Нарочно не придумаешь

Но ни о чем подобном он, разумеется, не заговорил. Спросил о другом:

— А работать экскурсоводом вам тоже нравится?

Энн, до сих пор смотревшая куда-то перед собой, словно очнувшись от своего минутного душевного уединения, вскинула голову и внимательно взглянула Алану в глаза.

— Нравится ли мне работать экскурсоводом? Конечно, нравится. Заниматься делом, к которому у меня не лежит душа, я, наверное, не смогла бы. Я привыкла получать от работы удовлетворение, по-моему, только в этом случае человек способен ощущать себя самодостаточным.

— Полностью с вами согласен. — Алан сделал глоток кофе, не сводя со своей чудесной собеседницы глаз.

— В Галерее Онтарио я подрабатываю со студенческих лет, прихожу в нее как к себе домой, — сказала Энн. — Три года назад, когда заказов на оформление книг я получала не так много, проводила гораздо больше экскурсий.

— Я счастлив, что в ту субботу решил посетить галерею, — медленно и несколько понизив голос, признался Алан. — И что попал именно на вашу экскурсию.

Энн бросила на него быстрый пытливый и, как показалось Алану, испуганный взгляд и тут же, повернув голову в сторону, погрузилась в какие-то раздумья.

Чего она испугалась и чего хотела узнать, Алан не понял. Не имел он и малейшего понятия о том, кого она хотела в нем видеть. Друга? Приятеля? Собеседника на один вечер?

Один вечер… От этой мысли ему сделалось не по себе, и он решил, что должен любым способом добиться от нее согласия еще на одну встречу. Неожиданно его посетила блестящая идея.

— А портретов вы случайно не пишете? — спросил Алан, сделав очередной глоток кофе.

— Раньше занималась этим, — ответила Энн. — В студенческие годы на каникулах даже рисовала карандашные портреты на улице. А теперь пишу в основном маслом, но очень редко, когда выдается свободное время.

Алан прищурил один глаз, и по выражению его лица Энн сразу поняла, что сейчас он обратится к ней с просьбой написать его портрет. Она уже внутренне настроилась ответить ему категоричным отказом, но, услышав, как трогательно прозвучал его голос, дрогнула.

— Я бы с удовольствием, — пробормотала Энн растерянно. — Только вот…

Если я откажу ему сейчас, то, возможно, никогда больше не увижу, подумала она и, охваченная легкой паникой, кивнула.

— А вообще-то… я согласна.

Алан вздохнул с откровенным облегчением, как будто ждал жестокого приговора и вдруг узнал, что отделается за провинность лишь небольшим штрафом.

— Спасибо. Я очень надеялся, что вы мне не откажете.

Энн посмотрела на часы, потом в окно и, заметив надвигавшуюся тучу, озадаченно сдвинула брови.

— По-моему, собирается дождь. А я не взяла зонтик.

— Не беспокойтесь, я довезу вас до самого дома, — успокоил ее Алан.

— Спасибо, не стоит, я живу буквально в десяти минутах ходьбы отсюда, — ответила Энн, почему-то краснея.

— Если хлынет дождь, то и за десять минут вы успеете промокнуть до нитки.

— Вы правы. Наверное, нам следует попрощаться уже сейчас, пока дождь не начался. — Энн заправила за уши вьющиеся рыжие волосы и подула на лоб.

Нервничает, отметил про себя Алан. Почему, интересно? Боится, что я довезу ее до дома и нас увидит вместе ее муж или друг?

Из любопытства, смешанного с желанием позаботиться о ней, он строго посмотрел в ее выразительные глаза и спокойным, уверенным тоном произнес:

— Пожалуйста, не спорьте. Если я отпущу вас одну и вы попадете под дождь, я никогда себе этого не прощу. Я подвезу вас, и точка. Но сначала давайте договоримся, когда и где вы начнете писать мой портрет.

Продолжать спорить Энн не стала. Но прежде чем ответить, в течение некоторого времени о чем-то напряженно размышляла. Потом вздохнула и сказала.

— Завтра воскресенье. Давайте завтра и начнем. В три часа дня вас устроит?

— Вполне, — ответил Алан, обрадованный тем, что ему не придется ждать очередной встречи с ней целую неделю. — Куда мне подъехать?

