За гранью цинизма (СИ)

— И один из этих глупцов, безусловно, я. Старый дурень, не догадался сразу: ты ведь латынь изучала. Должен заметить: была прилежной ученицей раз до сих помнишь то, что учебной программой вряд ли было предусмотрено. Даже в Киевском национальном университете. За что и предлагаю первый тост!

Несмотря на теплую погоду, пляж пустовал. Ветер вынудил уйти даже двух рыбаков, самоотверженно сражавшихся с происками стихии.

Георгий Павлович, наломав сухого камыша и наносив сучьев, развел в лунке, заботливо вырытой рыболовами, мини-костерок, на котором искусно разогрел прихваченный из города люля-кебаб.

Импровизированный пикничок катился к своему логическому завершению, когда Георгий Павлович предложил:

— Елена, выпьем на брудершафт!

— Даже если бы я согласилась, как это осуществить, если у нас одна рюмка?

— Очень просто, — Георгий Павлович пристально посмотрел в глаза Елене. — Ты пьешь из рюмки, а я …из твоих уст.

— Разрешите мне подтвердить, что я без всяких натяжек была хорошей студенткой. Правда, за чистоту произношения уже не ручаюсь, но смысл, надеюсь, прекрасно поймешь без перевода:

— Qui in scientias, et defecerit in moribus, plus quam defecerit tempus. [4]

— Но ты забываешь, что doctoribus atgue postis cmaia lisent. [5]

— Не стану спорить, может, и дозволено. Но не в данной точке пространства. Не в это время. И не со мной.

— Откровенность за откровенность, — язык Георгия Павловича, если и не заплетался, однако чувствовалось: устойчивость свою подрастерял, — Считаешь, я стремлюсь к тому, чтобы сделать тебя своей любовницей? Отнюдь. Врать не стану, мне приятно скоротать время в твоей компании. Пошутить, пожуировать, балансируя на грани допустимого. Но не больше…

Если обещаешь, что не обидишься, объясню почему. Нет? Ну, хорошо, тогда слушай.

Я женат. Супругу, да будет тебе известно, ценю. А, значит, не хочу лишний раз причинять ей боль. Но все же остаюсь …мужчиной. Следовательно, не прочь провести ночь в чужой постели. Как совместить эти два взаимоисключающих желания? Здесь выручить может только гибкость ума, нестандартное мышление.

Итак, моя избранница обязательно, прости, должна быть замужем. Почему? Во-первых, есть немалая гарантия, что не подхватишь какую-нибудь заразу. Во-вторых, мужняя жена никогда не станет на тебя жаловаться. В-третьих, ни за что не позвонит законной супруге, дабы наговорить ей гадостей — сама благоверного боится. В-четвертых, по той же причине не станет афишировать «левую» связь. И, в-пятых, не будет настаивать на бесконечных свиданиях — являться на них для дамы проблема посложнее, чем для мужчины. Скорее, от слишком частых встреч она будет отговаривать тебя.

Плюс к этому моя любовница должна любить …мужа. Да-да, я не оговорился: именно супруга. Какое удовольствие от того, что едва ты поманил женщину пальцем, она тут же, извини за голый натурализм, расставила ноги? Я же испытаю удовольствие лишь тогда, когда, добьюсь расположения, склонив к измене любимому мужу. Причем вершины наслаждения достигну в том случае, когда буду знать: именно со мной дама наставляет рога любимому впервые. Этакой, знаешь ли, суррогат девственности.

Так что, как видишь, ни малейшей тебе угрозы с моей стороны.

— А вы, Георгий Павлович, оказывается, сексуальный эстет! Вот не ожидала. Мне глубоко жаль тех несчастных, которые пострадали из-за вас. Воистину, женщина хочет быть обманутой…

Не дав новосибирцу опомниться, Елена вскочила на велосипед, не забыв прихватить свою сумку, и укатила прочь.

«Боже, ну что за мир! — думала она, с остервенением крутя педали. — Сплошной эгоизм. Самодовольный индюк — вот он кто, этот ученый импортно-экспортного уклона. Видите ли, подавай ему утонченные удовольствия! Как будто женщина — не живое существо с легкоранимыми душой и сердцем, а, в лучшем, заметьте, случае, биологический автомат для удовлетворения сексуальных потребностей сильного пола. Пожалуй, это о таких, как Георгий Павлович говорят: мед на языке, молоко на словах, желчь на сердце, обман — на деле».

