В прятки с реальностью (СИ)

— Аниша, Ани, девочка моя… — шепчет Кевин, а у меня от его голоса все вибрирует, острота ощущений просто на пределе. Я твоя Кевин, я вся, совершенно, абсолютно твоя. И мне больше никто не нужен, — я так хотел тебя, так давно…

Знаю, любимый, знаю… Я ведь не меньше мечтаю о тебе… Его темп убыстряется, он весь в напряжении, мышцы, перекатывающиеся под кожей, каменеют. Каждое движение моего единственного мужчины, каждый звук, каждый загнанный вдох отдается во мне пиком блаженства, я чувствую, ощущаю, что я сейчас не просто кончу, я взорвусь, вспыхну, детонирую прямо тут. Мне хочется не просто стонать в голос, мне так хочется кричать, выкрикивать его имя.

— Кевин! Кееевииин!

Наслаждение заполнило меня до самых краев, от макушки до пят… Голова стала легкая, будто не моя… И… Целая россыпь умопомрачительного удовольствия бьется во мне, я кричу не помня себя, впиваясь в мужскую спину ногтями, и кажется расцарапав его до крови…

Он приподнимается на руках, почти вдавливая меня в землю, с каждым движением вколачиваясь в меня еще сильнее, неистовее, необузданно. Он то отстраняется, тяжело дыша, то опять целует упоительно. Стоны уже больше похожи на рычание, я чувствую, что он уже сейчас, уже вот-вот… Замирает глубоко во мне, выцедив сквозь зубы «Анииии» и обваливается всем своим весом на меня в изнеможении, целуя шею, легонько проводя по ней губами.

— Девочка, боже, ты… невозможная, потрясающая…

Я обнимаю его, глажу, по волосам, плечам, и не могу никак насытиться этими прикосновениями. Он легонько целует меня, спускается ниже, трется о мое лицо колючей щекой, улыбается… Господи, это все не со мной происходит. На глаза против воли набегают слезы, впервые за много-много месяцев мне хочется хныкать и всхлипывать от счастья. Кевин что-то шепчет мне, я уже не разбираю, только чувствую, как он вытирает мои слезы, прихватывая их с щек губами. Потом он переворачивается на спину, утягивая меня за собой так, что я оказываюсь на нем сверху. Обнимает меня, продолжая что-то говорить, а я только жмусь к нему теснее, пристраивая свою голову у него на груди. Рядом с ним не просто тепло, жарко, и так хорошо и спокойно, что скоро усталость и насыщенность последних часов берет свое. Я даже сама не заметила, как уснула.

Проснулась я от того, что мне опять стало холодно. Даже не столько холодно, сколько пусто. Продрав глаза и осмотревшись, я поняла, что лежу в импровизированной палатке, закутанная в кусок брезента. Холодно, но зато хоть не на голой земле, как говорил Кевин…

Вспомнив, что было вчера, краска бросилась мне в лицо. Что же это было за сумасшествие? И как теперь… Что дальше? Он же четко давал понять мне, что не хочет иметь со мной никаких дел, а тут вдруг… Бл*дь, и как понять-то его?

Отыскав свое мокрое белье, кое-как напялив его и, не найдя совершенно никакой одежды, я выползла из-под плота. Мы оказались недалеко от берега, солнце опять жарило вовсю и о вчерашней буре напоминали только обломки деревьев, выброшенные из озера, да погнутые кусты. Интересно сколько времени?

— Недавно рассвело! — раздается позади меня голос, я обернулась и увидела Кевина, спускающегося с пригорка, — я тут уже все обшарил на предмет недовольных, никого нету вроде, однако, это ничего не значит, я безоружный особо далеко не заходил.

Он идет ко мне, а я не знаю как на него реагировать. Значит ли что-нибудь что было между нами сейчас? Как мне себя вести, обнять, повиснуть на шее, поцеловать в щечку или делать вид, что ничего не было? Кев все ближе, я так и не придумала, что мне делать, когда он подошел почти вплотную и… обойдя меня, отправился куда-то мне за спину.

— Вот держи, — мне в руки летят какие-то тряпки, я еле успела среагировать, чтобы они не упали на землю, — одевайся. Все еще мокрое, конечно, но я отжал, как мог и подсушил немного. На тебе как раз все высохнет, сейчас опять жара будет. А нам надо уходить отсюда. Быстро.

Ясно. Ничего не было. Мне, наверное, показалось. Иди приснилось.

