Браки заключаются в будущем (СИ)

— Что ты там увидел? — полюбопытствовала она, поправляя фарфоровые статуэтки на витрине.

— Свой самый страшный кошмар, — вытирая холодный пот со лба, ответил Арчер.

— Но это всего лишь маска! — в крайнем изумлении воскликнула Люси, не зная, как реагировать: бояться разрисованный кусок дерева так по-детски, но бледное лицо и дрожащие руки убедительно доказывали, что для её «сына» этот страх вполне реален. — Чем она так пугает тебя?

— Сложно сказать, — пожал плечами Арчер, присаживаясь на диванчик. Хартфилия примостилась рядом с твёрдым намерением выпытать у него причину его боязни и по возможности устранить её. — Почему мы боимся чего-то? Чёрных кошек, высоты, болезней… Один страшится выступать публично, другой — летать или водить автомобиль. Того, чего боятся люди, очень много, в отличие от того, что вызывает этот мучительный ужас. Всё достаточно просто: однажды при встрече с нашей будущей фобией мы оказались по какой-то причине слабы духом — настолько, чтобы позволить этому иррациональному чувству взять над нами верх, закрепиться в сознании, а потом планомерно отравлять жизнь. Причём случиться это может в любой момент.

— Ты расскажешь мне, что произошло с тобой? — негромко спросила Люси.

— Конечно, — улыбнулся ей «сын», но тут же снова стал серьёзным. — Сколько же мне тогда было? — Арчер потёр кулаком лоб, пытаясь таким нехитрым способом активизировать память. — Шесть? Или семь? Впрочем, не важно. Приближался День всех святых — пожалуй, один из самых любимых праздников нашей семьи. Ну, знаешь, фонарики своими руками, вырезанные из тыкв страшные мордашки, костюмы всякой нечисти… Кстати, ты каждый год придумывала что-нибудь новенькое и всегда шила наряды сама. Так вот, тем вечером всё было как обычно: мы с мальчишками побегали по соседским домам, насобирали целый пакет сладостей, но расходиться не спешили, решив, что уже достаточно взрослые и можем немного разнообразить программу вечера. Самых мелких усадили в гостиной (мы были у нас дома) смотреть мультики, а те ребята, что постарше, вооружившись карманным фонариком, расселись в моей комнате на полу в кружок. Догадываешься, зачем? — Арчер покосился на Люси. Та кивнула:

— Страшилки рассказывать?

— Они самые, — подтвердил «сын». — Каждый изгалялся, как мог, пытаясь перещеголять предыдущего рассказчика. Лучше всего мне, конечно же, запомнилась байка про злобного духа, живущего в маске какого-то древнего племени. Один путешественник забрал её с собой, а дома, забыв про наказ шамана, примерил. Дух вселился в этого путешественника, заставил его убить всю семью и покончить с собой, после чего вернулся обратно в маску, которая вскоре обрела нового хозяина. И всё повторилось снова.

— Боже, Арчер, это всего лишь детские выдумки! Как можно было в них поверить до такой степени, чтобы бояться куска дерева?!

— Ты не дослушала, — строгий тон молодого человека заставил Хартфилию прикусить язык. — Тогда, во время этих посиделок в темноте, я ничуть не испугался, потому что и сам рассказывал что-то не менее жуткое, выдуманное прямо на ходу. Думаю, никто из нас не верил в те истории; мы даже примерили эту маску (чем-то она так понравилась тебе, что ты оставила её себе), желая продемонстрировать друг другу свою храбрость, и разошлись, весело смеясь и подначивая друг друга на новые шалости. Когда за последним гостем закрылась дверь, ты отправила меня чистить зубы, пожелала спокойной ночи, выключила в комнате свет, укрыв одеялом, в общем, всё, как обычно. Заснул я быстро и проснулся среди ночи от страшного грохота и ярких вспышек за окном — на улице разразилась обещанная синоптиками гроза. Мне захотелось пить. Я спустился на первый этаж и как раз проходил через гостиную, когда сверкнувшая молния осветила комнату, выхватив из темноты висевшую на стене маску. И вот тут… Умом я понимаю, что это оказалось обычным совпадением: и молния, и оборвавшийся крючок, и гром в момент падения маски, но… мне было тогда совсем ничего, ребёнок. Я потом ещё месяц не мог спать без света, а кошмары снятся иногда до сих пор. Глупо, да?

