Шаг в неизвестность

Теперь она поняла до конца, что испытывала ее мать, когда оказалась точно в таком же положении, в каком Дороти была сейчас. По-новому оценила она долю вины своего отца. Линда Нильсон отдалась мужчине, с которым не могла быть вместе, она не думала о последствиях и жила только редкими, тайными встречами со своим любовником. Может быть, Генри Маккларти и не был так виноват в том, что произошло. Он просто не устоял перед соблазном, когда ее мать предложила ему себя, точно так же, как она предложила себя Ральфу.

Она содрогнулась от этой мысли, и ей стало вдвойне стыдно. Неожиданно Ральф произнес:

- Замерзла, дорогая? Иди ко мне, я тебя согрею. - Его голос звучал довольно бодро, как будто он давно проснулся.

Дороти замерла.

- Нет, не нужно, - произнесла она глухо.

Она сделала над собой усилие, подавив желание прильнуть к нему. Больше всего сейчас ей хотелось продолжения того, что было ночью.

Дороти не знала, что нашло на нее, но неожиданно ее стали сотрясать рыдания, угрожая вырваться наружу и выдать эмоции, которые переполняли ее. Но разреветься у него на глазах было бы большой глупостью, потому что это никому не было нужно. Ральфа вряд ли интересовало, что творилось в душе у девушки, с которой у него был обычный секс, без примеси возвышенных чувств.

- Нам надо поговорить, - произнес он вдруг серьезным голосом. - Больше ничего. Даю тебе слово. - Он мягко, но настойчиво уложил ее обратно на подушки, накрыв одеялом ее замерзшие плечи.

Дороти готова была сквозь землю провалиться. Сейчас он, наверняка, попросит ее не говорить никому о том, что было между ними. Это было бы очень разумно. Он не захочет, чтобы кто-нибудь узнал, что богатый, всеми уважаемый бизнесмен, имеющий связи в самых высоких кругах, спал с убогой прислугой. Она бы очень хотела рассказать ему, что она является дочерью Генри Маккларти, но до разговора с отцом нужно было молчать. Может быть, и потом придется скрывать от всех свое истинное происхождение, если отец откажется признать ее своей дочерью.

Кроме того, Ральф возненавидит ее, узнав о том, что его друг и партнер, муж его обожаемой тети, изменил своей жене. Дороти не вынесет этого.

Она сжалась под одеялом, каждый мускул хрупкого тела напрягся, чтобы принять удар жестких слов, которые собирался произнести Ральф. Облокотившись на локоть, он внимательно разглядывал ее. Дороти отвернулась, не в силах вынести его взгляд.

Первые лучи солнца стали пробираться в комнату через небольшое окно. Пауза, которую сделал Ральф, свидетельствовала о том, что то, что он скажет, будет иметь чрезвычайную важность. Она сжала зубы. Она переживет это. Переживет, и вынесет урок на всю жизнь.

Стук ее сердца не мог заглушить его равномерного дыхания. Ей хотелось быть такой же спокойной и уверенной в себе, как и он.

- Мне скоро надо будет уйти, - произнес он мягко. - Грэйс встает рано, а я не хочу тебя скомпрометировать.

Губы Дороти задрожали, глаза наполнились слезами. Ральф оказался настоящим джентльменом. Он не обращался с ней грубо или презрительно, не обзывал, даже не просил о секретности, чтобы его гордость не была уязвлена. Он действительно думал о ней.

Длинные пальцы откинули прядь волос с ее щеки, затем коснулись ее подбородка, поворачивая ее голову так, чтобы большие зеленые глаза посмотрели на него.

- Ты была девственница, Дороти. Я должен сожалеть о том, что произошло, просить у тебя прощения, но при всем желании я не могу. Ты была такая… - Он остановился, подыскивая подходящее слово. Пальцы скользнули от ее подбородка вниз по шее. - Чувственная.

Его проницательный, серьезный взгляд, мужественные черты лица, прикосновение руки, - все это опьяняло Дороти. Он сказал, она была чувственная? Он же не будет обманывать ее? Зачем это надо?

Ей захотелось удержать его, обвить его шею руками и рассказать, как разрывается ее сердце от любви к нему. Она почувствовала тепло между бедрами, грудь заныла, прося ласки. Но тут он произнес слова, которые обдали Дороти холодом с ног до головы:

- Ты в первый раз занималась любовью. Я думаю, что ты вряд ли предохранялась.

