Рождественский рассказ. Мерцание. (ЛП)

Даринда Джонс

Рождественский рассказ. Мерцание.

Рейес Фэрроу, гад из соседней квартиры, оторвался наконец от созерцания языков пламени, танцующих вокруг почерневших поленьев в камине, и посмотрел на меня пронизывающим взглядом:

- Репортером?

Его голос так и сочился цинизмом. Я даже моргнула от изумления. Обидно. Ладно, не очень, но с толку сбило. А сбить меня с толку не так-то просто.

Ну никакой веры в Чарли!

- Нет, - покачала я головой, - не просто репортером. Хочу быть журналистом, который проводит самостоятельные расследования.

Он подавил сексапильную ухмылку, от которой в уголках его глаз появились веселые морщинки.

- То есть быть частным детективом, владелицей многоквартирного дома, совладелицей бара, консультантом полиции Альбукерке, барменом на полставки и единственным ангелом смерти по эту сторону вселенной недостаточно?

Вот оно что! Теперь понимаю, откуда столько сомнений и недоумения. Аккуратно положив ручку и блокнот на журнальный столик, я повернулась к Рейесу. Что ж, придется объясниться. Деликатно и с ухищрениями. И кофе надо подлить, потому что в моей чашке почти пусто.

- Есть профессиональная жизнь. Понимаешь? Профессиональная. А есть личная. Я решила, что журналистика будет как бы моим хобби. Ну разве сложно быть журналистом?

Рейес откашлялся:

- Ты осознаешь, что только что оскорбила всех живых журналистов на свете? И скорее всего многих, кого в живых уже нет.

Деликатность. Точно. Совсем из головы вылетело.

- Ты прав, но, ей-богу, я ведь знакома с кучей людей. – Я подалась к нему: – Только подумай! Я бы брала интервью у знаменитостей, к которым другие даже подступиться не могут. В смысле у мертвых. Представь, какие у меня были бы статьи. Правда ли, что Авраам Линкольн ругался матом, когда участвовал в соревнованиях по борьбе? Каково было Джейн Остин стать командиром женского батальона королевских гусар? Был ли на самом деле Гитлер отцом метамфетамина, а значит, напрямую ответственным за появление на свет моего любимого сериала «Во все тяжкие»? Возможностей непочатый край!

Когда я закончила свое выступление, Рейес развалился в углу мягкого дивана и вытянул ноги. В руках у него был наполовину полный бокал чего-то янтарного. Легко поддерживая длинными пальцами, он поставил его на обтянутое джинсами бедро. Пальцами второй руки Рейес задумчиво поглаживал висок, упершись локтем в подлокотник. Рубашка натянулась на широкой груди, демонстрируя крошечный кусочек кожи. Верхняя пуговица готова была вот-вот оторваться.

Cтоило немалого труда побороть желание улечься сверху, запутаться пальцами в густых темных волосах и утонуть в поцелуе. Но нужно было думать о работе, то есть о хобби, и никакие тонны сексуальности не заставят меня отказаться от намеченной цели. В конце концов, мне предстояло провести интервью века, в котором сын Сатаны даст ответы на вопросы мне и только мне.

Ужасно хотелось больше узнать о нем самом, о его прошлом – и на Земле, и в аду. Поэтому я придумала по-настоящему гениальный, на мой взгляд, план, в котором якобы пишу о нем статью для «Нью-Йорк таймс». Или «Нэшнл инквайрер». А может, для обоих сразу.

Рейес наградил меня мерцающим взглядом из-под ресниц. Приложил палец к чувственным губам. Замедлил свое сердцебиение и посмотрел на меня, как хищник на добычу:

- Если и дальше будешь так на меня смотреть, интервью надолго не затянется.

Его невообразимая, гипнотическая привлекательность завораживала. Прошло немало времени, прежде чем мне удалось отвести от него взгляд.

- Да, точно, - сказала я, откашлялась и на ощупь нашла блокнот и ручку. – Ты прав. Значит, я могу задать тебе несколько вопросов?

- Можешь спрашивать о чем угодно.

Конечно, могу. Только это вовсе не значит, что он ответит.

- Пожалуй, перефразирую, - сказала я, постукивая ручкой по подбородку. – Ты будешь отвечать на мои вопросы?

- Я отвечу на все твои вопросы, - отозвался Рейес, на секунду задумавшись.

Да ладно! От необъяснимой головокружительной радости я вся покрылась мурашками. Он почувствовал перемену в моем настроении, улыбнулся, не убирая ото рта руки, и сказал:

- Поехали.

Ох ты ж ежик! Сегодняшний вечер намного круче вчерашнего, когда я убегала от голой дамочки с ножом, которая всю дорогу кричала «Смерть убогим!».

Ну правда, чем ей убогие насолили?

- Ладно, - протянула я, упершись локтями в колени. – Каково было расти в аду?

- Да.

Я записала ответ, чтобы не упустить ни единого слова, ни единого слога. У журналистов от такого могут возникнуть большие проблемы.

- Прекрасно. И, пока мы не сменили тему, на что это похоже, когда твой отец – первый падший ангел?

- Иногда.

Я склонилась над блокнотом, записывая ответ.

- Угу, а почему ты так не любишь Рождество?

- Цельнозерновые злаки.

Я продолжала записывать, чувствуя, как испаряется надежда. Сама виновата. Он сказал, что ответит на все мои вопросы. И не говорил, что ответы будут честными и искренними. Когда-нибудь жизнь меня научит.

Решив подыграть, я уставилась Рейесу в глаза:

- Исчерпывающе. Я тронута.

Уголок его рта соблазнительно приподнялся.

- Я могу тронуть тебя намного глубже.

Мое сердце готово было с минуты на минуту остановиться. На всякий случай я осмотрелась в поисках дефибриллятора.

Рейес прищурился:

- Все это случайно никак не связано с коробкой, которую я нашел сегодня утром у себя под дверью?

- Что? – ахнула я. Не ведись, детка. Продолжай в том же духе. – С какой коробкой? – Прикидываясь оскорбленной до глубины души, я бросила ручку на блокнот. – В жизни никаких коробок не видела.

У Рейеса появилось то самое выражение лица – полнейшее безразличие к поднятому вопросу. Блин, вот от него никак не ожидала.

Посидев еще несколько минут в полной прострации, я решила поогрызаться:

- Ну и ладно, фиг с тобой. Допустим, ну так, в порядке бреда, что некую коробку неопределенного размера и неясной формы и правда видели где-то недалеко от твоего порога. Ты ее открывал?

- Кажется, мы с тобой договорились.

- Договорились. Клянусь, - я изобразила бойскаутский салют, потому что ничто другое так мощно не убеждает в искренности. – Но это нечестно, что ты можешь купить мне подарок на Рождество, а я тебе нет.