Вернись и полюби меня (ЛП)

- Заткнись, грязетрах, - пробормотал Розье, с трудом разлепив губы, и зашелся кашлем, согнувшись пополам и схватившись за живот.

- Это что, кровь? - спросил Северус. - Кто бы мог подумать.

Розье попытался выпрямиться; утерся тыльной стороной ладони – на подбородке осталась некрасивая алая полоса.

- Вряд ли кто-то из гриффиндорцев знает заклинания, способные так подпортить вам здоровье, - мягко произнес Северус. - А вот я – знаю.

- Да тебя там и близко не было, - проворчал Эйвери, зажимая все еще кровоточащий нос.

- О, да ты научился распознавать, когда рядом с тобой кто-то стоит! Твои когнитивные навыки вышли на новый уровень. Да, меня тут действительно не было – только видишь ли, Эйвери, мне это и не требовалось. Поскольку все необходимые меры я принял заранее.

В прошлой жизни его бы, наверное, изрядно повеселили их грозные взгляды и жалкие попытки сохранить невозмутимость. Но только не сейчас – потому что это, по сути, ничем не отличалось от того эпизода с Регулусом; такое же избиение младенцев – с той лишь разницей, что обойтись без него было невозможно. Ибо Регулус, этот любимец семьи, идеальный слизеринец и наследник Блэков, по натуре своей не был жесток и не получал удовольствия, причиняя боль другим. Его старший брат, благородный гриффиндорец, куда больше походил на настоящего Блэка, так как верил, что люди от рождения делятся на хороших и плохих, и его священная миссия – извести вторых под корень. Регулус же порой даже в чем-то напоминал Лили, и в бою ему точно так же не хватало решимости – его убеждения не подразумевали утверждения силовыми методами.

Но с этими мальчишками все было иначе. Северус прекрасно знал, как они мыслят, и пожалуй что даже дружил с ними на протяжении всех тех лет, что отделяют детство от зрелости; кто-то из них умер у него на глазах, кто-то – попал в тюрьму. Да, он защитил Лили чарами, которые отражали любую атаку, возвращая весь вред нападавшим, и эта необходимость не доставила ему ни малейшего удовольствия – но и терзаться по этому поводу он тоже не собирался. Выбор сделан; оставалось только жить с его последствиями.

Северус не раз задумывался над тем, что слизеринцы и гриффиндорцы на самом деле не так уж сильно друг от друга отличались. Что те, что другие, к примеру, не имели привычки сворачивать с раз избранного пути. Вот только гриффиндорцам требовалось сознание собственной правоты, а слизеринцы себя спрашивали: “С чем я готов смириться, чтобы сделать то, что должен?” И сами же себе отвечали: “Со всем, с чем придется”.

Ведь Хогвартс, по сути, представлял собой лишь подготовительный этап, за которым начиналась настоящая жизнь. На протяжении семи лет ты жил с убеждением, что весь мир делится на четыре факультета, и твое сердце принадлежало тому из них, на который тебя распределили в одиннадцать лет; но затем наступала пора вырастать из пеленок.

Вся эта история – четверо мальчишек, которые в будущем станут Пожирателями Смерти, и те, другие четверо, которые в прошлом погибли самой бессмысленной из смертей – пытаясь доказать свою доблесть… все это лишь игра. Жалкая, ничтожная игра. Убожество – что тогда, что сейчас.

Но на этот раз Северус намеревался выиграть.

- Я подозревал, что вы можете на такое решиться, - бесстрастно продолжал он. - Сделать из Лили наживку, чтобы поймать меня… поздравляю, еще чуть-чуть – и вы научитесь думать. Жаль только, что я это предусмотрел; любой, кто отважится на нее напасть, в конечном счете лишь… навредит сам себе.

Эйвери ничего не понял, а вот Розье догадался сразу. Что подумал Мальсибер, неизвестно; Уилкис же, по крайней мере, честно попытался сложить два и два.

- Ах ты говнюк поганый, - тихо сказал Розье.

- Собака лает, Розье, - откликнулся Северус, чувствуя себя при этом глубоким старцем. Интересно, можно ли жить сразу в нескольких временных потоках? Чтобы для тела, души и разума время текло по-разному, и у каждого из них был свой отдельный возраст? - Но вы не способны и на это. Впрочем, можете считать, что я подарил вам благую цель и легкий способ осчастливить человечество: убейтесь об Лили Эванс и уступите место более разумным формам жизни – таким, как хлебная плесень, к примеру.

