Три дара любимому

Он безапелляционно заявил:

— Начинаются танцы. Нам предстоит открывать их второй парой, вслед за отцом и Алисией.

Танцевать с Джаредом? Лучше пройти босиком через пустыню!

— Я подойду через минуту.

— Надо идти немедленно.

Выбора не было... разве что устроить сцену? Дейвон сказала:

— Надеюсь, мы еще потанцуем, Патрик, — и пошла следом за Джаредом, высоко держа голову.

Когда они пересекли лужайку, сильная рука обхватила ее талию. Прикосновение обожгло Дейвон сквозь тонкую ткань. Он процедил сквозь зубы:

— Еще два часа — и этот спектакль окончится... Слишком долго для меня.

«Для меня еще дольше», — мысленно ответила Дейвон.

Уже стемнело. Тент, под которым начались танцы, белым призраком светился между деревьями, украшенный плющом и корзинами душистых роз. Внутри поблескивали крошечные лампочки. На мгновение Дейвон забыла, что только что мечтала поскорее уйти с этой свадьбы.

— О, Джаред, как красиво! Восхитительно! — с почти детским восторгом воскликнула она.

Он только сжал губы.

— Давайте танцевать.

Он держал ее за талию так, как будто она была ходячей инфекцией. Однако танцевать он умел, в этом отказать ему было нельзя. Его движения ни на секунду не опаздывали за музыкой. Дейвон все время, пока они двигались в танце следом за Алисией и Бенсоном, мечтала, чтобы это скорее окончилось. Когда звуки вальса смолкли, стоявшие кругом гости зааплодировали. Дейвон ровным голосом сказала:

— Свой долг мы выполнили. Благодарю вас.

— Следующий танец — для нас самих.

— Нет никаких «нас»!

Оркестр заиграл медленную лирическую мелодию. Дейвон пыталась освободиться из крепких объятий своего партнера, но Джаред, не ослабляя хватки, медленно закружился с ней под музыку, прижимаясь щекой к ее волосам.

Уткнувшись носом ему в плечо, она могла чувствовать легкий запах его лосьона и еще более незаметный, свежий и очень мужской — его кожи. Его рука скользнула к ее бедру, другая крепко прижимала ее к его груди. Ничто на свете не могло предотвратить этого наплыва желания, сладостного, горячего и непреодолимого, которое охватило Дейвон.

Она желала этого мужчину. Она хотела лежать рядом с ним, всей кожей чувствуя его нагое тело. Хотела пройти с ним все пути страсти. Ее сердце забилось быстрее; она до боли явственно ощущала его возбуждение, красноречиво говорившее о том, что желание было обоюдным.

Но ведь для нее весь его мир неприемлем! Как она может даже думать о том, чтобы оказаться с ним в постели?

С неслышным бессильным стоном она попыталась отстраниться. Но Джареда как будто только еще сильнее возбудили ее движения; он поднял ее подбородок и склонил голову к ее губам.

Словно завороженная, следила Дейвон за тем, как он медленно приближается к ней. Его губы легко коснулись ее губ... в этом поцелуе не было жесткости, злости, — к ее удивлению, в нем было только желание сделать ей приятное. Или это ей только показалось? Смутно соображая, Дейвон подняла руки и обхватила его за шею, покорно открывая губы навстречу ему.

В одно мгновение желание вспыхнуло и разгорелось до силы страсти, такой мощной и первобытной, что Дейвон содрогнулась. Рука Джареда сильнее сжала ее талию, он пробормотал что-то, что она не расслышала, и за несколько секунд, показавшихся Дейвон часами, его губы, казалось, выпили ее всю... Джаред медленно поднял голову.

Его глаза были темны и непроницаемы, Дейвон не могла даже предположить, о чем он думает. Она ведь совсем его не знает. Кроме того, что они — враги. И все же она позволила ему то, что мало кому позволяла.

С этим пора было кончать. И немедленно. Почти ровным голосом Дейвон сказала:

— Это научит меня пить шампанское. Его ресницы дрогнули, он прорычал:

— Вы хотите сказать, что можете поцеловать меня, только когда пьяны?

Его железная хватка ослабла. Дейвон отступила на шаг, поправляя волосы.

