Геометрия любви: Банальный треугольник

— Пока, доктор Глэдисон! Вы оказались на редкость приятным собеседником. Так что прекрасный вечер — это ваша заслуга. Только не забудьте убраться в квартире, чтобы будущие гостьи ненароком не превращались в пациенток травматологического отделения! — не удержалась она от язвительной реплики.

— Пожалуй, сегодня наилучший вариант — когда пациенты становятся моими гостями, — парировал Дэниэл.

Тибби рассмеялась и ушла.

«А теперь главное — не оглянуться. Нет, Тибби, я сказала — смотри перед собой, он не должен видеть, что интересен тебе… Черт, ну не верти же ты головой! — говорил ей мудрый внутренний голос. — Эх, ну что же ты!» Тибби, не выдержав собственного любопытства, повернула голову и убедилась, что Дэниэл все еще стоял на том месте у книжного магазинчика, где они расстались, и смотрел ей вслед. Он прощально и грустно помахал рукой.

Лучи заходящего солнца в последний раз ласково выглянули из-за облаков и растворились в вечернем сумраке. Асфальт, впитавший за день много тепла, казался мягким и приглушал звук шагов. Впервые за много месяцев она наслаждалась прогулкой в одиночестве — просто так, потому что вечер теплый, потому что очень нравится город (с недавних пор, надо сказать), потому что в ушах еще звучат шутки Дэниэла и так легко им улыбаться… Однако ее вновь посетили мысли о Питере, и мысли эти оказались не из приятных — мучили угрызения совести.

Уходя из гостиницы, она сказала, что сходит в больницу и это совсем-совсем ненадолго. А сейчас уже поздний вечер. Что подумал бедняга, столько прождав ее?

Но в самом деле, что тут такого: неужели у свободного человека нет права развлечься так, как она хочет, и провести время в компании мужчины, который ей приятен? Ну задержалась. Ну опоздала. И что? Ведя сама с собой примерно такие переговоры, Тибби дошла до гостиницы, благо было совсем недалеко.

У входа в «Ридженси» росли четыре липы. Они были очень старыми, и листва их тихо шелестела на ветру. Под липами стояла весьма живописная скамейка, которую из-за ее живописности уже лет тридцать не убирали отсюда и всячески поддерживали в «рабочем» состоянии. Рядом с этим произведением архитектуры достойно смотрелась унылая фигура вечно страдающего юноши. О его душевных муках можно было догадаться по выражению лица: уголки губ опущены, а в глазах, при ближайшем рассмотрении, блестят слезы. Питер, погруженный в мрачные раздумья относительно того, звонить ли в морг или оставить себе хоть маленькую надежду, заметил Тибби не сразу. Глаза его расширились. Теперь, когда напряжение последних часов спало, он не мог сдержать нахлынувших эмоций. Вид у путешественницы был виноватый, но отнюдь не несчастный. «Значит, с ней ничего не случилось. У нее все хорошо, а я тут…» — пронеслось в мозгу. К горлу подкатил комок.

— Питер, послушай, ты только на меня не обижайся, я тебе все объясню. — Тибби, как всегда, сделала лаконичное и эффектное вступление.

— Меня интересует только то, что с тобой все в порядке. Я, знаешь ли, несколько беспокоился, — с трудом проговорил Пит. Голос у него дрожал.

— Бедный мой, прости меня, пожалуйста, — очень тихо, тоном провинившейся школьницы проговорила она.

Питер же, наоборот, поневоле повысил голос:

— Я-то… я-то что… я прощу. Я же всегда тебе уступаю. Я всегда делаю то, чего хочешь от меня ты! — Он побледнел от гнева.

— Никогда прежде Пит не позволял себе так говорить. (Справедливости ради надо сказать, что поводов было достаточно.) Но теперь в их отношениях возникло что-то новое, опасное, колючее, возможно, сделавшее дружбу совсем хрупкой. Появился английский доктор по имени Дэниэл. В Америке был Свен, пустой человек, и хотя его присутствие в жизни Тибби досаждало Питеру, реальной угрозы их отношениям он не представлял. А теперь все изменилось. Тибби больше не принадлежала Питеру.

— Но все же, мисс Торнфилд, — продолжил он свою тираду, — мне кажется, я имею право знать, как вы проводите время, потому что мы находимся в чужой стране и я вроде бы несу ответственность за вашу драгоценную персону. Я не говорю, попрошу заметить, о каком-то уважении к моим чувствам, хотя, с моей точки зрения, ты могла бы относиться к ним повнимательнее! — Питер, даже выходя из себя, что было в редчайших случаях, был весьма корректен.

— Я была в больнице, Пит… — жалобно проговорила Тибби, словно умоляя выслушать ее.

— Вот как? Ах да, я уже это слышал. Причем сегодня — и даже не от тебя одной. К твоему сведению, я обзвонил все больницы в городе! Я даже сходил в ту, куда ты попала и где тебе наложили повязку. Медсестра сообщила, что мисс Тибби Торнфилд действительно была у них сегодня. Вот только ушла достаточно быстро! И что же я должен был думать? Я говорил с полицией, обзвонил по справочнику все больницы Лондона, мне осталось только оборвать телефон морга!

Самый мощный бунт — бунт покорных. Столь сильное проявление эмоций со стороны того, кто всегда успешно сдерживал их, произвело впечатление даже на Тибби. Она молчала, уставившись в пол, подыскивая слова оправдания. Хотя — какие могут быть оправдания? Пит прав на двести процентов. Она ведь поступила еще хуже, заставив его так волноваться, а сама в это время наслаждалась обществом другого мужчины…

— Молчишь? Тебе нечего сказать мне? Стыдно, да? Ну конечно, мне тоже, пожалуй, было бы стыдно, если бы я доставил тебе столько неприятностей!

Вдруг какая-то мысль кольнула Питера. Он внезапно замолчал, пристально глядя в ее зеленые глаза. Чуть прищурился. Такого взгляда она еще не видела.

— Ты же не просто так… Ты ведь ответственная, Тибби. Чтобы так обойтись со мной, надо было напрочь забыть о моем существовании. Ты обо мне забыла? Да?..

Он выдохнул последний полувопрос-полуутверждение. И отвернулся, чтобы она не увидела, как он прикусил губу. Шестым чувством этот страдающий рыцарь угадал, что произошло сегодня. И замер, задохнувшись…

— Это все из-за него… Того доктора, брюнета с авторучкой. Тогда еще, в парке… Что он для тебя? Я никогда не думал, Тибби, что ты предашь меня ради первого встречного!

Это было уже слишком! Назвать Дэниэла, этого потрясающего мужчину, который воплощал все ее смутные и полуосознанные надежды на счастье, первым встречным! Что Пит себе позволяет?!

— Знаете что, мистер Роули… — Начала их ссор всегда были поразительно официальны. — Я бы попросила вас держать язык за зубами! Это было бы самое благоразумное! — От официальности, правда, тут же не осталось и следа. — Какая муха тебя укусила? Только послушай, что ты говоришь! — Тибби перешла в атаку, голос ее зазвенел, кулаки сжались. Пусть она кругом не права, но зародившееся чувство по отношению к своему спасителю — а он же спас ее ноги! — достаточная причина, чтобы простить! И Тибби выпалила это своему несчастному приятелю без промедления. Пит, обомлевший от такого поворота событий, слушал ее с широко раскрытыми глазами. — Если это так тебя интересует — получи: да, я была с ним! Я была у него в гостях! Дэниэл — прекрасный собеседник, знаешь ли. И я получила сегодня море удовольствия от общения с ним! И не позволю тебе, слышишь, не позволю так дурно отзываться о человеке, который мне симпатичен!

Питер был потрясен и молчал. Ни одно животное в драке не добивает до конца своего соперника… только голуби. Странно… эта кроткая птица может быть очень жестокой. Такая же невероятная агрессия владела сейчас этой рыжей прелестницей.

— Я не девочка, чтобы меня отчитывать за то, что я задержалась на прогулке! Ты думаешь, что у тебя есть право на меня! Но я тебе докажу… Это очень глупо с твоей стороны — нападать на моего нового друга! — Она и сама не поняла, зачем сказала это. Просто вырвалось, и все тут! — Я не желаю оставаться с человеком, который меня осуждает и стремится к власти надо мной! Ты все испортил своей дурацкой ревностью!

Тибби повернулась на каблуках и стремительно зашагала прочь. Это была ошибка из разряда тех, что люди совершают осознанно, чтобы при этом причинить себе сладкую боль. Рассудком она понимала, что поступает непорядочно, что ранит близкого человека и что идти-то ей, собственно говоря, некуда в этом красивом, но совсем чужом городе. Знала, что раскается, что будет со слезами просить Питера простить ее. И тем не менее шагала дальше. Потому что сейчас ей важнее было показать Питу свою независимость и то, что его дружба не дает ему права вмешиваться в личную жизнь и ее отношения с Дэниэлом. «Какие еще отношения?» — проворчал внутренний голос. Ответить на этот вопрос Тибби не смогла.