Даже время — этот злодей, беззастенчиво ворующий у людей самое дорогое — минуты, часы и годы жизни — не так страшен, как сластолюбцы. Они лишают прекрасную половину человечества главного — веры.

Быстро темнело. Когда Елена подъехала к родной многоэтажке, уличные фонари уже зажгли свои огни.

Сибиряк, растянувшись на необъятных размеров кровати, тихонько потягивал пиво и предавался воспоминаниям. Нет, не свежим: пикировка на берегу озера его в самом деле нисколько не расстроила. Он в который раз переживал поездку из Владивостока (именно через него возвращался из Пхеньяна) в Киев. Что за необыкновенная соседка — не чета Елене! — подсела к нему в Иркутске!

— Лора! — без обиняков представилась голубоглазая шатенка, едва переступив порог двухместного купе вагона СВ.

— Георгий! — встрепенулся он.

И, галантно раскланявшись, добавил:

— Я сейчас выйду, а вы, пожалуйста, располагайтесь.

— Спасибо! — стрельнула глазами Лора. И тоже добавила:

— Вот знал бы мой муж, в какой компании меня отправляет!

— А что, — деланно удивился Георгий. — Компания вполне приличная.

— Вы уверены? — шальная попутчица кокетливо прикусила нижнюю губу, на мгновенье, будто невзначай, показав дразнящий кончик языка.

— Не знаю! — честно признался он. Голос прозвучал глухо, словно горло осипло.

— Ну, давайте, выйдите! Не стану же я переодеваться прямо при вас.

Вскоре Лора позвала попутчика назад в купе. Атласный халат без пуговиц и с широким вырезом не столько скрывал, сколько вызывающе демонстрировал прелести, достойные Оскара, если бы его вручали за женское очарование.

Ехала она в Екатеринбург, к свекрови. Там отдыхала все лето дочка и теперь ее надо было забрать домой, в Нерюнгри. Малышке шел всего третий год — замужем Лора вышла совсем недавно. Но и за это время пресытилась ролью, как она сама выразилась, «пушкиА заряженной»: муж у нее — военный.

Приглашение отужинать в вагоне-ресторана Лора приняла с радостью. Георгий заказал марочный «Кагор», бутерброды с красной икрой, салат из печени трески, картошку-фри и шашлык по-карски (знал бы Ким Чен Ир, на что тратятся спонсорские средства, рисом бы подавился!). Лора пришла в восторг.

Само собой, одной бутылкой не обошлись. А спустя некоторое время к ним присоединилась семейная пара из-за соседнего столика, сосредоточенно поглощавшая традиционное картофельное пюре с котлетой. Веселье разгорелось с новой силой.

Потом наступила ночь. Первый поцелуй был столь жадным и продолжительным, что просто удивительно, как они не задохнулись. Обнимая девушку, Георгий сквозь тонкую ткань ощутил, как невероятно упруго и до умопомрачения холмисто-извилисто ее тело.

— Дверь! — прошептала пересохшими губами Лора.

Он щелкнул запором и диким зверем бросился на беззащитно лежащую в соблазнительной позе девушку, на ходу срывая с нее одежду. На пол полетел блейзер, за ним — крошечный бюстгальтер, серпантином извивающейся лентой соскользнули джинсы.

Из-под кружевных трусиков, словно Венера из пены, вынырнул темно- кудрявый восхитительный треугольник. Ему перехватило дыхание. И в тот же миг, словно путник в пустыне, Георгий припал исстрадавшимися губами к вожделенно и призывно подрагивающей плоти.

Взаимные ласки продолжались до бесконечности. А может, для них двоих время просто остановилось. Вот тело Лоры начало сначала мелко, а потом все сильнее и сильнее подрагивать. Вот ее уже колотит горячечный озноб. И, наконец, она исходит нечеловеческим криком, как будто ее только что четвертовали, предварительно распяв на дыбе.

Теперь уже Георгий призывает попутчицу вести себя скромнее. Ведь ее полузвериный рык могут услышать — и наверняка уже слышали! — пассажиры в соседних купе. И видит, как яростно мотает головой Лора: