Пробелы в памяти (СИ)

— Обливиэйт, — прошептал Барти, направив на него палочку. — Ты забудешь о существовании Мелоди, о Барти Крауче-младшем и обо всем, что касается Пожирателей. Ты доверяешь Питеру Петтигрю, а Римуса Люпина считаешь предателем.

Барти опустил палочку и тяжело выдохнул. Зачем он заставил его забыть о Мелоди? Может, так Блэк будет меньше страдать. Заклинание слишком мощное, от него ничто не спасет. Никакое упрямство и никакая любовь.

— Прости, Блэк! В шахматах приходится кем-то жертвовать, ты же знаешь, — невесело усмехнулся Барти, прежде чем исчезнуть с негромким хлопком.

***

Никогда в жизни ему еще не было настолько страшно. Настолько плохо! А еще эти дементоры! И отец, который смотрит на него с отвращением. Мама плачет, ее ему жаль больше всего. Вот до чего его довело все это. А ведь он не пытал Долгопупсов, а обвинять его будут именно в этом. А он всего лишь стоял на стреме, и все равно не уследил. Мракоборцы появились сразу же после того, как вернулась Беллатриса. Она, кстати, сидит рядом с ним. Сидит в этом кресле вся в цепях так, словно она королева, гордо расправив плечи и вздернув подбородок. А ведь и она никого не пытала. Разве что, убила того ребенка. Да, она вполне могла это сделать, она же сумасшедшая. А может, на ней маска? Блэки ведь мастера носить маски.

Вот отец поднялся на ноги, а по залу пробежался шепоток. Безусловно, теперь ему не быть Министром. Поэтому отец и смотрит на него с такой ненавистью. Может, все это происходит не с ним?

— Вас доставили в Совет по магическому законода­тельству, — громко и ясно произнес его отец, — чтобы вынес­ти приговор. Вы обвиняетесь в преступлении, гнуснее которого…

— Отец, — крикнул Барти. — Отец… пожалуйста…

Ему страшно. Ему никогда в жизни не было так страшно. Как же Блэк был прав! Вот к чему привела его глупость, его уверенность в том, что он сможет выйти сухим из воды.

— … этот зал еще не слышал. — Крауч повысил голос, чтобы заглушить слова сына. — Мы выслушали свидетель­ства, доказывающие вашу вину. Вы все обвиняетесь в том, что похитили мракоборца Фрэнка Долгопупса и подвер­гли его заклятию Круциатус. Вы думали, что он знает, где находится ваш исчезнувший хозяин, Тот-Кого-Нельзя-Называть…

— Отец, я в этом не участвовал! — еще громче крик­нул прикованный к креслу юноша. — Клянусь тебе! Не отправляй меня опять к дементорам…

В голове билась одна единственная мысль о том, что он не заслужил снова оказаться в Азкабане. Он их не пытал. Он никого не… А ведь Поттеры погибли по его вине! Пусть косвенно, но он стал их убийцей.

— Вы также обвиняетесь в том, — надрывал голос Крауч-старший, — что, не узнав ничего от Фрэнка Долгопуп­са, вы подвергли заклятию Круциатус его жену. Вы наме­ревались вернуть власть Тому-Кого-Нельзя-Называть, чтобы продолжать сеять зло, чем вы, без сомнения, за­нимались, пока ваш хозяин был в силе. И я прошу при­сяжных…

— Мама! — воскликнул юноша. Хрупкая маленькая волшебница, сидевшая рядом с Краучем, би­лась в рыданиях. — Мама! Останови его! Мама, это не я, клянусь, это не я!

— И я прошу присяжных, — крикнул Крауч во всю силу легких, — тех, кто как я, считают пожизненный срок в Азкабане заслуженным наказанием, поднять руки.

Все присяжные единогласно подняли руки. Барти готов был биться в истерике. Почему он не послушал Сириуса? Почему отказал этому человеку, когда у него была возможность изменить свою жизнь к лучшему?

— Мама, нет! Я не делал этого, не делал! Я ничего не знал! Не отправляйте меня туда! — срываясь на визг, выкрикнул Барти.

Но дементоры уже вернулись. Лестрейнджи гордо поднялись со своих мест. Барти подхватили с двух сторон дементоры. Беллатриса взглянула на его отца из-под тяжелых век и воскликнула:

— Темный Лорд вернется, Крауч! Можете запереть нас в Азкабане! Мы и там будем ждать его! Он освободит нас и осыплет милостями! Мы одни остались ему верны! Старались найти его!

