Я в любовь нашу верю...(СИ)

Устроившись на диване с любимым дамским романом и прикрывшись теплым пледом, она поставила рядом большую чашку с чаем и, поправив подушку за спиной, включила телефон. Тут же запищали эсемэски о непринятых вызовах от Мамору, Рей и, как ни странно, матери. Причем последняя звонила — ни много ни мало — десять раз. Айно округлила губы буквой «о» и покачала головой — ничего хорошего это не сулило. Наверняка, это Мамору рассказал ей о вчерашнем происшествии, и теперь Минако ждет неописуемый скандал.

«Надо перезвонить, пока не разразилась настоящая буря», — подумала девушка и, вздохнув, нажала на кнопку вызова. Артемис, накормленный и причесанный, запрыгнул к ней на колени — чтобы морально поддержать — и негромко замурлыкал. Айно улыбнулась уголком губ и, пока шел вызов, запустила пальцы в кошачью шерсть, ероша и перебирая ее.

— Алло? — раздался в трубке раздраженный женский голос.

— Мама, это я.

— Ах, это ты?! — послышалось на том конце громкое восклицание, и Минако убрала телефон подальше от уха. — Почему у тебя отключен телефон, потрудись объяснить? И почему я узнаю о том, что ты упала в обморок, от постороннего человека и совершенно случайно?

— Мам, перестать называть Мамору посторонним, — как можно терпеливей попросила девушка, но миссис Айно уже села на своего любимого конька:

— Это не играет особой роли, деточка моя! Так почему я обо всем узнаю последней? Можешь себе представить, как я себя чувствовала, когда узнала о твоем обмороке? Да еще от этого Чибы! Но когда я раз за разом натыкалась на выключенный телефон… — на том конце провода замолчали, по-видимому задохнувшись от возмущения, но все же продолжили: — Совсем не думаешь о матери!

В душе у Минако зашевелилась совесть, и она попыталась загладить вину:

— Но ведь со мной все в порядке! Завтра пойду в университет…

— Так ты сегодня на учебу не ходила? — послышался разъяренный вопль, и Айно мысленно отругала себя за то, что сболтнула лишнего. — У тебя же экзамены на носу, а ты все поешь и занятия пропускаешь! Нет бы, как все нормальные девушки, посвящать время учебе — так нет, ты все по кабакам выступаешь, как последняя… — и тут мать Минако загнула такое слово, что девушка вся покраснела от возмущения. Ее накрыло горячей адреналиновой волной, и сразу захотелось вступить в перепалку, начать спорить и что-то доказывать. Но вместо этого она молча, закрыв глаза, сосчитала от десяти до одного, и только после этого вновь заговорила:

— Во-первых, прекрати кричать на меня. Во-вторых, прекрати делать вид, что тебе не все равно, мама, — на последнем слове Айно сделала ударение, как бы показывая, что в это слово она вкладывает совершенно другой смысл, нежели миллиарды других людей на земле. — Мне уже не десять лет, я уже взрослая, поэтому могу дать отчет своим действиям.

Пауза.

— Ты меня совсем не любишь, — всхлипнула миссис Айно, и девушка закатила глаза. Истерика матери перешла в следующую стадию — слезы. — Тебе наплевать на мать! Ты равнодушная, черствая особа, я воспитала эгоистку…

На том конце провода было слышно, как женщина театрально сморкается в платок, делая воистину мучительную паузу. Минако терпеливо ждала последней, третьей стадии — полного успокоения матери и нормального с ней разговора.

— В больницу хоть обращалась?

Девушка вздохнула с облегчением — миссис Айно, наконец, выпустила пар, и от оскорблений и истерики перешла, наконец, к продуктивному диалогу — пусть даже женщина порой всхлипывала и говорила трагическим голосом.

— Нет. Мне уже хорошо, даже голова не кружится.

— Я всегда говорила: ни к чему хорошему твои песенки не приведут — как в воду глядела!

— Мам, ну не начинай опять, — взмолилась Минако, чувствуя, как снова закипает. — За эти, как ты говоришь, песенки, мне прилично платят.

Вуаля! Кодовая фраза достигла нужного эффекта, и миссис Айно в мгновение ока вновь стала белой и пушистой:

— Надеюсь, тебе заплатили за то выступление, когда ты сознание потеряла? Это должно говорить о том, насколько серьезно ты относишься к своей работе. Но впредь постарайся не перенапрягаться, ребенок.

