Отравленная роза (СИ)

- Не прикасайся ко мне! – кричит она, одновременно пытаясь вздохнуть и направить длинную шпагу в угрозу, но позволив сделать вздох, Люциус снова накрывает рот грубым поцелуем.

Оружие больше чем в метр не грозит опасностью, это как пытаться застрелиться из кавалерийского ружья. Сильные мужские пальцы разжимают мертвую хватку, и в следующее мгновение холодная сталь падает и катится к Мерлину. Женские коготки пытаются оцарапать, причинить вред, но причиняют боль лишь себе, потому что сильные руки зажимают пальцы в кулак, и она стонет от боли.

«Ну, же, девочка, успокойся, больно не будет».

Аллегра пытается нанести удар в воспаленное желанием место, но не попадает, стерва… Люциус отталкивает её, но гневные глаза не сдаются, состроив гримасу всепоглощающей ярости, дьявол пытается нанести пощечину обидчику, но снова промахивается. Раздражение – не лучший товарищ в бою, и как она не понимает? Взвинченная до предела, она разворачивается, чтобы покинуть залу, крича забавные ругательства, жестикулирует, сжимает кулаки, но он не даст ей уйти, только не сегодня…

Хватает жертву со спины, снова заключая в объятия силой…

- Не смей, слышишь? – орет она в бешенстве, но все тщетно.

- Ты приняла условия пари.

И с ужасом она понимает, во что вылилось фамильярное тыканье; наконец, она осознает, что вовсе не победила.

- Подлый, ничтожный…

- Кто? Я? Ты сама виновата, Аллегра, – шепчет ей на ухо Люциус, пока она вновь ищет пути к отступлению.

- Ты сволочь… – скрежет сквозь зубы.

- Ну, ну, ну, успокойся, ты сама этого хотела, – наигранно успокаивает он, гладя шелк черных волос.

- Я передумала, Люциус, отпусти меня, – потеряв самообладание, она срывается на хриплый вскрик.

- Со мной никто не имеет права играть, особенно такие маленькие девочки как ты, – теперь уже шипит он.

- Что ты говоришь такое…

А вот это были слова отчаяния, дежавю, сцена повторяется, теперь Аллегра напугана, её нужно только успокоить. Люциус имел слишком большой опыт, чтобы понять, что сбившееся дыхание адресовано вовсе не страху, гневу, оно поет элегию похоти, а разум пытается бороться…

«Ты хочешь меня, это всё из-за адреналина, полученного в дуэли…».

Он развернул её к себе и увидел увлажнившиеся глаза, всего лишь воспоминания о грубо поруганной чести, но он будет другим, не станет насиловать, да и в этом нет смысла, если она признается самой себе...

- Прошу, не надо… – шепчет затравленным голоском.

Понимает, что фехтование, предложенное ей очень кстати, стало прелюдией, взгорячившей кровь. Аллегра попалась в ловушку. Теплая мужская ладонь нежно обхватывает точеную скулу, уходя к затылку. Это взгляд, эти слезы так возбуждают…

- Ты, ты не посмеешь… – а голос все слабеет.

- Я предупреждал, куда заведут тебя игры. Я всегда получаю то, что хочу…

Глаза в глаза, он приближается, теперь медленно, не прерывая зрительного контакта, читает душу, собирая кусочки страсти воедино, пламенное дыхание опаляет кожу мужчины. Ладонь ослабляет хватку на затылке, давая шанс отстраниться, но Аллегра продолжает судорожно хватать воздух. Взгляд спускается ниже к слегка приоткрытым губам Люциуса… И вот, она сама преодолевает последний дюйм. Как она хороша, как горит ее плоть, вибрирует пространство в поцелуе, в котором доминирует женщина. Он сжимал талию теперь некрепко, позволяя осторожным рукам подняться вдоль груди и лечь на широкие плечи. Она не может сопротивляться таинственному желанию, одному на двоих. Хотеть – это так сладко, так приторно… Отстраняется, раскрасневшееся лицо кажется таким прекрасным, в свинцовом небе глаз искры желания быстрее освободиться от одежды, отдаться…

«Как же ты хороша, маленькая дрянь…».

Молчит, быть может, стесняется, но, скорее всего, не знает что сказать.

- Подлец… – шепот смирения.

Люциус подхватывает на руки несопротивляющуюся девушку.

