Химеры Апокалипсиса (СИ)

— Никакой я не ангел, — гораздо резче, чем намеревалась, отрезала я. — Я вообще не религиозна. Мне нет дела до вашего Михаила, братства и Апокалипсиса. Я не верю в рай и ад. Вы просто банда рехнувшихся маньяков. Вы должны все рассказать полиции. Вам уже все равно, но еще можно спасти множество ни в чем не повинных людей. Мы должны изловить ваших подельников, мистер Джонс. Вы можете рассказать мне, где скрываются остальные?

— Ангелина, — мягко произнес помешанный. — Ангелина Боголюбова. Ангел, Любимый Богом. Верно? Видишь, я и имя твое знаю. Михаил сказал. О, Господь так тебя любит! Ты зла на него из-за матери, я знаю. Но так было предначертано свыше. Душа очищается, лишь пройдя через боль страданий… Но поверь, девочка моя, твоей матери хорошо на небесах, подле Бога.

— Не смейте говорить о моей матери! — закричала я. — Что вы о ней можете знать! Откуда? Вы просто псих! Если бы вы действительно верили в Бога, у вас никогда бы не поднялась рука отнять жизнь у невинного человека!

— Ты скоро прозреешь, дитя. — старик сохранял спокойствие. На его губах даже заиграла безмятежная улыбка, казавшаяся страшной, учитывая его помешанность. Так улыбаются пускающие слюни дебилы или двинутые фанатики. Меня начала колотить дрожь страха и омерзения. Но, как ни странно, неприязни лично к Джонсу я не чувствовала. Отталкивало лишь то, что он говорил, то, во что я отказывалась верить.

— Послушай меня, милая. — он вздохнул и медленно, очень осторожно протянул в мою сторону дрожащую старческую руку. Я следила за его маневрами настороженно, но не отпрянула, когда он ласково взял мою ладонь в свою. От его шершавой сухой кожи исходило приятное тепло и странное успокоение. Подержав мою руку в своей пару мгновений, он откинулся на спинку своего сиденья и снова глубоко вздохнул.

— Да, теперь я более чем уверен, что это действительно ты. Ведь ты даже родилась в церкви. Не так ли? Разве не видна тут рука Господа?

Я так и остолбенела, не в силах вымолвить ни слова. Как он мог это узнать?! Ведь я никому, никому об этом не рассказывала! Действительно, мама зашла в церковь, почувствовав недомогание. Она была на восьмом месяце беременности. Там я и родилась, даже приезда врачей не дождавшись, чем сильно озадачила последних. Думали, не выживу, ан нет. Выкарабкалась. Бабушка и посоветовала маме Ангелиной меня назвать. Мол, сам Бог велел. Да еще эта говорящая фамилия…

Я встала, пошатываясь. Меня слегка мутило.

— Вы должны все рассказать полиции, — упрямо повторила я, не глядя на собеседника. Тот тяжело вздохнул. Через какую-то странную дрожащую пелену на глазах я видела, как Морган с обеспокоенным видом направился в нашу сторону. Я моргнула, и пелена растаяла.

— Ангелина. — я вздрогнула, когда старческая рука ухватила меня за запястье. — Береги себя. Сатана повсюду, он строит козни. Ты в опасности. Держись своего спутника. В нем есть Божья искра, я вижу. Он твой ангел-хранитель…

Я высвободила руку и торопливо, почти бегом, пошла навстречу детективу. Рядом с этим Джонсом я чувствовала, что сама начинаю сходить с ума.

— Приходи еще, — слабо крикнул мне вдогонку старик, но я даже не оглянулась.

За окном смеркалось. Мы сидели в маленьком уютном пабе на Бейкер-Стрит — я, Морган и инспектор Квик. Впрочем, после третьей кружки пива он самым естественным манером превратился в 'просто Джо'. После визита в клинику мы с детективом заехали в полицейский участок, где инспектор запротоколировал с моих слов беседу с Джонсом. После моего ухода умалишенный старикан снова погрузился в отрешенный транс и отказался говорить еще с кем-либо. К нему приставили усиленную охрану и заперли в палате.

— Послушай, Энджи, — произнес Джо, выстукивая пальцами нервную дробь по столу. — Боюсь, вынужден тебя попросить завтра снова навестить старика. С его слов уже понятно, что он замешан в этом деле, но у нас, как видишь, совсем нет улик. Мы не знаем ни места сборищ этой секты, ни главаря… ну если только имя Михаил нам может о чем-то говорить…

— Все это вообще похоже на массовое помешательство, — задумчиво покачал головой Морган. — Почему он принял тебя за ангела? Откуда ему известны факты из твоей биографии, о которых, как ты говоришь, никто знать не может?

