывшие воском канделябры свеч. Одна мысль о том, чтобы он залил меня горячим воском, доводила меня до экзальтированного исступления.

Отвлекшись от мыслей, которые буквально выжигали мое сознание, я окинула себя придирчивым взглядом. Моя черная шелковая блузка с перекрещенными на спине бретелями была украшена узором в виде единорога, вышитого серебряными нитями. С передней стороны же по черному шелку на левой груди ползла серебристая змейка сверху вниз, по правой — снизу вверх. От предплечий рукава блузки фалдами ниспадали до запястий. Черные замшевые перчатки при этом не имели никаких узоров. Поверх них красовалось мое обручальное золотое кольцо в виде переплетенных крыльев двух летучих мышей. На шее висел, поблескивая, еще один подарок Айнид Глайн и совета семерых — цепочка с кулоном в форме единорога. Пояс с пряжкой в виде золотой лилии украшал лосины из черного бархата, заправленные в черные замшевые сапоги на высоком каблуке.

Три.

Два.

Один.

Из леса показалась с каждой секундой приближавшаяся ко мне Звездочка. Для убежденности в том, что мое оружие с собой, я еще раз поправила и без того висевшие ровно ножны с подарком Дэнеллы Тефенсен — мечом, украшенным золотой головой дракона на рукояти. Улыбнувшись, я весьма демонстративно подкинула в воздухе кинжал Хранителей Баланса Измерений и сразу же поймав его, запихнула в сапог. Что ж. Я была вооружена, снабжена всем необходимым и готова к бою… Мой муж знал, как я ненавидела людей. Будучи теперь вампиром с эльфийской кровью в жилах, я бы отдала что угодно, чтобы больше никогда не быть человеком. Как я только умудрилась прожить в человеческом никчемном мирке практически семнадцать лет? Моим домом была Трансильвания. Здесь жил мой король. Здесь жили все мои друзья. Здесь все почитали меня, уважали, а кто-то даже боялся. Человеческому миру без магии никогда было не стать моим домом в том смысле, который я вкладывала в слово ‘дом’. И вот сейчас представители рода человеческого, за что я их поголовно и ненавидела — за желание брать даже то, что им не позволено, грабят, разрушают, убивают и издеваются над ни в чем не повинными растениями, животными. Я мрачно улыбнулась. Им даже повезло. Ликовать им осталось не так и долго. Я убью их быстро. Пользуясь тем, что я теперь снова вампир, даже напрягаться особенно не придется. Чайка совершит возмездие.

Легко вспрыгнув на спину единорога я сделала круг под окнами и подняла слезившиеся от наркотика, втертого в десну, глаза вверх. Коробочку с этим даром тоже прислала Айнид. Правда, на сей раз негласно. Зная, что из-за каждого причинения вреда и боли моей природе, я истекаю кровью, она подарила мне вещество, не вызывавшее привыкания, воздействовавшее на ту часть головного мозга, которая посылает импульсы боли к конечностям и телу. Приняв этот наркотик я становилась неуязвима для боли. Я просто ее не ощущала. Как и страха. Наркотик давал такую силу, задавливая все человеческие реакции, что ничего кроме эйфории после приема не ощущаешь. Вот и сейчас раскрасив серые и монотонные краски в острые и резкие тона, он придал мне уверенности в себе. На балконах одного из этажей стоял он, глядя, как я веду Звездочку без седла, стремен, шор и уздечки. Как я не ограничиваю ее свободу, а она платит мне за это покорностью.

— Я в тебя верю, Чайка. — Раздался голос в моей голове. — Уничтожь их всех.

— Никто не спасется. — Я отослала такой же мысленный импульс и, улыбнувшись ему, с помощью знака ‘Волатис’ заставила фамильный шелковый черный платок с вышитыми на нем золотыми нитями инициалами ‘L.S.’ подняться вверх до балкона.

Крепко зажав платок в руках, Владислав поднес его к лицу.

— Возвращайся, Лора. Кровавая Мэри будет тебя ждать в бокале до полудня, иначе я отправлюсь на твои поиски сам.

— В среде бандитов и мародеров, сам знаешь, объявлена щедрая награда за мою голову. Поэтому я прощаюсь каждый раз, как последний. Я — вампир. По моим венам огненными волнами летит наркотик, но всегда есть шанс не вернуться. Прощай, Владислав.

Крепко прижавшись к шее единорога, я развернула ее в сторону леса и заставила перейти на галоп, больше не оборачиваясь к дому. В ушах моих свист ветра рассыпался на миллионы тысяч осколков. Эмоции людей, находившихся от меня уже в зоне досягаемости, переплетались друг с другом разными цветами и оттенками, пестря перед моим усовершенствованным вампирским зрением. Слух позволил определить, что все находившиеся на поляне были мужчинами, судя по грубым и хриплым голосам. И людьми — судя по биению пульсов и сердец, а также — по запаху чудесной амброзии, летевшей по их венам. Человеческой крови.

Выехав на центральную поляну леса, я мысленно приказала моей кобылице остановиться. Но, почуяв запах крови забитых до смерти животных, Звездочка потеряла контроль и поднялась на дыбы с бешеным ржанием. Поняв, что уже ничем не смогу ей помочь и успокоить ее мне не удастся никоим образом, я выпрыгнула из седла, на ходу вытаскивая из ножен поблескивавший золотыми отсветами сияния подарок Дэнеллы Тефенсен. Присутствующие, наконец-то, соизволили меня заметить и обернулись в мою сторону, хищно оскалившись и перехватив поудобнее, кто секиру, кто — топорик, кто — кинжал. Кто-то послабее из шайки затравленно прошептал.

— Это Чайка. Нам всем конец!

Но на него тотчас же шикнули, заставив заткнуться, и, отвлекшись от поимки отчаянно зарывавшейся в земляную нору лисицы, бандиты неумолимо направились в мою сторону.

Я смотрела на них непроницаемым взглядом. Слух и зрение, и без того по-вампирски обостренные, под воздействием наркотика стали сильнее встократ. Перед глазами рябило и подрагивало изображение повышенной яркостью и насыщенными красками. Лишь долю секунды спустя рябь сменилась абсолютной четкостью и даже резкостью. Я почувствовала вожделение и чувство мрачного торжества, которые придавал мне наркотик, присланный Айнид без всяких пометок, инструкций и названий, готовясь к бойне. Пробил час. Я была готова убивать и проливать кровь. Медленно вытащив меч из ножен и любуясь произведенным эффектом, я рассекла им воздух, и белое пламя, даже не отраженное солнцем, озарило поляну. Слабые духом моментально обратились в бегство. Более волевые бросились на меня в атаку, используя все, что попадалось им под руку. Секиры, топоры, кинжалы, кирки — все орудия убийств невинных животных, полетели мне прямо в грудь и голову. Отразив несколько из них ударами клинка, отточенным хирургическим движением обезглавив одного из нападавших, вытащив кинжал из обуви и метнув его в другого, я в мгновение ока перекинулась в бестию и напала с воздуха. Мир окрасился всеми оттенками бордового. Несколькими секундами ранее попав в сонную артерию разбойника, мой кинжал заставил его захлебнуться кровью. Оторвав бошки еще нескольким практически голыми руками, (здесь, наверное, стоит читать — когтистыми лапами) я снова приняла человеческую форму и, ловко перехватив свой меч, быстрым движением вытащив его из земли, вальсируя в вольтах и пируэтах, я зарубила еще троих, обагрив свое черное облачение кровью.