Вознесение (ЛП)

- После всех этих лет ты наконец-то привел Люсинду. Какое удовольствие.

Его звали профессор Мэзотта. Он и Даниэль вместе изучали историю в университете Болоньи в тридцатых. Он не был испуган или изумлен тем, что Даниель не постарел: Мэзотта знал, кем был Даниель.

Казалось, он чувствовал только радость от воссоединения со старым другом, радость, которая была увеличена от знакомства с любовью всей жизни того друга.

Он проводил их в свой кабинет, который так же был на различных стадиях разрушения. Его книжные полки просели по центру; его стол был завален пожелтевшей бумагой; ковер был с изношенным ворсом и пятнами пролитого кофе. Мэзотта немедленно начал готовить каждому из них по чашке густого горячего шоколада - старая дурная привычка старика, он настругал и подтолкнул Люси.

Но Даниэль сделал только глоток прежде чем всучить свою книгу в руки Мэзотте и открыть ее на описании первой реликвии.

Мэзотта надел очки с тонкой проволочной оправой и искоса посмотрел на страницу, что-то бормоча на итальянском языке. Он встал, подошел к книжной полке, почесал голову, вернулся к столу, прошелся по кабинету, потягивая свой шоколад, затем вернулся к книжной полке, чтобы вытащить толстый том в кожаном переплете. Люси подавила зевок. Ее веки, казалось, будто упорно трудятся, над тем, чтобы удержать нечто тяжелое. Она пыталась не покачиваться, защемляя внутреннюю часть своей ладони, что бы не дать себе заснуть. Но голоса Даниэля и профессора Мэзотта воспринимались как в тумане, каждый обсуждал невозможность того, что говорил другой.

- Это абсурд - это не оконное стекло из церкви Святого Игнатиуса. - Мазотта скрестил свои руки. - Они немного шестиугольные, а это изображение наполнено продолговатостями.

- Что мы здесь делаем? - воскликнул внезапно Даниэль, напугав любительскую живопись с синей парусной шлюпкой на стене. - Мы должны быть в библиотеке в Болонье. У тебя все еще есть ключи, чтобы войти?

У тебя в кабинете, должно быть, были...

- Я на пенсии уже тринадцать лет, Даниэль. И мы не поедем две сотни километров посреди ночи для того, чтобы... - он замолчал.

- Глянь на Люсинду - она спит стоя, как лошадь!

Люси устало поморщилась. Она боялась заснуть и снова встретить во сне Билла. В последнее время у него появилась привычка появляться во сне, как только она закрывала глаза. Она не хотела засыпать, не хотела приближаться к нему, хотела поддерживать разговор о реликвии, которую они с Даниэлем должны были найти уже завтра. Но сон наваливался на нее и был неизбежен.

Несколько секунд или часов спустя, руки Даниэля подняли ее с пола и понесли по темному, узкому лестничному пролету.

- Люси, я сожалею, - полагала она, что он сказал. Она слишком крепко спала что бы ответить. - Я должен был сразу позволить тебе отдохнуть. Я так боюсь, - прошептал он. - Мы напуганы тем, что время выходит.

Люси моргнула и проснулась, удивленная тем, что оказалась в постели, а так же удивленная единственным белым пионом в короткой стеклянной вазе, свисающем на подушку рядом с ее головой.

Она взяла цветок и повертела его в руке, заставляя капли воды падать бусинами на парчовое, пуховое одеяло. Кровать скрипнула, когда она приподняла подушку на медную спинку кровати, чтобы осмотреть комнату.

На мгновение она почувствовала себя дезориентированной, оказавшись в незнакомом месте, вспоминая сновидение о путешествии через Предвестники, медленно исчезающее от того, что она полностью проснулась.

У нее больше не было Билла, чтобы дать ей ключ к разгадке, где она оказалась. Он был только в ее снах, а предыдущей ночью он был Люцифером, монстром, смеющимся над идеей того, что она и Даниэль могут изменить или остановить события.

Белый конверт был прислонен к вазе на тумбочке.

Даниэль.

Она помнила только единственный мягкий, сладкий поцелуй и его отдаляющиеся руки, когда он положил ее прошлой ночью на кровать и закрыл дверь.

Куда он ушел после этого?

Она вскрыла конверт и достала жесткую белую карточку, которую он положил. На карточке было написано два слова: На балконе.

