Я тебя не люблю

Одри, сидевшая в старом парусиновом шезлонге, ответила ему обиженным взглядом.

— Когда бизнесом руководили мама и Бен, я никогда не вмешивалась, — холодно сказала она.

— При чем тут вмешательство? Речь идет о научной организации труда. А поскольку теперь плантация принадлежит нам, это хороший предлог для модернизации.

— Не слишком ли ты торопишься? — насмешливо спросила Одри, увидев недовольное лицо Дирка. — Сначала как следует изучи бизнес, а уж потом берись за систему учета.

Грегори непринужденно пожал плечами.

— Может быть, ты и права. — Но это не значило, что он отказался от мысли заглянуть в документы.

После начала уборки Одри редко видела Грегори. Как ни странно, он работал бок о бок со сборщиками. Впрочем, удивляться не приходилось: она знала, что Грегори любит изучать все этапы работы самостоятельно, а уже потом предлагать какие-то изменения. Однажды он сказал ей, что другого способа нет.

На работу Одри не вернулась. Она позвонила начальнику, объяснила ситуацию и испытала облегчение, убедившись, что ее поняли. Все ее время уходило на домашнее хозяйство и присмотр за младшей сестрой. Долл обожала Грегори и не могла дождаться его прихода. Каждый вечер она забиралась к нему на колени и просила почитать сказку. Он был очень добр к ней, и Одри доставляло удовольствие следить за ними. Дети легко сходятся с людьми. Грегори для Долл был настоящим ангелом-хранителем.

Когда, очередной, невыносимо жаркий день подходил к концу и малышка ложилась спать, Одри и Грегори выходили на галерею, садились и болтали обо всем на свете. О том, что нового удалось узнать Грегори, о том, чем его нынешняя жизнь отличается от прежней, о событиях в мире — в общем, о чем угодно, только не о них самих.

Поэтому Одри удивилась, когда однажды вечером Грегори внезапно спросил:

— Ты помнишь, как мы познакомились?

Одри вздрогнула и бросила на него испуганный взгляд. Разве можно было забыть этот день? Она помнила его в мельчайших подробностях. Грегори и Кларенс встречали их с матерью в аэропорте имени Кеннеди. Одри обратила внимание на Грега, еще не зная, что это и есть ее двоюродный брат. Он был самым красивым и сексуальным из присутствовавших в зале мужчин... и не сводил с нее глаз.

Его волосы, черные как смоль и отражавшие свет люстры, были слишком длинными и нуждались в стрижке. Изучавшие ее глаза — прикрыты веками, и Одри не могла определить, какого они цвета. Полные чувственные губы слегка улыбались, и она поняла, что незнакомец пытается представить, какова она в постели.

Одри была не из тех девушек, которые ложатся в постель с первым встречным, но тут же поняла, что если бы этот мужчина позвал ее с собой, то она не устояла бы.

Он непринужденно прислонился к стене, сложив руки на груди и слегка склонив голову на бок. Внезапно у Одри засосало под ложечкой и пересохло во рту.

Глаза у него оказались темно-синие. Точнее, сапфировые, сексуальные и таинственные. Потрясающие глаза. Она представила себе, что смотрит в эти глаза, занимаясь с ним любовью. О Боже, откуда взялась эта мысль? Она тряхнула головой, стараясь избавиться от наваждения. Потом у нее свело живот. С ума сойти, какие у него сексуальные губы... Интересно, что будет, если он ее поцелует?

В ее мозгу прозвучал сигнал тревоги. Этот мужчина был намного старше и опытнее, к тому же она видела его впервые в жизни. Может быть, рискнуть и подойти к нему? Соблазн был велик. Однако благоразумие взяло верх.

Может быть, она круглая идиотка? Ничего подобного, просто у нее есть здравый смысл. Но здравый смысл, ей осточертел. Одри хотелось брать то, что предлагала ей жизнь. Хотелось забыть о горе, которое доставила ей смерть отца. До сих пор взрослые мужчины не обращали на нее внимания.

Она захлопала ресницами и только тут увидела табличку «Миссис и мисс Лотиан», которую незнакомец держал в руке. Как ни странно, стоявшего рядом Кларенса, Одри не заметила в упор.