Дороти раскрыла рот и уставилась прямо перед собой невидящими глазами. Ей даже не пришла в голову мысль об этом. Несмотря на то, что Кэтрин всегда говорила, что она совсем еще тепленькая и наивная, Дороти никогда не соглашалась с этим, считая себя вполне взрослой и разумной. Только сейчас она осознала, как ошибалась.

- Чтобы не забеременеть, - пояснил Ральф терпеливо, подумав, что она не поняла его.

Дороти отрицательно покачала головой. Стыд не давал ей произнести ни слова. Она содрогнулась, услышав, сколько сожаления было в его голосе, когда он добавил:

- Я тоже. Это непростительно с моей стороны. - Он соскочил с кровати. - Ты можешь забеременеть, Дороти. Вот о чем мы оба должны сейчас подумать. - Он быстро одевался, и шорох одежды был единственным звуком, который нарушал воцарившуюся тишину. - Мы обсудим это позднее. А сейчас пообещай мне, что не будешь ни о чем беспокоиться.

Когда он ушел, Дороти почувствовала себя страшно одинокой, еще более одинокой, чем когда умерла ее мать.

«Обещай, что не будешь ни о чем беспокоиться»! Как он мог так говорить? История повторялась. Вся жизнь, может быть, пойдет кувырком! Как она могла не беспокоиться?

Быстро приняв душ, Ральф незаметно выбрался из притихшего дома. Просыпался новый весенний день, первые лучи рассвета радостно приветствовали его.

Небольшая прогулка поможет привести мысли в порядок, подумал он. Решение проблемы уже начинало вырисовываться в уме, и, когда оно окончательно сформируется, можно будет действовать. Ральф был решительным человеком. Он не привык откладывать дела в долгий ящик. Вот и теперь, шагая уверенной походкой по тропинке, он собирался найти выход из сложившейся ситуации, которая грозила бедой Дороти. Он сделает все, чтобы она не пострадала.

- Положи и себе немного, - пробубнила Сьюзен с набитым ртом, поглощая яичницу с колбасой. Внимательно рассматривая Дороти, она хлопала своими ярко накрашенными и абсолютно пустыми глазами, недоумевая, что случилось с ее соседкой по комнате за эту ночь. Сама она провела ночь в объятиях одного из своих приятелей и только недавно вернулась.

Дороти не чувствовала голода. На тарелке перед ней лежал маленький кусочек бекона и хлеб, но даже это она не в силах была съесть. Сьюзен перевела взгляд на кухонное окно, и глаза ее приняли более осмысленное выражение. Проследив ее взгляд, Дороти увидела Ральфа, бодро пересекающего поле по направлению к дому. У нее перехватило дыхание. Как он хорош! Не удивительно, что Сьюзен, не отрываясь, смотрела на него. В простом свитере и тяжелых деревенских ботинках он выглядел еще мужественнее и притягательнее.

Дороти занервничала. Она старалась настроить себя перед завтраком на спокойный, позитивный лад, чтобы избежать расспросов со стороны миссис Миллер и Сьюзен, но появление Ральфа все испортило. Она не могла скрыть волнения. Щеки покрылись румянцем, салфетка в ее руке за две секунды превратилась в маленький комок, который она продолжала нервно мять пальцами.

- Он настоящий красавчик, - сказала Сьюзен, накладывая себе еще мармелада.

- Мистер Аттенборо, должно быть, голоден, - серьезно произнесла миссис Миллер.

А я, должно быть, беременна, грустно подумала Дороти. Она удивилась, почему эта мысль больше не приводит ее в такое паническое состояние, как утром. Вдруг она похолодела. Если история повторяется в точности, и она беременна, то… как насчет семейного положения Ральфа?

- Он женат? - невольно спросила она, покраснев. Она сама не поняла, как эти слова вырвались у нее.

- Только не он! - насмешливо сказала миссис Миллер, поджаривая на сковородке новую порцию бекона. - Я как-то сказала ему, что пора бы уже остепениться, но он ответил, что не понимает, зачем наслаждаться одним цветком, когда можно иметь целый букет. - Она вздохнула. - И все же я надеюсь, что придет время, и ему захочется спокойной семейной жизни.