— Почем я знаю? — сердито пожала я плечами. — Этот псих меня просто вывел из себя. Начал говорить о моей матери. Что-то плел об ангелах и демонах… В общем, мне так кажется, он нам ничего путного и не скажет. Он же помешанный. Что-то навыдумывал себе и верит в эти бредни. Больной человек…

— Ты напугана, — мягко заметил детектив. — Чем он тебя так застращал, Энджи?

— Да не боюсь я. Просто все это действует на нервы. Он сказал, что этот Михаил скоро придет за мной. Прозвучало как угроза. Откуда вообще этот чертов Михаил может меня знать и зачем ему я?

— Может, ты хочешь, чтобы я отправил кого-нибудь из своих ребят присмотреть за тобой? — предложил инспектор. Я фыркнула и отмахнулась.

— Еще чего! Ерунда. Все это больные выдумки старого маразматика. Если ты хочешь, Джо, завтра утром я поеду к нему и попытаюсь разговорить поподробней. Если уж он только со мной желает говорить…

— Я тебя отвезу. — сказал Морган. — Не хочу отпускать тебя одну в такое место.

Джо хмыкнул, как-то по особенному взглянув на друга, и детектив немедленно порозовел. Я сделала вид, что ничего не заметила.

— Что ж, друзья, было приятно с вами посидеть, но мне пора. — инспектор поднялся (не вполне уверенно), положил на стол деньги и одернул на себе безукоризненно выглаженную рубашку. Мы тоже поднялись. Морган галантно накинул пальто мне на плечи, задержав на них руки чуть дольше, чем того требовал этикет. Ладони у него были тяжелые и такие горячие, что обожгли меня даже через ткань.

— Я отвезу Энджи. До завтра, Джо. — кивнул он, когда мы вышли в прохладную темноту осеннего вечера. Инспектор улыбнулся, я махнула ему рукой на прощание, и мы с Морганом побрели к дороге ловить такси.

По пути домой детектив был странно молчалив и, как мне показалось, поглядывал на меня с крайне озабоченным видом. Я не стала приставать к нему с расспросами. Я устала и больше всего хотела скинуть тесную обувь, принять теплую ванну, выпить чашечку черного кофе и в обнимку с Клео забраться под плед.

У порога Морган сказал:

— Энджи, если что-то случится… или ты почувствуешь опасность… ну, в любом случае — звони мне немедленно. Вот, держи… тут номер моего мобильника. Можешь и домой звонить, сигнал автоматически будет передан на мобильник. Хорошо?

— О'кей, — удивленно кивнула я.

— Завтра заеду за тобой в десять утра. Спокойной ночи, Энджи.

— Спокойной ночи, Морган.

Тихорецкий валялся на диване в гостиной и вяло наблюдал футбольный матч на огромном телеэкране, встроенном в стену. Оглянулся на стук двери, приветственно махнул рукой.

— Ужин в микроволновке, гремлин накормлен. Как день прошел? Удачно?

— Почти, — буркнула я и стала подниматься к себе. — Я в ванну и спать. Поговорим утром.

— И тебе доброй ночи! — донеслось мне вслед обиженное.

В моей мансарде было темно, холодно и пусто. Окно было приподнято, и обрадовавшийся свободе ветер трепал прозрачные занавески, гонял бесцеремонно по столу и полу обрывки бумаг, перебирал брошенную одежду. Клео дремала на подушке, невозмутимая, как сфинкс. Я остановилась посреди комнаты, чувствуя себя странно опустошенной и лишенной всяких мыслей, чувств и желаний, кроме одного — поскорее окунуться в теплую воду и нырнуть под спасительно-уютный плед.

Даже не потрудившись закрыть окно, я кое-как стянула с себя юбку, блузку, чулки, швырнула в угол намокшие сапожки. Прошла в ванную, открыла оба крана на полную мощность. Опрокинула в воду флакон с ароматической солью. Не помня себя от блаженства, шагнула в ванну и со вздохом удовлетворения погрузилась в горячую, прямо-таки до мурашек по телу, воду. Любопытная Клео просунула мордочку через приоткрытую дверь и стала сверлить меня огромными, как две луны, надменными египетскими глазами.