Тринадцать эмоций (СИ)

Тринадцать эмоций

Анастасия Зарецкая

Пролог

Яркое полуденное солнце освещало зеленую полянку, на которой собралось, наверное, все население Заречной деревеньки: были тут и малолетние дети, и взрослые мужики, и хихикающие девицы, и — надо же! — мимо Лиады прошла старая Фения, собиравшаяся сегодня ехать на базар. Лиада хмыкнула: ещё бы ей не прийти! Разве могла Фения, главная сплетница Заречной, пропустить такое важное событие в жизни своей ненаглядной деревни? Ведь сегодня будет так весело!

Весело ли?..

По краям полянки расположились торговцы, своими лотками образуя замкнутый круг, в который были заключены все собравшиеся: захочешь сбежать — а не получится! Лиада относилась к торговцам пренебрежительно: этим лишь бы на честнóм народе разбогатеть. Вот и сейчас мужичок лет сорока в ярко-красной рубашке, кажется, его звали Колином, ходил между рядами селян, зазывая всех отведать пирожков с мясом, между прочим, по очень низкой цене, на такую в будний день всего пять килограмм муки купишь… А, ещё мужичок упоминал что-то о том, что мясо в пирожках очень нежное и свежее. Лада подавила смешок: как же, свежее, ещё вчера по двору бегало! И гавкало…

Вообще шум создавали не только торговцы. В небольших кучках толпились бабули наподобие Фении, в очередной раз обсуждая, откуда у нищей вдовы, Сизы, взялась новая корова, такая рыжая, с белым пятнышком на боку и ободранным ухом? Украла, небось… Или, чего лучше, хахаль новый появился, не успей двух лет пройти со смерти мужа! Вот же распутная девчонка, не гляди, что скромница с виду…

Лиада и сама подходила под бабулин образ распутной девицы, скорее даже особо распутной: просто распутной была большая часть ровесниц Лиады, ещё не вышедших замуж и не нянчивших второго ребенка. Мало того, что чегой-то имя у девушки было больно королевским (с буквой «и» перед гласной, надо же, родители, видать, у неё того были!), и не упоминая, что больно хамоватой оказалась девица и совсем не уважала старших, а, соответственно, мудрых… Не считая всего этого безобразия, не далее, чем месяц назад эта безрассудная девка отказалась от помолвки с сыном старосты! После этого бабули стали коситься на Лиаду ещё втрое чаще и презрительнее, и как только она проходила мимо них, начинали обсуждать это сумасшедшую с новой силой. Чего потеряла! Дура — она дура и есть! Хотя могла стать женой будущего старосты. Хотя…

Им такую-то то жену будущего старосты и не надо!

Да, спорить было бы глупо: Лиаду бабули недолюбливали. Как недолюбливали её и дедули, и другие распутные девицы, и взрослые солидные тетки. Даже тот самый сын старосты её недолюбливал, вернее, не любил совсем, заглядывая лишь на симпатичное личико и неплохие женские формы. Мама Лиады никогда не пользовалась любовью сельчан, и сама Лиада — тоже. Но той мамы не было уже пять лет, а её дочка — вот она, живая. Непринятая, и оттого — одинокая.

Только о последнем девушка не признавалась сама себе.

Лику же, младшую сестричку Лиады, односельчане воспринимали на удивление дружелюбно.

Лиада выискала сестрицу в толпе: розовощекая, златовласая, та стояла около Вена, паренька, жившего за три дома от обители Лиады и Лики, и задорно смеялась. Смех Лики был похож на звонкие колокольчики: только из-за одного его можно было в неё влюбиться. И влюблялись же. Зрит Всевышний, выскочит младшая сестра замуж раньше старшей, а там тебе уже и детки.

Лиада огляделась и заметила ещё несколько похожих парочек, да и не только их. Выводы были неутешительные: все рады, все смеются. Казалось бы, не свадьбу празднуем. Хотя и не поминки. Нет, все же поминки, но с другим названием.

Выбор на роль жертвы чудища — вот так называлось сегодняшнее торжество. Право же, почему вы перестали смеяться, ведь это такой веселый праздник! Что, жертвой может оказаться кто угодно? А, и эти жертвы никогда не возвращаются? Тоже мне, подумаешь, зато можно собраться всей деревней и отведать пирожков со свежей собачатинкой!

Лиада от злости, сплетающейся с бессилием, пнула землю носком ботинок.

Из года в год, из десятилетия в десятилетия, в неизменно жаркий день середины солнцесвета* вся Заречная собиралась на этой поляне, чтобы услышать имя очередной жертвы, которой являлись либо нищие, либо в чем-то провинившиеся, либо беспомощные старики. Родственники несчастных, если таковые являлись, заливались слезами, остальные же с облегчением продолжали пьянки и гулянки. Ну, пусть, на одно человека больше — на одного меньше…

И сколько уже было этих жертв? Двадцать, тридцать, сто, тысяча? Насколько давно это началось? Лиада не знала, а спрашивать было не у кого. Да и что спрашивать у этих людей, которые сами были не хуже этого чудища и подвергали односельчан смерти? Да и было ли это чудище реальным, а не плодом воображения, и не съедались ли несчастные волками?

Никто не знал и проверять не решался. Но жертв отсылали с охотой. А то мало ли, вдруг чудище рассердится, да как съест всех!

Лиада ухмыльнулась: лучше бы, действительно, съело.

Нет, девушка не была борцом за справедливость, и даже в чем-то понимала односельчан, но все равно поражалась их глупости. Хотя навряд ли она поступила бы по-другому на их месте…

Или поступила бы! Но кто знает…

Она — лишь часть этой стаи, почти отброс, не имеющий никакого влияния на вожака.

Вот так.

По толпе пронесся шепоток, общий же гул поутих. «Сейчас начнется», — решили одни. «Староста идет», — бескультурно тыкали пальцами другие.

Лика подошла к старшей сестре, чем изрядно огорчила Вена. Что поделать, если сестра, заменявшая Лике пять лет мать, была златовласой девушке немного дороже.

Пока дороже.

— С тобой все в порядке? — на плечо Лиады опустилась изящная ладонь Лики. Лиада тряхнула головой, отгоняя воспоминания пятилетней давности. С ней все не в порядке, но разве малышке Лике, которой едва-едва исполнилось восемнадцать, нужно об этом знать?

Нет.

Лиада кивнула.

— Скоро объявят имя, — произнесла Лика. Её голос, обычно похожий на журчание ручейка, но ставший сейчас грустным, напоминал морские волны, которые бьются о скалы.