Шаг в неизвестность

- А потом, после того, как твоя мама уехала из деревни, где она поселилась? - Он сам не понимал, почему его так волнует судьба Линды Нильсон. - Насколько я понял, родители мало помогали ей. Как вы жили?

Мысль о том, что кто-то может выгнать родную дочь из дома только за то, что она забеременела, ужасала Ральфа. Он бы никогда не смог так поступить со своим ребенком. Он сам удивился, насколько глубоки были его переживания. Ральф мрачно взглянул на Дороти.

Она вся дрожала. Даже закрытые окна машины, не позволяющие холодному апрельскому ветру тревожить ее, не помогали. Голос Ральфа был резок, как будто он осуждал ее мать, взгляд тяжелый. Дороти сжалась на сиденье. Конечно, в тех кругах, к которым он принадлежал, не было матерей-одиночек. Если какая-нибудь девушка этого избранного общества оказывалась беременной, ее тут же выдавали замуж.

Ральф Аттенборо мог быть сказочно богат, мог считать себя хозяином жизни, которой, однако, он на самом деле не знал. Да, рассуждала Дороти, он никогда не задумывался, откуда берется еда на его столе, ему не приходилось тяжелым, нудным трудом зарабатывать себе на пропитание, он не донашивал одежду с чужого плеча. Перед глазами Дороти возникло бледное, усталое лицо матери. Несмотря на безрадостную жизнь, Линда никогда не унывала и шла по жизни с улыбкой. Никто не смеет презирать ее, даже могущественный Ральф Аттенборо!

- Моя мама была сильная. Я тоже, - гордо сказала Дороти, уставившись на проселочную дорогу прямо пред собой. - Такие как вы, наверное, вряд ли выжили бы в наших условиях. У нас была муниципальная квартира, крошечная, с низкими потолками. Просто дыра. Но мы сделали ее уютной. Туда всегда хотелось прийти, несмотря на то, что в доме вечно ломался лифт, стены были исписаны, а в подъезде лежал мусор. Мама работала уборщицей сразу в нескольких офисах, и, как только я подросла, я стала помогать ей по вечерам и по субботам. Я работала в магазинчике Кэтрин, нашей приятельницы. Мы справлялись. - Дороти перевела дыхание. - Обходились без помощи слуг, были счастливы вместе без походов в рестораны, красивых нарядов и любящих родственников, - горько добавила она.

Дороти чуть было не сказала по-детски «вот так!», но вовремя остановила себя и упрямо сжала губы. Они подъехали к небольшому кабачку. Машина остановилась. Ральф вышел, взяв только кошелек. На его губах мелькнула улыбка. Несмотря на внешнюю хрупкость и слабость, Дороти Нильсон обладала характером, который давал о себе знать, когда задевали ее достоинство. Ему это понравилось.

Он хотел сказать ей, что она может гордиться своей мамой, но, поразмыслив, решил, что она подумает, будто он наставляет ее. Он хотел сказать, что есть вещи, которые нельзя купить за деньги. Любовь и преданность, например. Но, возможно, она уже знала это.

Поэтому Ральф промолчал.

Она сидела в машине, как будто приросла к месту, скрестив руки на груди. Ральф снова хотел улыбнуться, но сдержался и галантно открыл ей дверь. Дороти не нужно было говорить ему, что она не хотела сюда приезжать, что она не хотела с ним обедать, не хотела обсуждать с ним свое будущее. Ее поза говорила сама за себя.

Ральф наклонился, чтобы расстегнуть ее ремень. Сама она, видимо, не собиралась это делать. Рука случайно скользнула по ее груди, и сердце подпрыгнуло от неожиданной волны удовольствия, пробежавшей по его телу. Боже! Что она с ним делает!

Он быстро отстранился, уже зная, как опасна любая близость с Дороти. Он уже сделал одну непростительную ошибку и не допустит новой.

- Вылезай! - скомандовал он. - А то гроза собирается.

Тучи сгустились на небе, закрыв солнце, и сильный, порывистый ветер, предвестник начинающейся грозы, поднимал клубы пыли на песчаной дороге.

Ральф терпеливо ждал, пока Дороти нехотя вылезала из машины. Захлопнув за ней дверцу, он снова оказался настолько близко к ней, что мог почувствовать, как ее волосы пахнут свежим воздухом и цветами. Он подавил в себе желание окунуть лицо в этот нежный шелк. Резко развернувшись, он направился к входной двери таверны. Возле входа Ральф задержался, чтобы Дороти могла догнать его, и они вместе вошли внутрь.

