Игры со смертью (СИ)

Он вновь умолк на миг, и несколько отрешенно произнес:

— Сильное переживание, стресс, угроза жизни — так же один из возможных способов, для пробуждения крови в раннем, до двадцати пяти лет, возрасте. Возможно, все началось с Мертвых игр. В любом случае кровь Калиан в тебе есть. Пусть не в большом количестве, но определенно присутствует.

И ректор улыбнулся потрясенной мне.

Я же, несколько секунд просто приходила в себя, а затем спросила:

— Если домовая права, и…

— Домовая права, Риаллин, — перебил меня Гаэр-аш.

Хмуро взглянув на него, вновь попыталась изложить свой вопрос:

— Если домовая права, это важная информация?

Ректор ответил не сразу, несколько секунд просто улыбаясь, смотрел на меня, затем произнес:

— У принца Танаэша невеста, брак с которой сделает его сильнее. А у Норта в невестах недвусмысленно признание того, что он сильнейший из некромантов, лидер, достойный кандидат в короли. Это и важная и статусная информация, Риа.

Если честно, вопросов становилось все больше. И эти недомолвки парней и… А кстати:

— Почему Дан так расстроился, узнав? — выпалила я.

Не рассчитывала на прямой ответ, но Гаэр-аш удивил:

— Потому что ты не заинтересовала его как женщина, соответственно он слаб. Не как некромант, магии и энергетического резерва у него достаточно, как лидер. Как глава рода.

— Все сложно… — заметила я. Но любопытство заставило задать еще вопрос: — Неужели, сила влияния кошек настолько огромна? Нет, я не это хотела спросить… — Задумалась, и задала действительно интересующий вопрос: — Как от чар кошек можно защититься? Не быть сильным мужчиной?

— Или же быть любящим мужчиной, — слегка иронично улыбнулся лорд Гаэр-аш. — Любовь удивительная сила, Риаллин, я бы даже сказал великая сила.

У меня было еще несколько вопросов… Да что там несколько — множество! Не каждый день узнаешь, что в твоих жилах течет кровь женщины, виновной в падении великой империи Хешисаи. Женщины, по отношению к которой и я и все жители семи королевств испытывали как минимум негодование, а как максимум… Да что говорить — сердце Некроса принадлежало ручному дракону Роана, последнего императора Хешисаи, и в его гибели тоже была виновна Калиан… Узнать, что ее кровь во мне — как гром среди ясного неба! И я действительно хотела еще о многом спросить ректора, но карета остановилась.

Гобби, торопливо открыл дверь, выскользнул, протянул мне руку, но… Но тут вдруг до меня дошло, что все это значит конкретно для меня! Кровь, фактически являющаяся сильнейшим артефактом неснимаемого приворота, я…

— Лорд Гаэр-аш, — я растерянно посмотрела на ректора, — а я… я…

Мне внезапно стало как-то совершенно не по себе. Я в целом не люблю привлекать к себе внимание, предпочитаю, чтобы меня просто не замечали, как впрочем и все артефакторы. А то, что рассказал ректор, это…

Гаэр-аш улыбнулся. Снисходительно и в то же время в его глазах словно плясал огонек насмешки. Казалось, мой невысказанный вопрос останется без ответа, но заметив, как поникли мои плечи, ректор обманчиво мягко спросил:

— Неужели ты действительно думаешь, что для тебя уже может что-либо перемениться? Ты находишься под моей защитой, Риа. Какая бы кровь не текла в тебе, это ничего не изменит. Никто и никогда не посмеет даже косо взглянуть на мою воспитанницу. Выходи, твой крайне любопытный и непредсказуемый Гобби так же крайне нетерпеливо тебя ждет. К слову, ты взяла деньги с собой?

Отрицательно покачала головой.

— Риа-Риа, — укоризненно произнес Гаэр-аш.

И достал мешочек с монетами, после чего молча передал мне. А едва попыталась отказаться, сообщил:

— Отдашь дома из тех, что я выдал для расходов на месяц. Ступай.

Гобби практически вытащил меня из кареты. И дверцу закрыл.