А потом он повернулся к ним спиной и зашагал прочь, за долгие годы практики наловчившись ходить по скользкому булыжнику без особого риска шлепнуться на задницу.

Что ж, еще одним делом стало меньше. А потом этот “подготовительный этап” в его жизни наконец-то закончится, и можно будет исчезнуть отсюда – навсегда.

========== Глава 20 ==========

Лили не знала, когда именно Джеймса и Сириуса привели в чувство: последним занятием у нее в тот день стояла арифмантика, на которую эти двое не ходили. Из всей четверки там, как и всегда, появился только Ремус (который уже оправился после своего недолгого знакомства с Круциатусом), но он то и дело норовил уставиться в одну точку и, как и Лили, за преподавателем почти не записывал.

После занятия они бок о бок спустились на ужин в Большой зал – все так же молча, будто сговорились; но как только переступили порог…

- Эванс, - Джеймс вырос как из-под земли, словно аппарировал сюда прямо от гриффиндорского стола. Лили аж подпрыгнула.

Нет, ее точно не хватит на то, чтобы разбираться с этим прямо сейчас. Джеймс и Северус… Задача казалась неразрешимой: общаясь с одним, она неизбежно обижала другого – впору было думать, что ее дружелюбие создает больше проблем, чем откровенная жестокость.

- Джеймс, пожалуйста, только не сейчас, - выдавила она и поспешно свернула направо, чтобы обогнуть стол хаффлпаффцев и подойти к своему столу с другой стороны. Там она пристроилась рядом с какими-то второкурсницами – слишком бесхитростными, чтобы вести себя как стервы, и слишком мало с ней знакомыми, чтобы приставать с расспросами, – и постаралась сделать вид, что не замечает сидевших чуть поодаль Мародеров. Джеймс, Сириус и Питер о чем-то шептались, а Ремус нахмурился и уткнулся в книгу.

Положив себе какой-то еды, Лили машинально отправляла ее в рот, так же машинально пережевывала и глотала, совершенно не чувствуя вкуса; потом наконец сдалась, перестала размазывать по тарелке картофельное пюре и уронила лицо в ладони.

Что же ей делать? Как помочь Северусу, но при этом не растерять всех своих прежних друзей? Должен быть какой-то способ, чтобы примирить между собой эти две силы; не может быть, чтобы все опять свелось к выбору “или – или”… потому что когда-то она его уже сделала, и в итоге… в итоге…

Из раздумий ее вывел уверенный и резкий голос… точнее, не столько даже вывел, сколько выволок из них за шкирку.

- Мисс Эванс?

Лили подняла голову – рядом стояла профессор Макгонагалл, как всегда, суровая и неприступная.

Вот дерьмо…

- Да, профессор? - кашлянув, отозвалась она.

- С вами хочет поговорить директор.

Лили закрыла глаза.

Ты должна всеми силами избегать общения с Дамблдором – в особенности наедине…

Она посмотрела на стол, за которым сидели слизеринцы, словно ожидала найти там Северуса… но нет, конечно же. Ни слуху ни духу.

Она велела себе перестать нервничать – потому что и так знала, что его там нет. А кроме того, она взрослая женщина, которая прошла через войну и не единожды выходила живой из сражений… а Волдеморт заявился к ней домой, когда никто не ждал, и вообще, это был форс-мажор. Так что беседа с Дамблдором – это ерунда. Переживет. Как нечего делать.

Вот только эта бравая риторика отчего-то не слишком помогала. А сердце притворялось мышкой и норовило шмыгнуть в пятки.

Она выпустила нож – тот звякнул о тарелку и улегся рядом с вилкой – и, ни на кого не глядя, вышла из-за стола.

Тепло и яркий свет Большого зала остались позади; вестибюль походил на промерзшую пещеру. Они с Макгонагалл поднимались по главной лестнице, в темноту верхних пролетов; Лили почти никогда не оставалась в Хогвартсе одна, когда все остальные были заняты где-то еще – снизу доносился далекий гул голосов, и весь остальной замок на контрасте казался притихшим. Должно быть, так чувствует себя ныряльщик, когда попадает на глубину с мелководья: вокруг только холод, мрак и безмолвие.