Тонкий лёд (СИ)

— Флоретта, — заговорил он мягко, словно разговаривал с маленьким ребенком, — вы умная девушка, в чем я имел удовольствие убедиться. То, что произошло, крайне неприятно, и основная часть вины за это лежит на мне, но ни в коем случае не на вас. Мне стоило подумать о возможном исходе и быть с вами с самого начала. Однако я не смогу находиться рядом с вами постоянно, и вам стоит научиться противостоять нападкам. Однажды они сойдут на нет, но вы не можете не понимать, что сейчас у вас появится много завистников. Будут и те, кто поспешит подружиться с вами, и все-таки от недалеких и злых людей одно мое заступничество вас не укроет. Учитесь держать лицо, даже падая в грязь. Помните, что это не вы испачкались, грязью окатила себя недостойная женщина, позволившая себе столь грубый выпад. Вы понимаете меня?

Я кивнула и шмыгнула носом.

— Отчего вы столь безутешны? Из-за ее слов? Их слышали и мне уже передали. Вам обидно?

Я снова кивнула, потом подняла взор на диара и протяжно вздохнула.

— Вас гнетет что-то еще?

И снова я кивнула, судорожно вздохнула и прошептала:

— Платье…

— Флоретта, вам жаль вашего платья? — мужчина иронично улыбнулся. — Нарядов у вас будет, сколько пожелаете.

Я отрицательно покачала головой.

— Мне так хотелось, чтобы вы увидели меня такой, какой я выезжала из дома. Вы желали видеть достойную вас женщину, а я опять некрасива, уже никакой наряд не сможет украсить этого зареванного лица.

— Так вы хотели понравиться мне? — диар улыбнулся и опять сжал мои пальцы. — Поверьте, Флоретта, я и в вашем ужасном мышином платье считал вас достойной себя, и ваше заплаканное личико не делает вас менее достойной. Однако признаться, мне приятно, что вы думали о том, чтобы произвести на меня приятное впечатление. Особенно, памятуя о ваших страхах. Поверьте, дорогая невеста, вы уже это сделали одними только словами. Вам легче?

Я выдавила жалкую улыбку. Сиятельный диар приподнялся, притянул к себе мою руку и поцеловал ее.

— Сейчас вы выпьете чаю, чтобы окончательно прийти в себя, и я провожу вас до вашего поместья. Думаю, на дальнейшую прогулку вы сейчас настроены меньше всего, — сказал мужчина, отпуская меня и поднимаясь со своего места.

В дверь как раз постучались, и д’агнар Альдис позволил войти. Передо мной появилась чашка с успокоительным чаем. В кабинет вошел папенька, оглядел меня и удовлетворенно кивнул сам себе. И как только я ополовинила чашку и отодвинула ее от себя, сказав, что больше не хочу, мы покинули мастерскую инара Рабана, а после и Кольберн. Его сиятельство ехал на своем красавце-жеребце рядом с нашей коляской. На нас кидали любопытные взгляды, задерживаясь на мне, и я поняла, что отныне стану излюбленной темой для обсуждений. По крайней мере, пока ко мне не привыкнут.

Глава 5

— Флоретта!

— Фло, сестрица!

— Фло-капуша!

— Мы едем к диару, мы едем к диару!

— Дочь!

— Иду я, иду, — проворчала я, глядя на свой видавший виды саквояж.

Еще раз перебрала в уме, что мне может понадобиться, пока мы будем гостить у моего жениха, вздохнула и вручила саквояж Эггеру, не желавшему наслаждаться покоем. Однако не успел старый привратник покинуть моей комнаты, как в дверь вошел сам его сиятельство. Одарив меня строгим взглядом, он осведомился:

— Все взяли, что хотели?

— Кажется, да, — я кивнула.

— А комод?

— Комод? — опешила я. — Зачем комод?

— Вы собираетесь уже целый час, — невозмутимо ответил д’агнар Альдис. — За это время можно было погрузить всю мебель из вашей комнаты на телегу, однако я вижу один полудохлый саквояж. И потому я любопытствую, возможно, было бы проще просто забрать весь комод, и вам не пришлось бы весь этот час решать, что вам понадобится в моем поместье, где все необходимое давно приготовлено и ждет вашего появления.

— Вы не могли предусмотреть всего, ваше сиятельство, — скромно потупившись, ответила я.