— Да, конечно, — с готовностью ответила девушка на вопрос и дельный совет.

— Чем занимаешься? — пришло время будничных и насущных вопросов, а исходя из многолетнего опыта это означало, что мать скоро завершит разговор.

— Пью чай, читаю книгу, глажу кота, — шутя отрапортовала Минако, но тут же поняла, что снова сболтнула лишнего и прикусила язык.

— Кота?! Какого еще кота?! — заверещала миссис Айно. — Ты притащила с помойки очередную блохастую скотину?!

— Ма-ам! — протянула девушка со стоном отчаяния в голосе. — Хватит уже кричать! Я в курсе, что у тебя аллергия на все, что только существует в природе, но ведь я живу отдельно от тебя, и могу в кои-то веки позволить себе завести питомца!

— Тебе, наверное, некуда деньги девать. Ты же у нас великая певица, — послышались язвительные замечания, и это отчего-то задело Минако. Она изо всех сил старалась быть вежливой и тактичной в разговоре с матерью, но это была последняя капля в чаше ее терпения. И именно она вызвала первую слезу, что скатилась по щеке и упала на ухо Артемису. Кот недовольно повел головой, но, увидев, что новая хозяйка плачет, принялся успокаивать Айно, взявшись «месить тесто» — перебирать лапками по животу Минако.

А девушка тем временем думала, что же будет лучше: сбросить вызов первой и потом мучиться угрызениями совести, или вытерпеть очередную материнскую истерику и дождаться, когда миссис Айно сама прервет разговор. Наконец, осторожно подбирая слова, Минако произнесла:

— Мы уже разговаривали об этом. И вообще, что плохого в том, чтобы держать дома животное? Если бы ты его увидела, она бы тебе понравился…

— Это вряд ли, — хмыкнула женщина. — Ну да ладно, это на твоей совести. Но дома чтобы не смела появляться вся в шерсти, поняла?

— Поняла… — уныло протянула Айно, вытирая выступившие слезы.

— Ну, в таком случае, пора закругляться. В общем, ты поняла меня, Минако: я, как твоя мать, должна знать о тебе все, и желательно правду.

— Ага, — без особого энтузиазма согласилась девушка, мечтая снова отключить телефон.

— Все, до свидания!

Наконец-то вызов завершен! Облегченно вздохнув и буквально отшвырнув от себя телефон, Минако обессилено откинулась на подушку и прикрыла глаза.

— Мда, моя мать воистину феноменальная женщина — за каких-то десять минут разговора она довела меня сначала до белого каления, потом до слез, — поделилась девушка с котом. — В такие моменты я безумно завидую Мако, хоть это и неправильно — завидовать круглой сироте. Но в такие моменты… — Айно покачала головой и грустно улыбнулась.

Вечер был безнадежно испорчен. Минако теперь не радовали ни любимый чай, что сиротливо остывал на журнальном столике, ни любимая книга. В душе было пусто и тоскливо, словно оттуда всю радость выкачали. Аккуратно переложив кота на диван, Айно медленно побрела в сторону балкона.

Все краски природы исчезли, сменившись глубокой темнотой летней ночи. Луны не было видно, лишь мерцал на небосводе звездный бисер. И среди них, словно полноправная королева, сверкала золотистая звездочка Минако. Девушка, как и всегда, устремила свой взор на нее, словно ища заботы и поддержки у далекого светила. И, как ни странно, ей становилось легче, словно ее душа наполнялась чистой и упругой энергией. Может, это вера в счастливую звезду помогала печальной красавице, может, Айно сама успокаивалась, но теперь она могла свободно и даже как-то отстраненно подумать о своих проблемах с матерью.

У миссис Айно уже давно были проблемы с психикой — ее нервная система находилась в расшатанном состоянии, оттого и бросало ее из крайности в крайность: то она льет слезы из-за пустяков, то рвет и мечет, создавая скандалы на ровном месте. И горе тому, кто попадется на ее пути. А попадалась преимущественно Минако, так как ее отец-дипломат был постоянно в разъездах. Вот и приходилось ей частенько попадать под материнские вспышки гнева, порой неконтролируемые. Найдя причину для недовольства, миссис Айно начинала сначала «пилить» дочь — скажем, принесла Минако со школы тройку, а мать уже с порога начинает: