Его вторая половина

— Спасибо, — поблагодарила она.

Хорошо хоть позволяет придерживать перед ней дверь. Но спор о том, кому платить, скорее всего, еще не окончен. Патрик лишь пожал плечами и направился к кафе.

Увидев, что кафе маленькое, Мадди расцвела в улыбке.

— Прямо как у нас в городе!

— Занимайте любые места, — крикнула им официантка через весь зал.

Патрик кивнул и повел Мадди к угловой кабинке. Когда он был мальчишкой, их семья какое-то время жила здесь, в Крокетте. С тех пор кафе ничуть не изменилось: та же еда, те же голубые клетчатые занавески, даже официантка та же, только поседевшая да немного округлившаяся.

— Мне нравится, как здесь кормят, — сказал Патрик, — здесь готовят все, чем диетологи питаться не рекомендуют.

Улыбка не сходила у Мадди с лица.

— Правда?

— Да, все жареное и очень соленое.

— Как дела, Патрик? — спросила официантка, приближаясь к их столику.

— Нормально. Шерли, это Мадди Джексон. Мы предполагаем, что они с Бет сестры-близнецы.

Шерли наклонилась, чтобы получше разглядеть Мадди, и кивнула.

— Так и есть! Похожи как две капли воды.

— А что, здесь все друг друга знают? — поинтересовалась Мадди, удивленно хлопая глазами.

Ей было не привыкать к тому, что в Слэпшоте ее знают все: городишко маленький, к тому же она — дочь мэра. Но тут…

— Да, О’Рурков знают все, — ответила Шерли, вынимая из-за уха карандаш. — Построив здесь текстильную фабрику, они, можно сказать, спасли город. Что будем заказывать?

Мадди указала пальцем на «чудо-гамбургер».

— Вот это, наверное, вкусно. Еще шоколадный коктейль, капустный салат, а на десерт — ягодный пирог. И счет, пожалуйста, мне, — прибавила Мадди.

— Мне, — возразил Патрик.

— Мне!

После минутного колебания Шерли сказала:

— Этот счет пусть оплатит Патрик, а вы заплатите в следующий раз.

Официантка потрепала Мадди по руке и поспешила на кухню.

— Ты заранее знал, что она так скажет, — обвинила Патрика Мадди.

Патрик пожал плечами, едва сдерживая улыбку. Муж Шерли работал на текстильной фабрике, поэтому, что бы ни случилось, она была всецело на стороне О’Рурков.

Вскоре им принесли заказ. «Чудо-гамбургер» в этом кафе был самым большим блюдом, к нему подавали целую гору картофеля фри с сыром. Мадди щедро сдобрила картофель острым соусом «Табаско».

— Я выросла в Нью-Мексико, а там все всегда едят чили, — пояснила она.

Патрик и вообразить себе не мог, что можно так запросто заглатывать огонь! Внове ему было и то, что женщина, обедая с мужчиной, не смущается заказывать такую гору еды.

Когда они вышли из кафе, у Патрика зазвонил мобильник. На дисплее высветился номер его матери. Патрик тихо застонал от досады: что-то подсказало ему, что звонит она неспроста.

— Что-нибудь не так? — поинтересовалась Мадди, пристегиваясь ремнем безопасности.

— У меня какое-то неприятное предчувствие.

— Тогда не отвечай.

Патрик покачал головой — не ответить на звонок матери все равно что не ответить на звонок президента. Выбора не было.

— Привет, мам.

— Как я понимаю, у тебя новая сотрудница, — донесся из трубки голос Пигин. Она говорила с мягким ирландским акцентом. — Мне сказали, что Мадди — вылитая Бет.

Да, новости в семье О’Рурков распространялись со скоростью света.

— Она… они похожи.

— Я рассчитывала, что сегодня вечером мы поужинаем все вместе и познакомимся с Мадди. Думаю, ты сможешь пригласить девушку к нам, — сказала мать.

Только этого не хватало!

— Мам…

— Бет говорит, что бедная девочка очень переживает. А мы на примере Катлин знаем, что это такое.

Катлин.

При упоминании о ней сердце у Патрика болезненно сжалось. Сейчас жизнь его сестры устроилась, но как же она была безутешна, когда этот подонок Фрэнк ушел от нее!

— Мадди обязательно нужна семья, чтобы пережить черную полосу, — продолжала Пигин.

