Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь (СИ)

Малыш отвечает ей коротким прикосновением.

— Но она тебе понравится. Я хочу, чтобы она скорее вернулась и увидела тебя.

Стив ждет её в общей гостиной. Точнее, он пришел сюда для того, чтобы подождать её, но его поймала Барбара, и пришлось говорить с ней. Да, я прощаю тебя, я понимаю, что это приказ, а приказы не обсуждаются. Да, я знаю, что тебе тяжело, что ты пережила такое крушение своих идеалов. Я верю, что ты приложишь все силы, чтобы найти Ал. Тебе жаль, что вы с ней подрались, но это не важно. Если бы это не сделала ты, то это сделал бы кто-то другой. Я не оправдываю не тебя, ни её. Да, конечно, ты можешь вернуться в свою комнату, если тебе больше некуда идти. Когда появляется Наташа, он поспешно извиняется перед Бобби и встаёт.

— Ты действительно хочешь оставить её здесь? — спрашивает Романофф, едва они отходят в коридор, где Морс не сможет их услышать.

Стив вздохнул.

— Нам нужна любая помощь, пусть даже это будет Барбара.

— Но мы же не будем ей доверять?

— Конечно, что-то придется ей доверить, но не всё. Хорошо, ты виделась с Клинтом? Он был очень… — Капитан на полсекунды закатил глаза, придумывая слово, наиболее точно описывающее состояние лучника, — растерян, когда мы рассказали ему о препаратах.

— Тоскует. Злится. Не верит никому. Ругается. Никогда не предполагала, то найдется та, кто доведет его до такого состояния.

— Думаешь, ему было бы лучше без Ал?

Наташа тяжело вздохнула и промолчала. Любовь даёт силы, но она же может и убить. Только это не та любовь, которую смотрят в кино или видят на улицах. Это что-то такое, что бывает только в сказках, когда «долго и счастливо». Это нечто страшное и темное, что почти раздавило Клинта, что грозится уничтожить его, если его «вторая половинка» не вернется. Возможно, что старая сказка правдива и люди действительно рождаются нецелыми и ищут-ищут всю жизнь. Наташа думает о таких вещах и чувствует, как подступают к глазам слезы.

— О, нет! Милая, всё хорошо! — Стив до сих пор паникует, едва видит слезы. — Всё будет хорошо!

— Он мой лучший друг, Стив, — сквозь слезы шепчет она. — Он мой лучший друг, он привел меня в ЩИТ, и он поверил в меня. Я боюсь за него.

Но вопрос — было бы Клинту лучше без Ал? — так и остается открытым.

***

Эта боль преследует Его уже долго. Боль в руке, которой нет. Только теперь всё становится хуже. Место, где тело переходит в бионический протез, пульсирует болью, опухает, становится горячим на ощупь. Ночью поднимается температура. Он едва открывает глаза и видит низкий потолок ночлежки и косое окно, как сквозь туман. Но смотрит не на покачивающиеся ветки дерева за стеной с окном, а узкие улицы с коричневыми зданиями, мальчишек в штанах с подтяжками и светловолосого паренька, постоянно побитого, но такого упрямого. Он видит не низкий потолок, а затянутое серыми низкими тучами небо и скалы, и все это быстро удаляется от Него, и сердце Его охватывает такой страх, что оно почти останавливается. Потом боль и холод, и вновь темнота.

Ему снится парень из хроники, с фотографий на выставке, настоящий Баки Барнс. Веселый молодой парень в военной форме и широкой, залихватской улыбкой. С подобными уходили на фронт, веря, что бессмертны, что после них война закончится, и будет мирное небо, и женщины с цветами, и светлое завтра. Веря, что это ненадолго, и они смогут побороть врага. Только проходя первый бой, рассматривая ослеплено затянутое пороховыми облаками небо и сияющий черный диск солнца, они теряли бессмертие, и обретали его одновременно. Ему снится сержант Барнс, снится военный тренировочный лагерь, веселые парни из отряда, которых он не помнит. Но во сне возможно всё, и Он помнит, помнит. В этом сне Он не Баки, Он не часть мира Баки, Он часть фона, молчаливый зритель чужой жизни. Задыхаясь от сжимающего горла рыдания, Он шепчет:

— Баки… Баки… Я был когда-то тобой.

Сержант Барнс словно слышит Его, всматривается и видит, его лицо искажается ужасом и ненавистью. Это как показать любимому всеми ребенку, каким взрослым он станет. Кто вырастет из жизнерадостного мальчишки.

