Морская ведьма

Грипп, решил доктор на острове, когда Калеб нашел ее и привез домой.

Стресс, безапелляционно заявил ассистент врача в колледже, когда она грохнулась в обморок в Дартмуре, где ей предложили стипендию.

Люси не знала и не понимала причин того, что с ней случилось. Но путем осторожных опытов и экспериментов она выяснила, что ей лучше не удаляться более чем на двадцать миль от океана. И на учебу она поступила в колледж штата в Мэйчиасе, до которого от залива можно было дойти пешком.

Люси облизнула губы.

— А ты?

Калеб в деланном удивлении приподнял бровь.

— Я? У меня здесь работа.

— И у меня тоже.

— А как насчет жизни?

Она упрямо выпятила подбородок.

— Это и есть моя жизнь. Впрочем, ты ведь тоже здесь.

— Мне тридцать три, — возразил Калеб. Мягко и благоразумно, как всегда. — А тебе всего двадцать три. Так что не стоит торчать здесь безвылазно.

Люси не стала указывать брату на то, что десятилетняя разница в возрасте не давала ему права навязывать ей свою волю. Он желал ей добра. Как всегда.

— И тебе тоже.

Выражение его лица мгновенно изменилось, как будто на окне задернули занавеску.

— В данный момент это не является жизненной необходимостью.

Она не решилась настаивать. Открытое общение не относилось к числу их семейных ценностей. Люси даже не успела познакомиться с бывшей женой Калеба — также известной под кличкой «сука» — до их свадьбы, равно как ей не были известны пикантные подробности их развода. Но сейчас ей казалось, что вмешиваться в личную жизнь брата безопаснее, чем обсуждать свою.

— А как насчет той женщины, о которой ты наводил справки пару недель назад? Маргарет как-ее-там?

— А что насчет нее?

— Ты собираешься еще раз повидаться с нею?

— Нет. Она уехала, — добавил он, прежде чем Люси успела поинтересоваться, почему нет.

— Вот как…

Будь проклят ее длинный язык! Вот почему члены их семьи так мало и так сдержанно разговаривали друг с другом. Слишком много неловкостей при этом возникало. Она попыталась как-то исправить положение:

— Что ж, может быть, она еще вернется. Типа чтобы нанести визит.

— Нет, — снова повторил Калеб тем самым «оставь эту тему, Люси» тоном, который она так хорошо знала. — Она не вернется.

Она не вернется.

Калеб стиснул рулевое колесо джипа так, что побелели костяшки пальцев. Ну что же, отлично. Он пытался начать здесь новую жизнь. Так что в его планы не входило преследование очередной женщины, которая не собиралась задерживаться в этой жизни, пусть даже выглядела при этом как ангел.

Что, впрочем, отнюдь не объясняло, почему в девять часов вечера за рулем полицейского джипа он направлялся в сторону мыса по старой Олд-Норт-роуд.

В памяти у него вновь зазвучал голос Мэгги: «По вечерам я люблю гулять по пляжу».

Однако в течение последних трех недель он ее там не видел.

Но ведь она была туристкой. Перелетной птичкой. Отклонением. Досадной ошибкой.

А его иначе как идиотом и назвать-то было нельзя, потому как он отчаянно хотел ее снова.

Нахмурившись, Калеб вглядывался в темноту за ветровым стеклом. Собственно, потратить свое время он мог с гораздо большей пользой, потому что намного более важные вещи требовали его внимания.

Теплая погода принесла с собой массовый наплыв туристов. Причалы и пристань запестрели разноцветными полотенцами, которые сохли на веревках во дворах сдаваемых внаем коттеджей. На воду плюхались лодки, а иногда и сами лодочники. Отпускники не могли найти ключи от своих домов и машин, теряли собак и — заодно — терпение. За последнюю неделю Калебу пришлось разбираться с двумя столкновениями лодок в море, небольшой аварией на дороге, мелкой кражей в гостинице, а также полудюжиной пьяных драк и их зачинщиками. А свое «свободное» время он вынужден был посвятить тому, чтобы вдохнуть некоторое уважение к ограничению скорости движения по городу и полному запрету езды на автомобилях по пляжу.

