Забытая жизнь (СИ)

— Отложите перья! — проскрипел Флитвик. — Это и к вам относится, Стеббинс! Пожалуйста, оставайтесь на местах, пока я не соберу ваши работы! «Акцио»!

Больше сотни пергаментных свитков взмыли в воздух и, ринувшись в протянутые руки профессора, сбили его с ног. Раздался смех. Несколько учеников с передних парт встали и, взяв Флитвика под локти, помогли ему подняться.

— Благодарю вас… благодарю, — пропыхтел Флитвик. — Очень хорошо. Теперь все свободны!

Я обернулась и заметила неподалеку Северуса, который пробирался к двери, перечитывая на ходу свой билет. Сутулый и угловатый, он двигался как-то судорожно, точно паук, и его сальные волосы подпрыгивали при каждом шаге.

Стайка щебечущих девочек отделила Северуса от Джеймса, Сириуса и Люпина, и я, внедрившись в ее середину, старалась не терять Северуса из виду, одновременно прислушиваясь к разговору, который вели между собой Джеймс и его друзья.

— Тебе понравился десятый вопрос, Лунатик? — спросил Сириус, когда они вышли в вестибюль.

— А как же, — весело отозвался Люпин. — «Назовите пять признаков, по которым можно узнать оборотня». Прекрасный вопрос.

— Ты уверен, что тебе удалось правильно перечислить все признаки? — с притворной озабоченностью спросил Джеймс.

— Думаю, да, — серьезно ответил Люпин, когда они присоединились к скопившейся у выхода толпе учеников, которым не терпелось выбраться из замка на залитый солнцем луг. — Признак первый: он сидит на моем стуле. Признак второй: он носит мою одежду. Признак третий: его зовут Римус Люпин.

Все, кроме Хвоста, засмеялись.

— Я написал про форму морды, зрачки и кисточку на хвосте, — взволнованно сказал он, — а больше ничего не мог…

— Ты что, совсем тупой, Хвост? — нетерпеливо сказал Джеймс. — Раз в месяц гуляешь с оборотнем всю ночь напролет…

— Говори тише, — взмолился Люпин.

Я снова беспокойно оглянулась. Северус шел за ними, все еще поглощенный чтением, — но это была его память, и если бы ему вздумалось выбрать на свежем воздухе другой маршрут, то я, очевидно, больше не смогла бы наблюдать за Джеймсом и его друзьями. Однако, к моему огромному облегчению, когда Джеймс и трое его друзей направились через лужайку к озеру, Северус двинулся вслед за ними — он никак не мог оторваться от своего пергамента и явно не смотрел, куда бредет. Держась чуть впереди него, я по-прежнему внимательно следила за Джеймсом и остальными.

— А по мне, вопросы были — лучше некуда, — услышал он голос Сириуса. — Я удивлюсь, если не получу, как минимум, «превосходно».

— Я тоже, — сказал Джеймс. Он полез в карман и достал оттуда трепыхающийся золотой снитч.

— Где взял?

— Стащил, — небрежно сказал Джеймс. Он принялся играть снитчем, отпуская его не больше чем на длину руки и ловя снова — реакция у него была великолепная. Хвост смотрел на него с благоговением.

Они остановились в тени березы на берегу озера и бросились на траву. Я оглянулась через плечо и, к своей радости, увидела, что Северус устроился неподалеку в густой тени кустарника. Как и прежде, он изучал материалы экзамена, и я спокойно уселась на траву между кустарником и березой, глядя на четверку товарищей под деревом. На поверхности озера сверкали яркие блики, а на берегу, тоже залитом солнечным светом, сидела компания девочек, только что вышедших из Большого зала, — сняв туфельки и носки, они болтали ногами в прохладной воде и смеялись.

Люпин вынул книгу и углубился в нее. Сириус с надменным и скучающим видом, что очень ему шло, поглядывал на прогуливающихся вокруг учеников. Джеймс по-прежнему играл снитчем, позволяя ему отлетать все дальше и дальше — казалось, что он вот-вот вырвется на свободу, — но неизменно ловя его в самый последний момент. Хвост наблюдал за ним с открытым ртом. Всякий раз, когда Джеймс демонстрировал особенно сложный бросок, Хвост ахал от восхищения и принимался аплодировать. Минут через пять я стала недоумевать — его удивляло, почему Джеймс не попросит Хвоста держать себя в руках, но Джеймсу, похоже, нравилось чужое внимание.