Улыбаясь, Люси отбросила назад одеяло и свесила свои ноги с кровати. Она пересекла огромный сотканный коврик, зажав белый пион между своими пальцами. Окна в спальне были высокими и узкими, они поднимались почти на двадцать футов к потолку. За одной из ярко-коричневых занавесок была стеклянная дверь, выходящая на террасу. Она повернула металлический замок и ступила наружу, ожидая найти Даниэля и упасть в его объятья.

Но терраса в форме полумесяца была пуста.

Только короткие каменные перила и одноэтажный спуск до зеленых вод канала, и маленький стеклянный столик со складным стулом и красной накидкой около него. Утро было прекрасно. Воздух ощущался темным, но свежим. Речные узкие блестящие черные гондолы скользили мимо друг друга так же изящно, как лебеди. Пара пестрых дроздов щебетала на бельевой веревке, а этажом ниже с другой стороны канала теснились пастельные квартиры. Это было очаровательно, конечно, Венеция - мечта большинства людей, но Люси была здесь не как турист. Она и Даниэль были здесь, чтобы спасти свою историю и мир.

И часы тикали. И Даниэль ушел.

Тогда она заметила второй белый конверт на балконном столике, прислоненный к крошечной белой чашке и маленький бумажный пакет. Она снова открыла конверт и снова нашла только три слова:

Пожалуйста, подожди здесь.

- Раздражающий, но романтичный, - сказала она громко. Она села на складной стул и посмотрела в бумажный пакет. Небольшое количество крошечных пончиков с джемом, корицей и сахаром источало опьяняющий аромат.

Пакет в ее руках был теплым, запачканный небольшим количеством масла, просочившимся через него. Люси взяла один из них в рот и сделала глоток из крошечной белой чашки, в которой было самое богатое, самое восхитительное кофе эспрессо, которое когда-либо пробовала Люси.

- Наслаждаешься бамболино? - крикнул Даниэль снизу.

Люси вскочила на ноги и перегнулась через перила, чтобы найти его, стоящего в гондоле с нарисованными изображениями ангелов.

На нем была плоская соломенная шляпа, перевязанная массивной красной лентой; он использовал широкое деревянное весло, чтобы медленно вести лодку к ней.

Ее сердце учащенно забилось, так же как и каждый раз, когда она впервые видела Даниэля в другой жизни. Он был здесь. Он был ее.

Это происходит сейчас.

- Опусти их в экспрессо, потом расскажешь каково быть в раю, - сказал Даниэль, улыбаясь ей с гондолы.

- Как я спущусь к тебе? - спросила она.

Он указал на самую узкую винтовую лестницу, которую когда-либо видела Люси, чуть вправо от перил. Она захватила кофе и мешок пончиков, засунула стебель пиона за ухо и начала спускаться.

Она чувствовала взгляд Даниэля на себе, когда она обошла перила и спускалась вниз по лестнице. Каждый раз, когда она делала полный оборот на лестнице, она ловила дразнящую вспышку его фиолетовых глаз. К тому времени, как она добралась до конца, он протянул свою руку, чтобы помочь ей забраться в лодку.

Это было электричество, по которому она тосковала с момента пробуждения. Искра, которая проходила между ними каждый раз, когда они соприкасались. Даниэль обернул руки вокруг ее талии и прижал ее так, чтобы между их телами не оставалось пространства. Он поцеловал ее долго и глубоко, пока она не почувствовала головокружение.

- Теперь это способ начать утро. - Пальцы Даниэля прошлись по лепесткам пиона позади ее уха.

Внезапно она ощутила небольшой вес на своей шее, и когда она дотянулась, ее руки нащупали цепочку, по которой ее пальцы спустились вниз до серебренного медальона. Она оттянула его и посмотрела на красную розу, выгравированную на его лицевой стороне.

Ее медальон! Тот самый, который Даниэль дал ей в ее последнюю ночь в Мече и Кресте. Она прикрепила его к обложке Книги наблюдателей в то короткое время, когда была в домике, но воспоминания ее были расплывчатыми. Потом она помнила только мистера Коула, который торопился отправить ее в Калифорнию из аэропорта. Она не вспоминала о медальоне и книге, пока не прибыла в Береговую Линию, но она была уверена, что потеряла их.