Это было задолго до того, как они стали любовниками, поженились, разошлись и превратились в смертельных врагов...

— Конечно, помню.

— Почему ты это сделала?

— Что сделала? Прилетела в Штаты?

— Легла в постель с Кларенсом. Уничтожила все, что нас связывало.

Одри порывисто вскочила.

— Ты опять за свое? Я не хочу говорить об этом. Слишком много воды утекло.

— Я должен понять, почему ты это сделала, — лаконично сказал он. — Судьба дала мне такую возможность. Думаю, нам пора поговорить.

До сих пор Грегори не хотел ее слушать. Так в чем же дело? В том, что они снова оказались вместе? В том, что у него нет выбора? В том, что им необходимо найти общий язык, иначе на общем бизнесе придется поставить крест?

— Не судьба, — бросила она. — Моя мать и Бен. А впрочем... Едва ли они думали, что умрут, не дожив до старости. Так что просто ума не приложу, о чем они думали, завещав бизнес нам обоим. На их месте я бы продала его и оставила каждому его долю. А то, что ты решил остаться и помочь мне руководить плантацией, еще большая тайна. Сам знаешь, мне это удовольствия не доставляет.

— Знаю, — резко поднявшись, ответил Грегори. В его глазах горел гнев.

Хотя на галерее почти стемнело, но света, пробивавшегося из окна дома, Одри было достаточно, чтобы заметить это.

— Я в долгу перед тетей Элис и твоим отчимом, — продолжил он. — Они выбивались из сил, чтобы снова поставить дело на ноги после нескольких месяцев упадка. А сейчас дело идет к тому же. Сбыт сигар неуклонно падает.

— Как ты это обнаружил? — недовольно спросила Одри.

— Просмотрел документы. Должен признаться, система учета архаичная, но я сразу понял, что здешний маркетинг никуда не годится. В общем, выбора нет. Либо тонуть, либо плыть. Что ты предлагаешь?

Одри изумилась — она не имела об этом представления.

— Ты уверен? Дирк очень хороший управляющий. Он крепко держит штурвал и не позволит этому случиться.

— Не стану спорить. Может быть, он действительно знает толк в том, что касается агротехники. Но если мы не хотим потерять плантацию, придется многое поменять. Дело не в качестве продукции, а в маркетинге. Система учета не выдерживает никакой критики. Требуется совершенно новая компьютерная программа. И ты как раз тот человек, который может ее составить.

— Что? — разозлилась Одри. — Ты говоришь так, словно плантация полностью принадлежит тебе. Сначала спроси меня, а уж потом предлагай свои кардинальные изменения!

— Раз так, загляни в документы сама. Но можешь поверить, я знаю, о чем говорю. Так ты составишь программу? Я покажу тебе, что требуется.

Одри тяжело вздохнула.

— Мне не хочется обижать Дирка...

— Ты к нему неравнодушна, верно? — отрывисто спросил Грегори. — То-то на днях вы ворковали как голубки, — насмешливо добавил он.

— Да, мы друзья, — призналась Одри. — Разве это преступление?

— Он не в твоем вкусе.

— В самом деле? И ты тоже. Куда податься бедной девушке?

Сарказм попал в цель. Грегори схватил Одри за руки, привлек к себе и, не дав опомниться, впился ей в губы.

Он понимал, что это нехорошо, но ничего не мог с собой поделать. Ему было необходимо поцеловать ее, понять, не угасло ли в ней прежнее чувство.

Грегори не сомневался только в одном: его собственное чувство не угасло. Он думал так и раньше, в течение этих нескольких лет после развода, но, едва вновь увидел Одри, как понял с абсолютной непреложностью: другой женщины для него просто не существует. Бог свидетель, он пытался ее забыть, пытался найти ей замену, пытался изо всех сил, однако никто не мог сравниться с девушкой, которую он любил и на которой когда-то женился. Он даже хотел простить ей измену. Но хотеть это одно, а мочь — совсем другое.

Достаточно было прикоснуться к ее губам, чтобы началась цепная реакция. Внезапно его мужские гормоны ожили, тело охватило пламя. Но самое лучшее заключалось в том, что Одри не сопротивлялась. Нет, она не ответила на его поцелуй, но и не отпрянула. Это был добрый знак.