Обреченность (ЛП)

«Насколько же я глупа, что подумала, что она не заперта? Что я не буду в клетке?»

Волны разочарования быстро пробегают по моим венам, и я остервенело трясу ручку, пробуя открыть неподдающуюся дверь. Наношу удар ногой по твердой древесине, который отдается глухим стуком. Я пинаю дверь ещё раз, не надеясь открыть её, больше потому, что это чувствуется хорошо — наброситься и изгнать страх из себя, превратить это во что-то более мощное. В ярость.

Пинок следует за пинком, пока моя нога не начинает болеть, так что я сменяю ногу и продолжаю. Моё дыхание сменяется частыми вдохами, сжимаю ручку двери в кулак и дергаю изо всех сил.

По-прежнему ничего. Только темнота.

— Бл*дь! — я тихо ругаюсь, мои плечи тяжелеют от усилий. Я ничего не добилась, кроме саднящих ступней и болящих ног.

Прижимаюсь своим лбом к холодному барьеру. Мысли хаотично крутятся в голове, но я по-прежнему пытаюсь сформулировать план. Я не буду просто сидеть здесь и покорно ожидать мою судьбу.

— Ты закончила, принцесса?

Свет вспыхивает в углу комнаты, и я разворачиваюсь вокруг, смиряясь и полностью прижимаясь своим телом к двери, чтобы не рухнуть на колени.

Коул сидит в большом кресле с высокой спинкой. Ноги вытянуты вперед, в расслабленной руке он держит стакан с виски.

Всё моё тело дрожит при виде его.

Черные пучки ауры закручиваются вокруг его пугающей фигуры, пока ледяные голубые глаза осматривают меня с головы до ног, затем ловят мой взгляд.

Он кладет ногу на ногу, оставляя лодыжку на согнутом колене, и слегка наклоняется вперед. Движения настолько незначительные, но я вжимаюсь в дверь, как если бы он неожиданно возник прямо передо мной, а не находился на противоположной стороне комнаты.

Его глаза ищут мои и ожесточаются.

— Кто собирается спасти тебя, принцесса? Кто будет достаточно глуп, чтобы схлестнуться со мной и попробовать забрать то, что является моим?

— Мой отец.

Два слова, прошептанные слишком быстро, чтобы быть правдой.

Он невесело ухмыляется и ставит свой уже пустой стакан на пол возле ног, прежде чем встает в полный рост одним плавным, но смертельным движением.

— Ах, принцесса. Папочка не собирается спасать тебя. Никто не придёт, чтобы спасти тебя. Так что ты можешь сказать мне правду.

Он движется ко мне, а я сильнее сжимаюсь.

Каждый его размеренный шаг поражает меня прямо в грудь, как физический удар. Его движения расчетливые, но всё же лёгкие. Его тело двигается с неотъемлемой грацией охотника, и я — добыча, ослепленная его тёмной красотой, ожидающая его первого удара.

8

Люк и я часто разделяем женщин, и я знаю, что он ожидает от меня, что мы разделим и Фей. Это — неписаное соглашение между нами. Вместе мы сильнее, то, что моё — его, и наоборот.

После того, как я оставил её в автомобиле; с её вкусом на моих губах и её страхом, бегущим по моим венам, я наблюдал.

Я наблюдал за монитором безопасности, пока он играл с ней. Я видел, как он притворился равнодушным к поразительной красоте моей жены, обращался с ней с безразличием, заманивая хитростью и коварством. Он намеренно использовал обе её слабости, а также тихую силу, о наличии которой она даже и не подозревает.

Когда он бросил её на землю, я наблюдал за тем, как растет выпуклость в его брюках, в то время как его член начал вставать. Я знаю — он хочет её. Я знаю, что он попытается завоевать её доверие своей спокойной отчужденностью.

Видите ли, мой брат маскирует своего зверя намного лучше, намного лучше меня.

Но это не означает, что его зверь менее смертоносный. В действительности, он использует эту свою способность идеально, обычно я с увлечением наблюдаю за этим навыком, но сегодня ночью я чертовски зол.

Мои кулаки сжимаются, когда я наблюдаю, как он мягко берет её травмированную ладонь и медленно ведёт в дом.