На последнем заседании городского совета Уиттэкер вылез с предложением о запрете даже хождения по пляжу, что привело к нешуточным словесным баталиям между ревнителями охраны природы и предпринимателями, которым летний туристический сезон нужен был для того, чтобы протянуть остальную часть года. Калеб нашел компромиссное решение — увеличить число патрулей и размер штрафа для тех, кто будет мусорить на пляже, — которое на время охладило горячие головы. Но лишние часы, проведенные вдали от конторы, тяжким грузом ложились на его больную ногу и приносили дополнительную головную боль в виде бумаг, с которыми он не успевал разобраться.

И это еще одна причина, почему ему следует вернуться домой, обложить колено льдом и с головой погрузиться в служебную писанину.

Калеб невидящим взглядом смотрел перед собой в ночь, и в груди у него родилась боль, которая вполне могла соперничать с той, что терзала сейчас его ногу.

Невинные вопросы сестры пробили брешь в его тщательно выстроенной обороне.

А как насчет той женщины… Маргарет как-ее-там? Ты собираешься еще раз повидаться с ней?

Сделаю еще один, последний круг, решил Калеб. Нынче вечером на улицах было полно людей, которые присутствовали на школьном выпускном вечере. А потом, когда он будет уверен, что они благополучно добрались домой…

Костер.

На мысу. Отблески пламени были видны даже сквозь деревья, которые в изобилии росли вдоль обочины.

Ощутив, как тяжело и гулко забилось в груди сердце, Калеб с раздражением встряхнул головой. Кого он дурачит? Ее там все равно не было. Мэгги. Она ни разу не появилась за эти три недели.

И ни одного проклятого шанса на то, что она передумала именно в эту ночь, когда он решил не ездить на пляж.

Скорее всего, опять подростки хулиганят. Или любители жарить моллюсков на природе припозднились. Тем не менее, в силу своей должности Калеб обязан все проверить. Костры можно было разводить только в зоне, отведенной для пикников и кемпинга, и только при наличии разрешения. Он поморщился. И это не говоря о том, что если огонь заметит Уиттэкер, то адвокат опять поднимет такой вой, что небесам тошно станет.

Колеса джипа подпрыгнули, съезжая с дороги на песок и гравий. На обочине никого не было видно, в чистом небе над головой ярко светила полная луна.

В полумраке под соснами было пусто, и Калеб нахмурился. Здесь должны были стоять машины. Разве что развеселая компания приплыла на лодке.

Он не стал выключать свет и не заглушил двигатель. В Портленде у каждого полицейского автомобиля на приборной панели был смонтирован камкордер. [8]Но здесь, на Краю Света, об этом оставалось только мечтать. Прежний шеф полиции Рой Миллер как-то не интересовался последними новинками технического прогресса, и пока что городской совет наотрез отказывался раскошелиться на новомодную аппаратуру только потому, что того пожелал новый начальник.

Калеб вынужден был признать, что, быть может, в этом есть свой резон. Вряд ли ему могла понадобиться видеозапись вечеринки у костра.

Он с трудом вылез из автомобиля, чувствуя, как мышцы усталой правой ноги сократились и напряглись, принимая его вес. В горле появился противный, резкий привкус. Чего-то горящего.

Горящего на пляже.

Причем отнюдь не чистого пламени вынесенного на берег плавника и не соленого привкуса моря от жарящихся мидий. Запах был жутким, смешанным. Такой вонью топлива и сожженной плоти разило от сгоревших останков его «хаммера», который напоминал воскресное жаркое на залитой палящим солнцем дороге в Багдад.

Едкий дым и воспоминания заставили Калеба мгновенно покрыться потом. Нет, сейчас все нормально, и с ним все в порядке: он патрулирует пляж в местечке со смешным названием Край Света, а не обеспечивает безопасность конвоя по коридору смерти в Ираке.

И все-таки он вынул из кобуры револьвер. Стараясь не дышать, он осторожно ступил под тень деревьев.