Освобожденный любовник

Однако, это не все, что было внутри. Позади, в дальнем конце зала располагался ряд стеклянных витрин — подобные можно встретить в музее. Фьюри подошел ближе, рассматривая их. Ему показалось, что они были не просто вычищены… как и следовало ожидать, сама пыль обходила их стороной. Он просто не мог представить, что в здешнем в воздухе витали какие-то примеси, даже на микроскопическом уровне.

Предметы, по ту сторону стекла, были обворожительными и, очевидно, пришли из реального мира. Старинные очки, фарфоровые чаши, сделанные на Востоке, бутылка виски с этикеткой 1930-х, мундштук из черного дерева, женский веер из белых перьев.

Он задался вопросом, как они попали сюда? Некоторые из предметов, несмотря на свою старину, были в превосходном состоянии и начищены до блеска.

Он задержался у чего-то, напоминающего древнюю книгу.

— Сукин… сын.

Кожаная обложка была истрепана, но тесненная надпись до сих пор была читаема: Дариус, сын Марклона.

Фьюри наклонился в изумлении. Это была книга Ди… вероятно дневник.

Он открыл витрину, потом нахмурился, учуяв запах. Порох?

Он оглядел собранные предметы. В дальнем углу лежал старый пистолет. Фьюри узнал марку и модель, вспомнив учебник огнестрельного оружия, по которому преподавал стажерам. Это был шестицилиндровый револьвер Кольт Нави 1890, 36 калибра. Который недавно использовали.

Он вынул предмет, открыл барабан и потрогал одну из пуль. Они были сферические…и неровные, будто ручной работы.

Он видел эту форму прежде. Когда стирал медицинские результаты Ви из компьютера в Святом Франциске, видел рентген грудной клетки… и видел сферический, слегка неровный кусок свинца в легком его брата.

— Ты здесь для встречи со мной?

Фьюри взглянул на Директрикс через плечо. Женщина стояла в двойных дверях, одетая в белую мантию, привычную для этих мест. На цепочке вокруг шеи висел медальон, такой же, как у него.

— Ты собрала знатную коллекцию артефактов, — протянул он, оборачиваясь.

Глаза женщины сузились.

— Я думаю, драгоценные камни заинтересуют тебя больше.

— Не совсем. — Он внимательно посмотрел на нее, поднимая книгу в своей руке. — Похоже на дневник моего брата.

Когда ее плечи слегка расслабились, ему захотелось прибить ее на месте.

— Да, это дневник Дариуса.

Фьюри постучал по обложке книги, затем махнул рукой вокруг на все драгоценные камни.

— Поведай мне кое-что — это место заперто все время?

— Да. Со времен нападения.

— Ключи есть только у нас с тобой, правильно? Я не хочу, чтобы что-либо случилось с сокровищами.

— Да. Только у нас. Никто не может проникнуть сюда без моего позволения или присутствия.

— Никто.

Ее глаза вспыхнули с раздражением.

— Порядок должен соблюдаться. Я потратила годы на подготовку Избранных к их надлежащему служению.

— Да… поэтому появление Праймэйла должно испортить для тебя всю малину. Потому что сейчас во главе стою я, не так ли?

Ее голос стал тихим.

— Правильно и надлежаще вам управлять здесь.

— Извини, не могла бы ты повторить? Я не вполне расслышал тебя.

На долю секунды в ее глазах вспыхнула злоба, которая доказала ее злодеяние и мотивы: Директрикс стреляла в Вишеса. Револьвером из этой витрины. Она хотела сохранить свою власть и знала, черт побери, что, если появится Праймэйл, то в лучшем случае, она будет второй в иерархии, подчиняемой мужчине. В худшем, она могла потерять всю свою власть только потому, что мужчине не понравится цвет ее глаз.

Когда ей не удалось убить Ви, она отступила… до тех пор, пока не сможет попытаться еще раз. Без сомнения, ей хватит ума и злобы, чтобы отстаивать свою территорию… до тех пор, пока не переведутся Братья или роль Праймэйла обрастет дурной славой.

— Ты что-то сказала, не так ли? — подсказал он.

Директрикс погладила медальон, висящий на ее горле.