«Еще немного и ты будешь принадлежать мне… Только мне…».

Несет по коридору прямо к хозяйской спальне, не отрывая взгляда, пресекая на корню все попытки к бегству. Картины предков прожигают дыру в спине, фыркая и говоря глупые вещи, которых не слышат два человека воспылавших естественным инстинктом.

- Бесстыдники…

- Развратники…

Но их возмущение игнорировалось парой совершенно разных людей. Ему сорок два, ей – семнадцать, он – зрелый мужчина, состоящий в браке по расчету, она – обманутая в чувствах девушка с поруганной честью, одинокая, несчастная, превращающаяся в холодного монстра. Но связывают их куда более важные вещи, оба приближены к Лорду больше других, равные по статусу, чистокровные, сильные соратники, превосходные дуэлянты, интриганы и с сегодняшнего дня любовники…

Аккуратно Люциус положил ее на кровать, заправленную синим шелковым покрывалом, и позволил притянуть себя, зарыться маленькой ручке в светлых волосах. Не выдержав долгого приближения, Аллегра приподнялась и поцеловала его, нежно, но уверенно. Горит, горит от испепеляющего вожделения, закрывает глаза на вздохе, когда он вновь прерывает мучительно долгий, долгожданный поцелуй, чтобы избавиться от мешающей одежды. Она вторит движениям, расстегивая его рубашку, закусывает губу, не в силах тратить время на пуговицы. Слез больше нет. Она прекрасна, пальчики легко расправляются с последними застежками, сначала медленно, но потом все быстрее. Не может ждать, воспламеняя взглядом остатки его самообладания, рассматривающего черный кружевной лиф и с изящными серыми вкраплениями узоров. Безумно красивое белье, подчеркивающее юность.

- Я смотрю, ты готовилась к встрече… – усмехнувшись, произнес он, нарушая тишину.

Краска залила молодое лицо, Аллегра открыла было рот для саркастичных излияний, но мужская ладонь накрыла его.

- Только не говори что все неразвратное белье в стирке, – снова смешок из его уст.

Несмотря на свою жизненную холодность и стервозность, Аллегра побагровела от стыда, а может, от гнева, но не смогла возразить, так как руку, закрывающую рот сменили губы, и она позабыла о яде, уйдя в утопию чувств. Требовательно язык изучал ровный ряд зубов, проникая глубже. Рука скользнула вниз, расстегивая строгие брюки любовницы, а затем свои. Небольшая неуверенность, о, конечно, у нее совсем нет опыта в подобных делах. Уста коснулись тонкой шеи, отчего Аллегра подавила тихий стон. Люциус спустился к груди, попутно расстегивая застежку бюстгальтера, очень кстати, находившуюся спереди. Две половинки лифа распались, обнажив красивую грудь с симметричными маленькими сосками. Власть, вот она власть над женским телом, ее телом. Руки накрывали плоть, по-хозяйски распознавая все эрогенные зоны, а губы продолжали целовать. Ниже…. Ниже, влажные поцелуи... Вздрогнула и подалась вперед; гулко вздохнув, выпятила хрупкие ребра, втягивая живот. Чувственная, очень чувствительная. Не желающая преград рука просто сорвала с нее расстегнутые брюки и белье, рывком стянув их вниз.

Обжог губы, касаясь самого нежного места, когда она скомкала покрывало в порыве страсти. Ничто не заставит его оторваться от желаемого, никто не способен оторвать Люциуса от Аллегры, иначе получат путевку на тот свет. Практически обезумел… рот сменили пальцы, а он вернулся к изучению пленительного тела. Схватив ее за руку, потянул кисть вниз.

Она снова вздрогнула, ощутив возбуждение в своей ладони, не такая уж и неопытная… Как приятны её прикосновения, как желанно тело, которое он держит в руках, вдыхая аромат лепестков роз и вишни. Тянет к себе, умоляет, не может больше терпеть, но он намерен еще немного поискушать тело, содрогающееся от проникновения властных пальцев. Смотрит прямо в закатывающиеся глаза. Свободная рука потянулась к черным как вороное крыло волосам и стянула резинку, распуская локоны. Словно гладил шелк… Красивая смертоносная кобра, нет, он снова склонялся к определению кошки, а может, и вовсе богини Баст. Осознавать, что это хрупкое прекрасное тело принадлежит ему одному – это ни с чем несравнимо.