Энн закусила уголок губы, и этот жест показался Алану невероятно милым.

— У меня в квартире есть мастерская, — произнесла она. — Работаю я обычно в ней. Приезжайте ко мне.

Алан представил, что входит в квартиру Энн — недоступный для посторонних глаз, построенный ее собственными руками мирок, — и его обожгло пьяняще-жгучей волной. Неожиданно те несколько часов, которые отделяли его от их завтрашней встречи и буквально пару минут назад представлялись ему сущим пустяком, превратились для него в вечность. На миг Алану показалось, что он не сможет дождаться этой встречи.

— Где вы живете?

Энн улыбнулась.

— Вы собирались во что бы то ни стало довезти меня до дому. Поехали, я покажу вам, где он находится.

Когда они вышли из кофейни, устрашающе темная туча необъятных размеров висела уже почти над их головами. Ветви деревьев, посаженных по обе стороны улицы, нещадно трепал поднявшийся ветер, в воздухе в диком танце кружили шарики тополиного пуха. Прохожие торопливо искали укрытия от приближающегося ненастья в магазинах, закусочных, кафе, ресторанчиках.

Переступив порог кофейни, Энн остановилась, осматривая небо и разбегающийся с улицы народ боязливо-восторженным взглядом.

— Пойдемте быстрее, — сказал Алан и, уверенным движением взяв ее за руку, повел к парковочной площадке.

В юности Энн обожала гулять с ребятами за ручку, В пору влюбленности именно так они повсюду ходили с Рейнолдом. Потом эта милая деталь исчезла из их отношений, и Энн почти забыла, как любила, когда ее маленькую, словно у ребенка, руку бережно сжимает в своей широкой ладони мужчина.

Жест Алана — столь незамысловатый и столь смелый — произвел на нее такое сильное впечатление, что она чуть не заплакала. В то мгновение, когда его сильные длинные пальцы сомкнулись вокруг ее кисти, когда тепло их соприкоснувшихся ладоней смешалось, она вдруг ясно осознала, что в течение всей недели, прошедшей с момента расставания с Рейнолдом, вернее, в течение последней пары лет нуждалась острее всего именно в этом. В мужской поддержке, силе и заботе.

Постижение этой простой истины так поразило ее, что ни прорезавший мрачное небо зигзаг молнии, ни внезапно наступившее затишье не произвели на нее ни малейшего впечатления. Очнулась Энн, лишь когда Алан отпустил ее руку и шагнул к новенькому серебристо-серому «феррари», чтобы открыть дверцы.

— Скорее забирайтесь в машину. Сейчас хлынет ливень, — произнес он, прикасаясь к ее локтю и легонько подталкивая к автомобилю.

Не успела Энн объяснить, как проехать к ее дому, а Алан завести двигатель, по лобовому стеклу «феррари» забарабанили первые крупные капли дождя и все вокруг наполнилось величественно-устрашающим гулом, переросшим за несколько минут в оглушительный треск. Секунда, другая — и дождь превратился в сплошную мутно-серую водяную стену, а очередная вспышка молнии озарила все вокруг стальным сиянием.

— Вы куда-нибудь торопитесь? — спросил Алан, и его тихий голос прозвучал по сравнению с ревом разбушевавшейся стихии на редкость успокаивающе.

Энн покачала головой.

— Тогда, может, переждем грозу здесь, на парковочной площадке?

— Да, думаю, так будет лучше, — ответила Энн еле слышно.

Алан заглушил мотор.

— Вам страшно? — глядя на ее побледневшее лицо, с трогательной заботой спросил он.

Энн сама не понимала, страшно ей или нет. Грозы она боялась с детства, но сейчас испытывала нечто противоположное страху, что-то похожее на то чувство, когда стоишь в метре от тигра и твердо знаешь, что опасаться нечего, потому что зверь в клетке.

На вопрос Алана она так и не ответила, лишь выразительно на него посмотрела и повела плечом. Он понял этот жест по-своему — кивнул и опять взял ее за руку.

Она замерла, затаила дыхание, но спустя мгновение, словно придя в тепло с трескучего мороза и согревшись, расслабилась. И почувствовала себя так комфортно и уютно, что откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

Так они просидели минут с десять, пока ливень не превратился в мелкий дождик, гром не стих, а мрачная туча не разделилась на несколько посветлевших облаков.