Я тебя прощаю

Ее удовольствие наполнило его, затопило, вызвало трепет.

Это какое-то колдовство, смутно подумалось Лукасу, прежде чем он рявкнул:

— Ну ладно! Вы победили! Пусть остается! — Он рывком отодвинул стул. — Но только потому, что я не могу сражаться в одиночку против троих.

Поднявшись, злой на себя, на нее и на всех, Лукас направился к бару, где хранил мартини. Проглотив порцию, он тут же налил себе вторую, с гримасой выпил и ее и приготовился принять третью.

— Лукас…

Он повернулся с искаженным яростью лицом.

— Вы же добились чего хотели!

— Но вы-то?.. — встревоженно спросила она. Судя по голосу, она заботилась о его счастье больше, чем о собственном.

— И да, и нет.

— Я хочу поблагодарить вас, — еле слышно произнесла она.

Протянув руку, она коснулась его рукава, а Лукас судорожно отпрянул от этого прикосновения — главным образом потому, что оно доставило ему почти нестерпимое счастье.

— Не надо, — рыкнул он, чувствуя, как начинают дрожать руки.

— Не надо чего?

— Вы можете жить здесь, но оставьте меня в покое.

— Но почему? Я… я думала…

— Потому, что я не понимаю всей этой чертовщины, которая происходит между нами. Потому, что мне не нравится уступать всякий раз, когда я смотрю на вас или слышу ваш голос. Потому, что мне не нравится чувствовать себя мальчишкой. Потому… просто потому, что все это безумие навалилось так сразу… Я перестаю быть самим собой, когда вы рядом. Ничего подобного со мной никогда не случалось. Я не верю этому. По-моему, мы оба зашли слишком далеко.

— Ладно. Полагаю, несправедливо было бы ожидать… я хочу сказать, у меня было одиннадцать дней, чтобы привыкнуть к вам, — просто и рассудительно произнесла она. — Привыкнуть к мысли о любви к вам.

— Не смейте даже произносить это дурацкое слово! Любовь не вспыхивает так быстро.

— Я не знала, что любовь подчиняется каким-то правилам.

— Ну, если нет, значит, их следует ввести, черт возьми!

— По-моему, я это чувство испытывала всегда.

— Вы хоть понимаете, как нелепо это звучит? — накинулся на нее Лукас, ненавидя себя за то, что кровь отхлынула от ее лица. — Откуда вы можете знать, что чувствуете, если даже не помните, кто вы такая?

— Зато я знаю, что у меня на сердце, — потерянно пробормотала она.

— Проклятье! Но этого не может…

— Может, Лукас. Вчера ночью я видела сон про нас. Мне пришлось уехать, а вы испугались, что я вас бросаю. Я убеждала вас, что вернусь, а вы не верили.

Странно, почему ей приснился именно такой сон? Его страх любви объяснялся боязнью потерять любовь. А вот теперь он боялся потерять Чандру.

Молча, мрачно Лукас налил себе еще мартини, не веря словам Чандры. Он не мог поверить в реальность всего происходящего.

— Не хватит ли вам на сегодня? — спросила она тоном жены, которого Лукас терпеть не мог.

— Не просто хватит, а слишком много, — любезно согласился он, проглотив мартини. — И не только выпивки, но и этих разговоров.

— Простите меня…

— Здесь хватит места всем. Вы будете держаться на своей территории, я — на своей. — С этими словами он размашистой походкой вышел из комнаты.

Поговорив с телохранителями, Лукас спустился по узкой тропе на пляж. Он бездумно вышагивал по влажному песку, не замечая, как глубоко увязают в нем дорогие итальянские туфли. Подобрав несколько пустых раковин, Лукас запустил их прыгать плашмя по темной воде, прежде чем почувствовал, что за ним наблюдают, и оглянулся на дом.

Во всех окнах горел свет. Как он и думал, в одном из них стояла Чандра и смотрела на него. Ее красота влекла его, как маяк. Больше всего ему хотелось прекратить борьбу с ней и с самим собой.

Он быстро двинулся прочь, широкие шаги уводили его от высокого белого дома и женщины с золотистыми волосами, но не спасали от растерянности и бессилия.

Невозможные взаимоотношения — создавать их у Лукаса особый дар. С горечью вспомнил он, как с первого взгляда влюбился в Джоан.