— Перестань, — наконец сказал Сириус, после того как Джеймс снова эффектным броском поймал снитч, а Хвост издал очередной ликующий вопль, — а то Хвост описается от восторга.

Хвост слегка покраснел, но Джеймс ухмыльнулся.

— Как скажешь. — Он засунул снитч обратно в карман. Почему-то я была почти уверена в том, что Сириус — единственный, ради кого Джеймс готов прекратить рисоваться.

— Скучно, — сказал Сириус. — Когда наконец будет полнолуние?

— А я бы и без него обошелся, — мрачно сказал Люпин из-за своей книги. — Между прочим, нам еще трансфигурацию сдавать. Если тебе так скучно, можешь меня проверить. — И он протянул ему книгу.

Но Сириус лишь презрительно хмыкнул.

— Оставь себе, я всю эту чепуху наизусть знаю.

— Сейчас развлечемся, Бродяга, — спокойно сказал Джеймс. — Гляди, кто там…

Сириус повернул голову — и замер, как пес, почуявший кролика.

— Великолепно, — мягко сказал он. — Нюниус.

Я обернулась и посмотрела в ту же сторону. Северус около кустов только что поднялся на ноги и теперь прятал свои листки в сумку. Когда он вышел из тени и зашагал по лужайке, Сириус и Джеймс встали.

Люпин и Хвост остались сидеть. Люпин по-прежнему смотрел в книгу, хотя его зрачки не двигались и между бровей пролегла едва заметная морщинка. Хвост переводил взгляд с Сириуса и Джеймса на Северуса и обратно, и лицо его светилось жадным нетерпением.

— Как дела, Нюниус? — громко сказал Джеймс.

Северус отреагировал так быстро, как будто ждал нападения: уронив сумку, он сунул руку в карман и уже доставал оттуда волшебную палочку, но тут Джеймс воскликнул:

— «Экспеллиармус»!

Палочка Северуса подлетела вверх футов на двенадцать и шлепнулась в траву позади него. Сириус рассмеялся отрывисто, словно залаял.

— «Импедимента»! — сказал он, направив палочку на Северуса, и он, рванувшийся за своим оружием, упал ничком на полпути к нему.

Гуляющие стали оборачиваться в их сторону. Некоторые ученики поднимались на ноги и подходили ближе. Одни смотрели на происходящее с неодобрением, другие — с удовольствием.

Северус, тяжело дыша, лежал на траве. Джеймс и Сириус приблизились к нему с поднятыми палочками; по дороге Джеймс поглядывал через плечо на девочек у озера. Хвост тоже поднялся на ноги и наблюдал за ними с жадным интересом — он даже отошел от Люпина, чтобы лучше видеть.

— Как прошел экзамен, Нюнчик? — спросил Джеймс.

— Я смотрел на него — он возил носом по пергаменту, — злорадно сказал Сириус. — Наверное, у него вся работа в жирных пятнах, так что ни слова не разберешь!

Да, у Джеймса было все, его любили товарищи, он прекрасно играл в квиддич — да ему, видать, вообще удавалось почти все! А Северуса был типичный замухрышка, странный малый, который с головой ушел в изучение Темных искусств.

Но на моих глазах Джеймс напал на Северуса без всякой причины, только потому… ну, только потому, что Сириус пожаловался на скуку.

Я конечно понимаю, что они юноши и хотят во все казаться лучшими, но чтоб так просто взять и напасть — это неблагородно, можно даже сказать, по-свински.

Кое-кто из зрителей засмеялся: Северуса явно не любили. Хвост пронзительно захихикал. Северус пытался встать, но заклятие еще действовало, и он корчился, будто связанный невидимыми веревками.

Смотря на эту картину, я не выдержала и закричала:

— Оставьте его в покое! — но меня никто, естественно, не слышал.

— Вы у меня дождетесь! — выпалил он, глядя на Джеймса с откровенной ненавистью. — Дождетесь!

— Дождемся чего? — хладнокровно сказал Сириус. — Что ты хочешь сделать, Нюнчик, — вытереть о нас свой сопливый нос?

Из уст Северуса извергся поток ругани и проклятий, но его палочка лежала в трех шагах от хозяина, и ничего не случилось.

— Ну и грязный же у тебя язык, — презрительно сказал Джеймс. — «Экскуро»!

Изо рта у Северуса тут же полезла розовая мыльная пена, она покрыла его губы, и он задыхался в ней…