— Ты не можешь быть мной! — кричит Баки-из-сна. — Я бы ни за что не стал работать на нацистов! Нет!

Они отобрали Его прошлое, его будущее, даже имя, они взяли всё, что могли, и превратили это в пыль и мусор, в котором он теперь копается, пытаясь вновь сложить себя из этих обрывков и осколков. Лучше бы он не выжил, упав в ущелье.

Из тяжелого сна его вытягивает кажется что сотня рук, но на самом деле всего две или четыре — соседи по койкам в ночлежке.

— Хватит орать! — огрызнулся кто-то в темноте, зрение расплывалось, и Он не разобрал.

— Отстань от парня, — зло ответил второй голос и добавил, уже мягче: — Друг, кошмар приснился?

Утром Он покидает ночлежку, того требуют правила, но не может уйти далеко, поэтому находит хорошее обжитое место под деревом. Жизнь на улице, какой бы безопасной она не была, накладывает свой отпечаток.

В новом сне Он смотрит уже на себя, узнает и темные большие очки, закрывающие глаза, и маску, и холодное оружие в холодной руке. Видит кровь на своей одежде и руках, вспоминает, как ругались механики, вычищая её из сочленений руки, иначе она могла повредить механизм.

— Нет, прошу, нет, — кричит Он.

— Ты можешь обвинять во всём Г. И.Д.Ру, — холодный голос звучит прямо в голове, холодом сковывает разум. — Ты можешь сказать, что это не твоя вина. Скажи, что ты не виноват. Он поверит, он такой легковерный. Но ты-то знаешь правду, Зимний Солдат.

Рядом ворчит разбуженный Его стонами пёс. Собака прибилась к бездомным несколько дней назад и выбрала объектом своей безоговорочной любви почему-то Его. Когда-то белая шерсть свалялась и потемнела от грязи. Нужно бы помыть его, а то он уже подозрительно чешется. Кстати, у него был ошейник, а на ошейнике медальон с именем «Уилл».

— Прости, что разбудил, — шепчет Он, запуская здоровую руку в шерсть и почесывая Уилла за ухом. Собака изворачивается и лижет его в нос.

Он засыпает вновь, но следующее пробуждение еще хуже, чем предыдущее. У Него нет сил даже на то, чтобы подняться и прийти в волонтерский центр за помощью.

— Эй, чувак! Чувак! — обращается к Нему темнокожий парень с заплетенными в мелкие косички волосами. Парень пытается растрясти Его, но в ужасе открывает рот, когда Он поднимает на него воспаленные глаза.

Они ночуют вместе уже некоторое время, делятся едой и одеялами. Парень называет себя Боб и поёт в метро хиты Боба Марли, подыгрывая себе на видавшей виды гитаре.

— Да у тебя жар, чувак! — вскрикивает он. — Жди тут, я поищу лекарств, — суетится Боб, накрывая его тряпками, чтобы сохранить тепло.

Белые таблетки и безвкусная горячая жидкость принесли ненадолго облегчение. Но боль в руке не утихала и, значит, пришла пора действовать. Он с трудом встаёт и медленно пересекает Центральный парк, двигаясь к высокой башне с большой буквой «А» на фасаде. Каждый шаг дается Ему с трудом, голова кружится и хочется лечь. Пот, градом катящийся с Него, мерзко пропитывает одежду, но когда Он снимает тёплую куртку, то понимает, что без неё очень холодно. Ему бы только дойти, только найти Стива, а там Он добровольно сдастся в его руки, позволит решать, что будет с Ним дальше. И Он очень хочет верить, что ничего плохого, ничего из того, что делала с ним Г. И.Д.Р.А, тот не сделает. Они ведь были друзьям, он видел в хронике, видел в музее. Уилл идет рядом, позволяя держать себя за ошейник и показывая дорогу, когда Ему становится совсем плохо. Пес терпеливо стоит рядом, пока Он пережидает приступы дурноты.

Ему везет, пусть Он и мало верит в везение. Когда во время очередной остановки Он поднимает взгляд, то видит бегающего по дорожкам Сэма Уилсона, нового друга Стива, который был с ним во время разрушения ЩИТ. Ему остается только подождать, когда тот приблизится к густым кустам, чтобы никто их не заметил. Он загораживает Сэму путь, заставляя того резко затормозить.