— Вы Праймэйл. Вы правите здесь…

— Хорошо. Рад, что мы оба осознаем это. — Он постучал по дневнику Дариуса. — Я забираю это с собой.

— Мы не проведем встречу?

Он подошел к ней, думая, что свернул бы ей шею, будь она мужчиной.

— Нет, не сейчас. У меня есть одно дело, которое необходимо обговорить с Девой-Летописецей. — Он наклонился, расположив свой рот у ее уха. — Но я вернусь за тобой.

Глава 52

Вишес никогда раньше не плакал. На протяжении всей своей жизни он никогда, никогда не плакал. После всего пережитого им дерьма он решил, что родился без слезных желез.

События, которые привели его сюда, не изменили этого. Когда Джейн лежала мертвая в его руках, он не плакал. Когда он пытался отрезать свою руку в Гробнице в качестве жертвы, и боль была адской, он не пролил ни слезинки. Когда его ненавистная мать помешала сделать задуманное, его щеки были сухи.

Даже когда Дева-Летописеца положила свою руку на тело Джейн, и в оцепенении он смотрел, как его возлюбленная превратилась в прах, он не плакал.

Сейчас он плакал.

Впервые с его рождения, слезы катились по лицу, падая на подушку.

Они полились, когда к нему пришло видение Бутча и Мариссы на диване в гостиной Ямы. Отчетливое… такое отчетливое. Ви не только слышал их мысли в своей голове, но также знал, что Бутч представлял Мариссу на кровати в черном бюстгальтере и голубых джинсах. А Марисса воображала его, снимающего ее голубые джинсы, и опускающего голову меж ее бедер.

Ви знал, что через шесть минут Бутч заберет апельсиновый сок из руки Мариссы и поставит его на журнальный столик. Он разольет его, потому что стакан упадет на угол «Sports Illustrated», и сок попадет на джинсы Мариссы. Коп воспользуется этим, как предлогом, чтобы провести ее по коридору в комнату и основательно раздеть.

Но, по пути к спальне, они остановятся у двери Ви и растеряют все свои сексуальные порывы. С грустью в глазах они пойдут в свою супружескую постель и будут лежать в объятиях и в молчании.

Ви положил руку на лицо. И безудержно зарыдал.

Видения вернулись, его проклятье видеть будущее возвратилось к нему.

Его судьба разрешилась.

И значит, впереди его ждет именно такое существование: его удел — пустой оболочкой лежать рядом с прахом своей возлюбленной.

И действительно, рыдая, он услышал, как Бутч и Марисса вышли в коридор, замерли перед его спальней, а затем закрывали дверь в свою комнату.

Не раздавалось стонов и хриплых возгласов, приглушаемых стенами, не стучало изголовье кровати.

Как он и предсказал. В наступившей тишине, Ви вытер щеки, затем посмотрел на свои руки. Левая все еще немного болела от собственноручно нанесенного повреждения. Правая же светилась, как всегда, и его слезы казались белыми на фоне внутреннего свечения, белыми, как радужные оболочки его глаз.

Он сделал глубокий вдох и посмотрел на часы.

Наступление ночи — единственное, что сохраняло ему жизнь. Он, безусловно, убил бы себя сейчас — взял бы свой Глок, вставил в рот и вынес себе мозги — если бы не ночь.

Он сделал своей личной миссией уничтожить Общество Лессинг. Она займет всю оставшуюся жизнь, но это чертовски хорошо, потому что больше его ничего не ждало. И для этого он бы предпочел покинуть Братство, но Бутч умрет без него, так что придется всегда находиться поблизости.

Внезапно, он нахмурился и посмотрел в сторону двери. Спустя мгновение он вытер щеки и сказал:

— Я удивлен, что ты не вошла сразу.

Дверь открылась без помощи рук. С другой стороны, в коридоре стояла Дева-Летописеца, черные одежды укрывали ее с головы до пят.

— Я не была уверена в радушном приеме, — сказала она, понизив голос, когда входила в комнату.

Он не поднял голову с подушки. Не собирался оказывать ей почести никаким образом.

— Вы знаете, что вам рады…

— Несомненно. Значит, я перейду к цели моего визита. У меня есть подарок для тебя.

— Мне он не нужен.

— Нет. Нужен.

— Да пошла ты.

Казалось ее голова под одеждой, обвисла на плечах.