А вот после этого черное транспортное средство, запряженное четверкой вороных лошадей удивительной красоты и управляемое умертвием, пугающим жуткой улыбкой всех окружающих, неспешно нас покинуло, вскоре совершенно скрывшись из виду. На оживленной городской дороге остались я, Гобби, торопливо надевающий на свою лысую макушку щегольскую шляпу-цилиндр, и мешочек с монетами у меня в руках. Зомби, осознав что я так и стою, как громом пораженная, мешочек у меня отобрал, видимо опасаясь воришек, спрятал у себя в нагрудный карман, после чего предложил мне локоток, извлек из кармана раздвижную трость и с видом зажиточного дядюшки повел меня вперед к лавкам.

Но вместо того, чтобы зайти в первый попавшийся магазинчик, Гобби повел меня дальше, свернул в ближайшую подворотню, на удивление чистую, но мрачную и едва заметную, благодаря выкрашенным в черное стенам прилегающих домов, подвел к тупику, завершающему подворотню, и трижды постучал в глухую стену. Про глухую это я зря сказала, потому как стена оказалась очень даже слышащей, а еще говорящей и осведомившейся у нас:

— Кто?

Гобби жестом фокусника достал свой блокнот, написал «Свои», и ткнул костлявым пальцем, явно намекая, что мне нужно ответить стене. Несколько неуверенно и тихо я и прочла:

— Свои.

И мне уже даже интересно стало, что там будет дальше.

Дальше было язвительное от стены:

— Свои по подворотням не шастают.

Я лично понятия не имела, что на такое можно ответить. А вот Гобби знал, и потому неторопливо написал, то, что я и озвучила:

— Свои шастают везде, слава пронырам.

— Слава и честь, — гордо ответила стена.

И расступилась.

То есть вот тут сверху была деревянная стена выбеленная известью и обшитая крест на крест деревянными планками, внизу, почти на человеческий рост каменная кладка — расступилось все. Словно трещина прошла по кладке, а деревянные доски разошлись неровно, но на проход достаточный для нас. Мы и вошли, точнее Гобби втянул меня.

Внутри самым неожиданным образом оказалась по-домашнему уютная таверна, со столиками у слепых окон, отдельными кабинками, отгороженными расшитыми рюшами занавесочками у настоящих квадратных с закругленными краями окошек, снующими между столиками гномами, стоящим за невысоким прилавком румянощеким домовым, и двумя десятками громадных плечистых гоблинов…

И вот стоило нам войти, все гоблины разом поднесли два пальца к левому плечу и два раза постучали. Мой Гобби взял и в точности повторил. И выглядело это так важно и так значимо, что я даже растерялась.

И тут за нами стена разошлась снова и вошла бабушка. Очень миленькая такая румяная бабушка, сгорбленная грузом прожитых лет, в цветастом платке, темной кофте, юбке неопределенного цвета. Вошла, оглядела всех и… и двумя пальцами правой руки дважды постучала по левому плечу! А затем каким-то неуловимым движением бабка стянула с себя… себя… и распрямилась уже знакомым мне гоблином, который сложил оболочку с вещами в корзинку, а затем, повернувшись к нам, весело подмигнул и пробасил:

— Хороший бой, ледя.

Тихо икнув с перепугу, все же не каждый день на моих глазах бабки превращаются в гоблинов, и выдохнула:

— Трупов, Ыгрх.

Он величественно кивнул, поднял свободную руку вверх, привлекая внимание протирающего стойку домового, и распорядился:

— Мне как всегда, для этой бледной чегось изысканного и согреться, мастеру суп Некроса, все за лучший столик.

И вот после этого, вежливо обратился к Гобби на совершенно непонятном мне языке. Гобби, торопливо кивнув, повел меня вглубь этой странной таверны, и вскоре мы сидели в кабинке, отделенной от всех плотной тканью, которая не пропускала ни единого звука. Гобби усадил меня возле окна, которое выходило на оживленную городскую площадь, и даже вход в парк под королевским дворцом был виден, сел рядом со мной, Ыгрх устроился напротив, скалясь во весь клыкастый рот и глядя на меня.

— Хорроший бой, — повторил, едва вопросительно взглянула.

— Спасибо, — мне действительно было приятно.

— И целитель у вас годный, небось хребет местами был сломан? — продолжил гоблин.

— Только ребра, — я тоже невольно заулыбалась. — А вы как?