— Давайте не будем заниматься самообманом, Джаред. Я вам не нравлюсь, вы мне тоже. За последние двое суток я спала всего несколько часов, а свадьбы — в особенности когда дело касается моей матери — полностью выбивают меня из колеи. Ступайте разыщите Лиз, а я попрошу Патрика потанцевать со мной.

— Значит, вот кто вам нужен! Простак, которого можно водить за нос?

— Мне нужен человек, который не будет кружить вокруг меня, как голодный шакал!

— Знаете, что вам нужно? Укрощение, Дейвон Фрейзер...

— Вы хотите сказать, что любая женщина, отказавшая вам, должна быть немедленно связана и заперта?

— ...и я — тот, кто может это сделать.

— Ступайте и укрощайте Лиз! Или кого-нибудь еще, тут полным-полно женщин, которые достаточно глупы, чтобы близко подпустить вас к себе! Но не смейте даже заговаривать о том, чтобы укротить меня, — я вам не цирковая собачонка! Вы просто не привыкли, чтобы вам говорили «нет», вот и все. — Она замолкла, переводя дыхание. — Слава богу, вот и Патрик. Прощайте, Джаред. Встреча с вами была для меня очень поучительна. И можете побиться об заклад на любую сумму, что Рождество в этом году я буду встречать в Антарктиде!

Она пересекла танцевальную площадку и подошла к столику, за которым сидел Патрик с приятелями.

Когда Дейвон снова осторожно огляделась, Джареда поблизости видно не было. Хороший знак, подумала она, надеясь, что ни его отец, ни ее мать не видели, как они целовались.

В течение какой-то секунды Джаред готов был броситься вслед за Дейвон. Схватить ее в объятия и целовать на виду у всех гостей, пока она не забудет обо всем. Он знал, что способен на это. Он чувствовал ее дрожь всем телом — такую внезапную и сладостную. Она хотела его так же, как он ее.

Тогда почему он стоит посреди танцевальной площадки один?

Кто она? Невероятно опытный тактик, использовавший все свои чары, чтобы завлечь его и уйти? Для такого типа поведения у него было название — очень грубое. Или она на самом деле ничего от него не хотела?

Рождество в Антарктиде. Черт возьми, ей понравилось, когда он ее поцеловал! Он готов был побиться об заклад на все свое состояние, что это так!

Напряжение сводило ему плечи. Только сейчас он заметил, что руки его стиснуты в кулаки и кое-кто из гостей начал с любопытством на него поглядывать. Джаред с шумом выдохнул и направился на поиски Лиз.

Он заметил ее в небольшой группе гостей, улыбающуюся и кокетничающую в обычной слегка вызывающей манере. Он избегал Лиз весь вечер, это правда. Но нужно было бы, наверное, иметь более тонкий слух, чем у него, чтобы уловить хоть какие-то нотки недовольства в ее голосе.

Она была очень хорошей актрисой. И Джаред отлично знал, что небезразличен ей. Он готов был поклясться на целой стопке Библий, что это так.

Он мрачно направился развлекаться, как порекомендовала ему Дейвон. Но его неотступно преследовало воспоминание о ней, ее образ в тонком платье... казалось, она стоит рядом и считает, сколько раз Лиз назвала его «мой дорогой». Он уже успел возненавидеть эти слова.

Сможет ли он забыть этот полудетский восторг Дейвон, когда она увидела танцевальную площадку? Как она назвала это? Восхитительно.

Если это было притворством, то это ей следует играть на Бродвее, а не Лиз.

Восхитительно. Это он восхищен, бессильно подумал Джаред, не в состоянии больше хитрить с самим собой.

Лиз крепко держала его за рукав, и он волей-неволей должен был прислушиваться к тому, что говорят гости. Однако мысли его продолжали бродить где-то далеко.

Когда ему встречалась новая женщина, которую он желал, он четко, до автоматизма знал, как надо себя вести. Самоконтроль никогда не подводил его. Джаред всегда получал то, что хотел, и только на своих условиях.

Он мог получить Лиз — на своих условиях. Когда угодно. Может быть, поэтому она и не была нужна ему.

Они встречались вот уже около двух лет, но он ни разу не спал с ней. Всегда находилась уважительная причина, чтобы это отложить, — внезапная поездка с проверкой в Кению, нефтяной кризис в Канаде, паника на бирже. Отговорки, гневно подумал он. Отговорки, скрывающие неприятную истину: то, что легкодоступно, — нежеланно.