Барти безуспешно пытался вырваться из рук дементоров. Но что-то в голосе Беллатрисы его насторожило. Она говорила не так фанатично, как раньше. Конечно, никто этого не заметил. Наверное, ее тоже сломило падение Темного Лорда. А дементоры продолжали высасывать из него силы.

— Я твой сын! — крикнул Барти, бросив умоляющий взгляд на отца. — Я же твой сын!

— У меня нет сына! — Голос отца перекрыл все ос­тальные звуки, глаза почти вылезли из орбит. — У меня нет сына! — повторил он.

Худенькая волшебница захлебнулась рыданиями и об­мякла без чувств в кресле. Крауч, казалось, этого не заметил.

—Уведите их! — крикнул его отец дементорам, брызжа слю­ной. — Уведите немедленно, и пусть они там сгниют!

—Отец! Отец! Я не виноват! Это все неправда! — из последних сил выкрикнул Барти.

Бесполезно! Все бесполезно! Отец его спасать не станет. И когда Сириус успел стать прорицателем?

***

Зима 1982 года.

Барти никак не мог понять, почему Сириус сидит в камере напротив. Блэк ведь не Пожиратель. Он ведь никого не убил, разве что Петтигрю. Но за убийство тех, у кого есть клеймо, не сажают в Азкабан. Блэк ведь мог воспользоваться правом превышения своих полномочий при задержании. А еще как-то Сириус сказал ему, что его ждет казенный дом. Откуда он мог знать, что попадет в тюрьму? Он и Барти сказал, что его ждут боль и страдания. И оказался прав!

Барти сидит здесь уже месяц, кажется. Может дольше. Ему плохо, он не может пошевелиться, не может вдохнуть или выдохнуть. Кажется, он начинает сходить с ума в этом месте. Стены слишком давят, ему холодно, всюду дементоры, которые высасывают все силы. А еще он, скорее всего, простыл.

А Сириус сидит у самой решетки, откинув голову и прикрыв глаза. Барти никак не может отделаться от ощущения, что Блэк просто отдыхает здесь. Ему даже дементоры особого вреда не причиняют. Правда, иногда он разражается безумным хохотом, который потом еще долго эхом отлетает от стен, когда его камеру обступают дементоры. А еще Барти не понимает, как Блэк его узнал. Он же должен был все забыть, абсолютно все, даже простые намеки…

— Почему ты смотришь на меня? — хрипло спросил Блэк, даже не взглянув в его сторону.

— Не понимаю, как ты все это выдерживаешь, — дрожащим голосом произнес Барти. — Ты вообще человек?

— Нет, я не человек! — Губы мужчины растянулись в веселой улыбке. — А ты человек? — Он открыл глаза и уставился на Барти.

— Конечно, человек, кто же еще, — буркнул Барти и оглушительно чихнул.

Сириус хмыкнул и снова отвернулся. Поразительно, но сейчас Барти предпочел бы видеть эти серые глаза. Пусть у него взгляд безумца, но это хоть немного помогает не думать.

— За что ты сидишь в Азкабане? — спросил Барти, с трудом придвинувшись к решетке. Между их камерами расстояние метров в пять, не меньше.

— За массовое убийство и пособничество Волан-де-Морту, — рассмеялся Сириус. — Здорово, не правда ли?

Барти нервно передернул плечами. Он действительно никак не мог понять, кто в здравом уме мог поверить, что Сириус Блэк способен на подобное. Массовое убийство! Что за вздор? Сириусу, видимо, наскучило с ним болтать. Он поднялся на ноги, потянулся и скрылся в глубине своей камеры. И все же Барти кажется, что для Сириуса это какой-то курорт. По его поведению другого и не скажешь.

Чьи-то шаги эхом раздавались по коридорам. Возможно, это охранники, снова идут посмеяться над кем-нибудь из заключенных. Все люди здесь были слишком жестокими. Барти ползком отодвинулся от решетки и нервно сглотнул. Главное, это не оказаться тем самым заключенным.

— К тебе посетители, — буркнул охранник, отпирая его камеру. — Веди себя спокойно! Иначе пойдешь на десерт дементорам.

В камеру вошли его отец и мать, которая еле стояла на ногах. Дверь за ними закрылась. Мать бросилась обнимать его, не переставая рыдать. Отец выглядел мрачно. И с таким же мрачным видом он вытащил из кармана какую-то флягу и ножницы. А у Барти совсем не было сил на выражение каких-либо эмоций.

— Барти, я смертельно больна, — прошептала женщина. — Мне уже все равно, где умирать…