— Нас выбросило как раз недалеко от скалы, где наши прячутся, — продолжает он как не в чем не бывало, — рацию мы проеб*ли, так что двигать будем наугад. Одевайся и поперли.

Не то чтобы я на что-то рассчитывала… Или настроила себе планов, или… Бл*дский член, ну как же обидно! Вот это то самое чувство, как будто тебя использовали и выбросили за ненадобностью. Вот зачем, зачем он так со мной? За что? Что я ему сделала? Я ведь не кукла, а живой человек, разве так можно? Неужели я сама себе напридумывала, что он все еще меня любит и он на самом деле изменился настолько, что ему удалось меня забыть, зачем же тогда…

Одевшись в свои влажные тряпки, всеми силами стараясь абстрагироваться от всего, я проверяю, что же у нас есть из оружия. Так, армейский нож, мой личный стилет, ладно, хоть это осталось. Пистолета нет, жалко. Опаньки, кусок веревки, он-то откуда? Фляжка! Ага, ее припрячем, а то отберут еще, сейчас пока не будет, а вот потом… Как это еще Кевин ее не заметил? Или заметил… Черт и сразу моментально пить захотелось. Я направилась к озеру, чтоб хоть немного умыться и привести мысли в порядок.

— Э, ты куда это?

— Пойду умоюсь. Я быстро! — уже на бегу говорю ему и спускаюсь к воде.

— Ани, давай живей, нам через пару часов надо на месте быть, иначе наши снимутся и нам вдвоем переть до полигона, а тебе без броника и нам обоим без оружия это не так приятно, как тебе казалось бы…

Немного освежившись и, умывшись, я подхожу к нему вплотную и смотрю прямо на него.

— Я готова, командир. Какие еще будут приказы?

Он глядит на меня пристально, ощупывая взглядом, и что-то подсказывает мне, что он сейчас полжизни отдал бы, чтобы дотронуться до меня. Но Кевин только сжал челюсти и, шумно втянув носом воздух, отвернулся.

— Я иду вперед, ты за мной. Не отставай.

Мы идем молча, все больше поднимаясь в гору. Иногда, в особо крутых местах, Кевин останавливается и подает мне руку, подтягивая за собой. У меня в голове теснится много вопросов, но я совершенно не представляю, как мне их задать. И задавать ли? И как, вообще, жить-то дальше, потому что я не могу так. И он не может, я же чувствую… В очередной раз, когда подъем был слишком крут, я, поднимаясь, не удержалась на ногах и припала на одно колено. Кевин, думая, что я сейчас навзничь упаду, наверное, слишком сильно дернул и я оказалась у него в объятиях, прижата к его груди. Мои ноздри тянут его запах, а тело моментально откликается на его близость и я понимаю, все. Это мой предел.

— Кевин… Скажи что-нибудь. Не молчи.

— Что тебе сказать?

— Что это было ночью?

Последовавшая за вопросом пауза не обрадовала. Я уткнулась в него и не знаю, что у него там за выражение лица, насмешливое или глумливое. Сейчас он скажет мне гадость, обзовет как-нибудь обидно или… Может быть…

— Ничего, о чем стоило бы говорить, — был мне ответ.

Ну ясно. Ничего. Да. Так и запишем, а как еще? Ведь так всегда бывает, когда двое безумно любящих друг друга людей трахаются, это ничего не значит. Еб*ный наср*ть!!!

— Ничего? Ничего? — я толкаю его в грудь изо всех сил. — Это теперь так называется, НИЧЕГО? Ты в меня кончил, и это ничего не значит?

— Я много в кого кончал и что теперь?

— А я, значит, «много кто«… — во мне закипают нешуточные чувства и не все они светлые, —, а все вот эти «Ани, девочка», «малыш» и прочее, это ты тоже много кому говоришь?

— Ну надо же было как-то тебя на секс развести, а то начала бы драться…

А то ж! Первым делом кулак прилетает ему в лицо, это еще до того момента, как он перехватил обе мои руки. Я наступила ему на ногу, но он в берцах… Тогда лягнула его по коленной чашечке. Он заломил мне руки и прижал к себе еще крепче, черт, сильный козел, не вырваться никак.

— Как, ответь мне, нам было еще согреться, когда вокруг ветер и вода? — говорит он мне прямо в лицо и рассматривая его, я заметила, что во взгляде его нет привычного сумасшедшего раздражения. Только твердость и немного грусти, где-то очень-очень глубоко внутри. — Как не окочуриться прямо там, как заставить сердце работать в усиленном режиме и привести температуру тела в норму? А? Есть какие-нибудь конструктивные предложения?