Минуя деревянные скамейки и столы, они подошли к стойке бара, где можно было посмотреть меню. В углу ярко горел огонь. Кивнув Дороти в сторону камина, он заказал у хозяина два кофе, взял меню и присоединился к своей спутнице, которая уже сидела за маленьким столиком на двоих возле камина.

- Пойди, погрейся, - предложил он ей, видя, что ее все еще знобит.

Дороти послушно подошла к огню и протянула руки. Она расслаблялась, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. Оглянувшись через плечо, она смотрела на Ральфа, разговаривавшего с официантом. Как он красив! Ей с трудом верилось, что она здесь, с ним, что он пригласил ее. Сегодня она могла почувствовать себя его женщиной. Пусть это неправда, пусть игра, но она на всю жизнь останется ярким и приятным воспоминанием. Интересно, привозил ли сюда Генри Маккларти ее мать? Наверное, нет. Он был женат, и, скорее всего, тщательно соблюдал все меры предосторожности, чтобы никто не узнал о его связи.

Дороти отогнала от себя мрачные мысли, чтобы снова не завестись и не сорваться на Ральфе. В конце концов, он не виноват, что родился в богатой и благополучной семье. Она попыталась представить более радостные картины. Может быть, ее мама, молодая и счастливая, сидела на этих скамейках теплыми летними вечерами, болтая с подругами за бокалом коктейля.

Ей нравилось думать, что ее мама была счастлива хотя бы первые восемнадцать лет жизни, до того рокового дня, когда влюбилась в Маккларти, и Дороти улыбнулась.

- Согрелась? - спросил Ральф. Он обрадовался, увидев улыбку на ее лице, которую он приписал магическому действию игравшего в камине огня и дружелюбной атмосфере маленькой загородной таверны.

Дороти вернулась к столику и села напротив. Перед ней лежало меню. В центре стола стояла глиняная кружка с букетом нарциссов. Ральф посмотрел на Дороти. В зеленых фантастических глазах снова появился блеск, щеки порозовели. Он не мог оторвать от нее взгляда: так она была красива! Он представил ее в элегантном платье цвета морской волны. Она была бы просто неотразима. Настоящая леди, подумал он.

Он сглотнул. Да. Она будет с ним все эти дни, пока они не узнают, беременна она или нет, и это было единственно правильным решением, но, боже, как ему будет трудно. Быть рядом с женщиной, которая сводит тебя с ума, и не сметь дать волю своим чувствам - это настоящая пытка. Он протянул ей меню.

- Выбери, что хочешь, - сказал он.

Но Дороти отодвинула в сторону листок и нахмурилась. Ральф выругался про себя. В последнее время он как будто перестал себе принадлежать. Раньше с ним никогда ничего подобного не происходило. Он никогда не встречал женщину, способную заставить его вести себя безрассудно. С Дороти же он чувствовал себя глупым юнцом, в котором игра гормонов заглушала и волю, и разум.

Раньше, занимаясь любовью, он всегда следил за тем, чтобы его девушка предохранялась. Мысль о желанном ребенке никогда не приходила ему в голову. Но сейчас он испытывал какие-то новые ощущения. Неужели в нем просыпаются отцовские чувства? Ральф не мог ответить на этот вопрос, но, когда он представлял, как держит на руках их с Дороти малыша, он таял.

Принесли кофе. Ральф заказал аппетитный «сельский пирог», который был вынут из печи буквально за несколько минут до их приезда. Он отказался от вина и решил перейти к делу, начав издалека.

- Ты когда-нибудь путешествовала? - спросил он, почти не надеясь получить положительный ответ.

- Конечно. А вы удивлены? Разве в ваших краях молодые девушки не путешествуют?

- Постоянно, - ответил Ральф с иронией. Откинувшись на спинку стула, он внимательно рассматривал ее лицо. Вызов в ее колдовских зеленых глазах, тонкий подбородок. - Расскажи мне о своих поездках.

Дороти сначала возмутил этот несколько покровительственный тон, как будто Ральф в чем-то превосходил ее, но, подумав немного, она смирила гордыню. В конце концов, он действительно был старше, умнее и опытнее ее, и она зависела от него.