— Но мы таковою не являемся, — возразил Патрик и бросил взгляд на Мадди, которая вежливо отвернулась, бесстрастно глядя в окно и не проявляя к разговору ни малейшего интереса.

— Патрик Финнеган О’Рурк, Мадди — родная сестра Бет. Поэтому она — часть нашей семьи.

Ну, уж если мать назвала его полным именем, шутки плохи. Патрик в бессилии откинулся на спинку сиденья. Раз Пигин объявила кого-то членом семьи, то ничего не попишешь, так тому и быть. Тот факт, что Бет и Мадди — родные сестры, почти не подвергается сомнению. А этого вполне достаточно, чтобы в знак поддержки в очередной раз объявить всеобщий сбор семейства.

— Хорошо, я постараюсь, — проговорил он в трубку.

— Вот и прекрасно, милый. Ужин в шесть, но приезжайте пораньше, чтобы у нас было время пообщаться.

Патрик собирался напомнить, что обещал лишь постараться, но мать повесила трубку прежде, чем он смог произнести хоть слово.

Вздохнув, Патрик завел машину и покатил вдоль дороги. Нетрудно было себе представить реакцию Мадди на его предложение уехать с работы пораньше на ужин к его матери. Один раз она уж и так взвилась, не желая «быть на особом положении». Но обед — одно, а приглашение на ужин в семейном кругу — совсем другое.

— Моя мать пригласила нас на ужин, — начал Патрик после долгой паузы. — Нам нужно будет выехать уже через час, чтобы не застрять в пробках.

Как и ожидалось, Мадди тут же замотала головой.

— Я думаю, не стоит.

— Сама ты так и не выберешься посмотреть на паром в Бремертоне и не увидишь города, — выдвинул он свой довод.

— Я не уйду из офиса раньше. Ты взял меня на работу, и я буду работать.

— О господи! Пойми, мама хочет, чтобы ты почувствовала себя частью нашей семьи, — сказал он. — Бет выложила все о твоих неурядицах, и мама за тебя очень переживает.

— Как она может переживать? Она же меня не знает.

— Моей маме это не важно. — Патрик задумался, не рассказать ли ей про Катлин, но все-таки решил, что об этом имеет право рассказывать только сама сестра.

— Ммм. Бет говорит, что мама у тебя замечательная.

Эти слова доставили Патрику неизъяснимое удовольствие.

— А мы в восторге от Бет, — ответил Патрик, — они с Кейном просто созданы друг для друга. Наконец-то кроме работы у него есть и личная жизнь.

— Хорошо, что ты хотя бы женитьбу брата одобряешь.

— Вот только не начинай все сначала, ладно?

— А я никогда и… — Мадди прикусила нижнюю губу и так стиснула руки, что побелели костяшки пальцев. Она хотела и не решалась что-то сказать.

— В чем дело, Мадди?

Все утро Мадди мучительно пыталась разобраться в себе. Она совсем запуталась и была не в силах понять, что именно так удручает ее в несостоявшейся свадьбе. Как бы то ни было, она должна открыть Патрику всю правду от начала до конца, даже если рискует показаться смешной.

— Твоя мать не будет… то есть ей незачем обо мне беспокоиться.

— Мамы генетически запрограммированы беспокоиться. Разве твоя мама не такая?

— Такая. — Мадди чуть улыбнулась. Ее отцу понравилось бы выражение «генетически запрограммированы беспокоиться». То же самое с полным правом можно было сказать и об отце. — Дело в том, что не так уж я и переживаю из-за отмены свадьбы, — призналась Мадди после паузы, — мне было, конечно, крайне неприятно, но вообще-то хорошо, что все так обернулось.

Патрик удивленно вскинул брови.

— Да?

Вот черт! Как же тяжело, однако, признаваться в своей глупости. Ведь надо было все обдумать заранее, до того, как закажут угощение и венчание в церкви. В том, что произошло, она виновата не меньше Теда.

Подавленная и униженная, Мадди кое-как выбралась из машины. Скрестив руки на груди, она устремила взгляд на залив. В воздухе чувствовался привкус соли. Свежий ветерок разгонял волны. Здесь было прохладнее, чем дома, но свежий воздух приятно холодил разгоряченное лицо Мадди.

Патрик вышел из машины, захлопнул дверцу и встал рядом с ней, прислонившись к крылу автомобиля.

— Ладно, — сказал он, помолчав, — любовных страданий нет, и это уже хорошо. Тогда в чем дело-то?