— И что же я мог не предусмотреть, когда третьего дня получил от вас список, способный поспорить своим содержанием с перечнем приборов в королевском обеденном гарнитуре? — в холодных и вечно равнодушных глазах мелькнула ирония, тут же растворившаяся за вежливым любопытством.

— Возможно, я что-то упустила, — уклончиво произнесла я.

Диар указал мне взглядом на дверь, пропустил вперед и окликнул Эггера:

— Милейший, остановитесь. Подайте-ка мне этот пыльный мешок. Да-да, это недоразумение с громким названием «саквояж».

Старый привратник вернулся назад, подал диару мой саквояж, и его сиятельство, подобно обычному грабителю с большой дороги, открыл его и сунул внутрь свой не в меру любопытный нос.

— Итак, — начал он, — дюжина носовых платков… Что еще? Гребень без двух зубцов… пудреница. Пустая? — на меня воззрились с недоумением.

— Там зеркальце, — пролепетала я.

— Зеркальце? — переспросил д’агнар Альдис.

— Оно красивое, — я смущенно потупилась.

— Хм… — подвел итог нашей беседе диар и продолжил возмутительный досмотр моих вещей. — Старый штопаный плащ. Тоже ваш любимый?

Признаться, сама не знаю, зачем его взяла. Скорей по рассеянности, однако теперь я чувствовала необходимость отстоять несчастный плащ, но…

— Отдайте собакам на подстилку, — мой плащ полетел в руки Эггера. — Платки туда же. Это что? — диар вдруг забрал обратно плащ и платки, запихнул их обратно, захлопнул саквояж и вручил его привратнику. — Все сжечь.

— Сжечь? — уточнила я, получила в ответ величественный кивок и пришла в крайнюю степень возмущения. — Ваше сиятельство, я против! Это мои вещи, и я…

Не произнеся ни слова, диар снова забрал саквояж у Эггера, добыл из него пудреницу и вручил мне.

— Вот ваше красивое зеркальце, такого в перечне точно не было. Так и быть, я готов с ним жить под одной крышей. Остальное сжечь.

— Д’агнар Альдис!

— Агнара Берлуэн, не испытывайте моего терпения, — сухо ответил мой жених. — Вы и так издевались над ним целый час. Прошу.

Мне подставили локоть, собственноручно водрузили на него мою ладонь, накрыли второй сиятельной дланью, чтобы не вздумала сопротивляться, и самым возмутительным образом утащили вниз, где меня уже ждала моя родня. После едва ли затолкали на Золотце и объявили поистине королевским тоном:

— Выезжаем.

И мы выехали. Сиятельный диар, я и Арти отправились в путь верхом, папенька и близнецы — в коляске. Продвигались неспешно, торопиться было некуда. Младший агнар Берлуэн негромко беседовал с сиятельным диаром. Сестры за нашими спинами оживленно обсуждали наше гостевание в поместье д’агнар Альдиса, папенька увещевал их вести себя приличней, и только я оставалась молчалива.

То, что мои сборы продлились столь долго, имело основание. Я нервничала. Диар вез нас к себе за несколько дней до бала, на котором он собирался представить меня свету и огласить нашу помолвку, чтобы я успела привыкнуть к поместью и чувствовала себя на приеме более уверенно. Мне надлежало познакомиться с прислугой, с самим поместьем, с усадьбой диара, где мне предстояло вскорости жить постоянно. И я бы может даже восприняла эту поездку как развлечение, но мои учителя уже ожидали меня в доме д’агнара Альдиса, и как раз отдыхать и развлекаться мне никто не собирался позволять.

Я чувствовала себя неловко. На глазах прислуги их будущая хозяйка будет выслушивать нотации от учителей, словно малое дитя. Как станут они относиться ко мне? И что скажут агнары, когда это дойдет и до них? Я была практически уверена, что слуги его сиятельства могут проболтаться, и тогда ко всему прочему меня обвинят в необразованности.

— Сестрица, ты мрачнее тучи, — заметил Артиан, прерывая разговор с диаром.

— Все хорошо, — как можно более независимо ответила я.

— Агнара Флоретта успела найти новый повод для своих опасений? — мой жених сказал это таким тоном, будто меня рядом не было вовсе.

— Ничуть, — фыркнула я.

— Фло, у тебя все на лице написано, — Арти широко улыбнулся, и я ответила ему хмурым взглядом. Предатель чуть склонился ко мне из седла и доверительно произнес: — Мне ты можешь рассказать все, и я могу поклясться, что никто не узнает твоей страшной тайны.