Я бросаю последний взгляд на них обоих, прежде чем спокойно направляюсь в свою комнату.

Это не было планом.

Предполагалось, что он оставит её там, в темноте и позволит ей пребывать в беспокойстве, но я хочу непосредственно приступить к пиру.

Так что я остаюсь в темноте и жду.

Мгновением позже срабатывает сигнализация и дверь открывается.

Брат толкает её во тьму, его глаза осматривают её тело, а затем он колеблется. Я могу видеть, как он думает о том, чтобы взять её первым.

Я могу видеть похоть в его глазах, пока он бормочет:

— Сладких снов, зверушка, — затем он думает, как обставить это, и уходит, вероятно, чтобы найти меня. Сигнализация двери срабатывает, пока не остаемся только она и я.

Я могу ощущать её.

Аромат её страха.

Быстрый ритм её сердца, который зовет меня взять его, сокрушить и осушить его.

Она не двигается так же, как и я.

Несколькими минутами позже я чувствую её движение, прежде чем слышу его.

Она пробует открыть дверь.

Снова и снова, она пинает и борется, но для неё нет никакого выхода.

Её паника наполняет меня. Мой член подобен стали между моими ногами, пульсируя от необходимости взять. Взять то, что теперь моё.

Хриплым голосом она приказывает себе:

— …позвони ему.

«Позвони ему».

Ярость взрывается в моих венах.

«Кому, бл*дь, она собирается звонить»?

«Никому».

Но я хочу знать, кто, как она думает, посмеет забрать её от меня. Я выясню это.

Затем выпотрошу его и заставлю её смотреть.

Я отдам ей его уши в качестве трофея, чтобы одно она могла носить на шее, как памятный сувенир.

Кем бы он ни был, он никогда больше не будет тем человеком, к которому она снова сможет обратиться.

Единственный мужчина, который услышит её мольбы, — я.

9

— Раздевайся.

Одно слово.

Приказ.

Команда.

Выдавленная через сжатые зубы.

Он достаточно близко, чтобы прикоснуться, но недостаточно близко для меня, чтобы почувствовать жар его тела, и мне холодно, так холодно. Мысли об обнажении и отсутствии каких-либо барьеров между нами замораживают меня ещё больше.

— Раздевайся, или я сорву его с тебя.

Его слова — не угроза. Это обещание.

На шатких ногах я медленно поворачиваюсь и выставляю ему мою спину. Я кладу свои ладони на дверь, чтобы выпрямиться, и смотрю на него через плечо, не встречаясь глазами.

— Я не могу дотянуться до пуговиц.

Мой язык сух, пока я вынуждаю слова покинуть моё опухшее горло. Тревога перекрывает моё горло и блокирует воздух, делая мой естественно хриплый голос ещё более скрежещущим.

Его пристальный взгляд оставляет моё лицо и следует за рядом крошечных, покрытых тканью пуговиц, которые формируют линию вдоль моего позвоночника.

Коул ступает вперед и сокращает пространство между нами, его горячее дыхание щекочет мой затылок, а твердое тело накрывает меня.

Я ожидаю, что он сорвет платье с моего тела, того, чего я точно не ожидаю от него, — медленного, почти почтительного расстёгивания пуговицы за пуговицей. Подушечки его пальцев дотрагиваются до моей такой чувствительной кожи, оставляя след из мурашек на своём пути.

Когда последняя пуговка расстёгнута, он пробегает руками по обнаженной коже моей спины к плечам, затем мягко раскрывает ткань, чтобы распахнуть в разные стороны, пока платье не падает до талии и не задерживается на моих бедрах.

Я полностью выставлена его взгляду до талии, на мне нет даже деликатных крох женского белья, чтобы защитить мою скромность, поскольку платье из слишком тонкой ткани и не позволило мне надеть бюстгальтер.

Закрыв глаза, я ощущаю каждый его вздох, как он выдыхает на мою кожу, словно вспыхивающая молния моих чувств, и я жду его следующий шаг.

Я знаю, что его мягкость не продлиться долго, знаю, что он скоро возьмет то, что является его, и сделает это без доброты, без любви и без заботы о теле, которое он осквернит, или о душе, которую он уничтожит.

— Раздевайся.