Однако он никогда еще не испытывал таких ощущений, как сейчас, подсказал внутренний голос, которым Лукас часто пренебрегал. Он еще не спал с этой женщиной, а она уже завладела его сердцем и душой. Джоан не сумела добиться этого даже за годы брака.

Час спустя, когда Лукас вернулся домой со встрепанными ветром волосами, его настроение лишь немногим улучшилось. Чандра слушала музыку, напевала что-то о дождевых каплях на лепестках роз и мыла посуду. Ее золотистые волосы разметались, длинные пряди упали на румяные щеки. Увидев ее возле раковины и услышав счастливый, мелодичный голос, Лукас вновь переполнился незнакомым, острым чувством.

Он с трудом заставил себя держаться в безопасном противоположном углу кухни.

Чандра завела с ним беспечный разговор, сообщив, что по телевизору идет фильм, который может ему понравиться, и что мальчики ушли наверх, готовить уроки.

— Неслыханно, — пробормотал Лукас, открывая холодильник и вытаскивая бутылку колы. — Пожалуй, я схожу проверить, как у них дела.

Он был готов заняться чем угодно, лишь бы не оставаться с ней.

— Лукас… — Ее приглушенный голос и сияющие глаза умоляли его побыть с ней хотя бы еще чуть-чуть.

Сорвав кейс с кухонного стола, Лукас бросился наверх.

Компьютер в комнате мальчиков был выключен. Монти и вправду проверял домашнее задание Пеппина по математике. Они работали вдвоем — дружно и весело.

Еще одна неожиданность.

— Она здорово готовит, верно, папа? — сказал Пеппин.

— Лучше всех, — поддержал Монти, нехотя отрывая взгляд от учебника.

Лукас поднялся наверх, чтобы забыть о ней. Он сурово произнес:

— Ребята, вы уже добились своего.

— Но ты слишком груб с ней, папа. Она недавно плакала на кухне.

Лукас поморщился, припомнив, как затуманились глаза Чандры, когда он сообщил ей, что уходит наверх.

Он неловко пожелал мальчикам спокойной ночи, а затем заставил себя пройти мимо спальни для гостей, которую предоставил Чандре, и дальше по коридору, к собственной спальне. На полпути он передумал и открыл дверь в ее комнату. Рубашку из струящегося шелка, обшитую кружевами, и ночную кофту, купленные в дорогом магазине по дороге домой, он положил на пустую постель, посеребренную лунным светом. Несколько платьев он развесил в шкафу, а рубашки и джинсы разложил по ящикам, в которые Чандра, несомненно, заглянет утром.

Сегодня вечером, прежде чем свернуть к дому, он остановился еще раз — у аптеки, где купил упаковку презервативов. На случай, если поддастся слабости и не сумеет устоять перед ней.

Кассирша в аптеке узнала его и одарила странным взглядом, когда Лукас сообщил, что хочет приобрести. Его прошиб такой жаркий пот, что пришлось ослабить галстук. Молоденькая кассирша усмехнулась и пожелала ему приятно провести время.

Наконец Лукас направился к себе. Грохнув кейс на стол рядом с компьютером, он сорвал телефонную трубку и торопливо набрал номер брата.

Пит ответил после первого же звонка. Лукас услышал в трубке пронзительные вопли малышки Пи.

— Пит, наконец-то! Я целый день пытаюсь дозвониться до тебя. Уже замучил твою прислугу, секретарей, автоответчики…

— Извини. Два хирурга в отпуске, и график операций сбился. Как мальчики? Поправились?

— Ты никогда мне не говорил, что они болеют.

— Несколько дней они постоянно звонили мне, описывая странные симптомы.

— Не только тебе, братец.

— Но мне и в голову не приходило, что они — пара ипохондриков или будущих врачей, — пошутил Пит.

Лукас помедлил, не желая открывать правду.

— Я… хотел узнать о той пациентке с передозировкой наркотиков и травмами головы, которая сбежала из пункта «Скорой помощи».

Голос Пита посерьезнел.

— Произошло нечто странное.

— Что?

— Прежде всего, мы так и не нашли ее. В ту же ночь исчезла ее карточка — все записи до единой, даже из компьютера. Очевидно, ты, как юрист, скажешь, что мне просто повезло, поскольку не сохранилось ни единого доказательства, что ее привозили к нам. А это значит, что я не несу никакой ответственности. Знаешь, исчезла даже красная тенниска, которую мы разрезали, чтобы снять с нее. — Пит помедлил. — А вчера какой-то парень позвонил мне, спросил об этой пациентке и закатил скандал.