— Прости, — Люси осторожно погладила «сына» по плечу. — Теперь я понимаю, почему ты так странно отреагировал на эту маску в день, когда появился здесь — тебе ведь и вправду жутко смотреть на неё после такого. И это вовсе не глупо — люди иногда боятся абсолютно безобидных вещей. Мне, например, в детстве было страшно брать в руки воздушные шарики.

— Почему? — искренне удивился Арчер.

— А вдруг бы они подняли меня в небо и унесли куда-нибудь далеко? Я же была тонкая, как тростинка.

— Сейчас тоже боишься?

— Ну… — она честно хотела ответить на этот вопрос серьёзно, надеясь таким образом поддержать «сына», но заметив, как старательно её собеседник пытается сдержать рвущийся наружу смех, передумала. — Если перед этим основательно подкрепиться и ограничиться тремя шарами…

Дружный хохот не дал Люси закончить фразу.

— По-моему, тебе надо было учиться на психолога, а не на искусствоведа, — вытирая выступившие на глазах слёзы, сказал Арчер. — Мне определённо полегчало.

— Обращайся. Сделаю скидку по-родственному.

— Печеньками возьмёшь?

— М-м-м… с цукатами?

— Какими скажешь, — подорвался с дивана молодой человек. — Сейчас сбегаю в кондитерскую.

— Не нужно, — попыталась остановить его Хартфилия. — Там ещё много всего.

Но остановить горящего энтузиазмом и желанием порадовать любимую родительницу Арчера оказалось невозможно: через пять минут, потребовавшихся исключительно на поиск зонта (опять зарядил дождь), «сына» и след простыл. Проводив его взглядом, Люси, торопливо вытащив из коробки маску, поставила её прямо на пол, прислонив к прилавку, и отошла на несколько шагов назад. Сейчас, при свете дня, она казалась совсем не страшной; обведённые жёлтой краской миндалевидные отверстия для глаз смотрели на мир с добрым лукавством, будто знали что-то, недоступное простым смертным. Но раз Арчер так её боится, может, правильнее будет маску продать, а не оставлять себе?

Ответить на этот вопрос Хартфилия не успела — звякнули стеклянные подвески у двери, оповещающие о приходе очередного покупателя, которым оказался…

— Привет. Насколько я помню, кто-то предлагал мне помощь, — ей показалось, или в серо-зелёных глазах мелькнула та же хитринка, что и на размалёванном «лице» маски?

— Предлагал, — подтвердила Люси. — И готов её оказать. Так как мне почти ничего не известно о твоём брате (то, что он женится, не в счёт), давай я просто проведу тебе небольшую экскурсию по «Лавке». Если ты не торопишься, конечно, — мастер энергично замотал головой, старательно изображая из себя абсолютно свободного человека. — Отлично! Если что-то понравится, говори. А сейчас вперёд!

— Сначала позволь отдать тебе это, — перед ней на прилавок лёг любимый ноутбук. — Реанимация прошла успешно, больной чувствует себя удовлетворительно. Рекомендуется умеренно нагружать его работой и больше не проливать на него никакие жидкости.

— Благодарю, господин доктор. Обещаю строго следить за здоровьем пациента и выполнять все ваши указания.

Небольшая экскурсия, как назвала её Люси, оказалась весьма увлекательным мероприятием: мастер с неподдельным вниманием и интересом слушал рассказ Хартфилии о той или иной вещи, задавал вопросы, осторожно касался хрупких фарфоровых вазочек и соломенных кукол, взвешивал на руке тяжёлых каменных истуканов, морщась, нюхал палочки и масла для благовоний. Последним, к чему они подошли, оказалась маска. Молодой человек застыл перед ней на несколько мгновений, потом присел на корточки, скользя взглядом по разноцветным линиям. Люси, не желая мешать ему, молча стояла рядом, пока ей это не надоело и она не повторила позу своего гостя, коснувшись его плеча своим.

— Знаешь, мне кажется, я вы… — мастер повернул голову и неожиданно запнулся на слове: — …брал.

Люси же вообще не могла произнести ни слова, словно забыла, как это делается: они сидели так близко, смотря друг другу в глаза, забыв о времени, делах и всём остальном мире. Пока на улице не просигналила, вспугнув хрупкую тишину, машина.